— Ваше Величество, в академии заводят личные дела на всех студентов, нам нужно дело вашей дочери. Наверняка из него можно почерпнуть больше. Вивиана говорила, что туда вписывают не только действительных членов семьи, но и планируемых — женихов и невест.
— Если бы у Валери был жених, об этом было бы известно.
— Возможно, там указаны и склонности. И интересы, — предположила я. — В любом случае мы там найдем наверняка больше, чем в этих книгах. Разве что столько лет личные дела не хранят.
— Хранить-то хранят. — Франциск задумчиво сдвинул шляпу на затылок, перо грустно повисло, указывая прямо на пятно странной формы на полу. Надо же, даже в читальных залах нормально не убирают. — Не так много магов в Шамборе, чтобы не хранить любую информацию о них. А уж личные дела особ королевской крови хранить должны вечно. Идея интересная, огонек, но обговорим после. Кажется, сейчас нашей милой беседе придет конец.
— Николь, надо же, ты действительно здесь. — Счастливо улыбающийся Антуан настолько аккуратно уселся на стул рядом, что Франциску удалось из-под него убраться, не прикоснувшись даже кончиком пера на шляпе. — Когда Люсиль сказала, что ты в библиотеке, я не поверил.
— Почему не поверил?
— Еще бы он поверил, — раздраженно буркнул Франциск. — Сам, поди, здесь впервые появился. Мог бы и дальше обходить стороной, нам не мешать. Спроси его, где лежат личные дела бывших студентов. Пусть хоть немного пользы принесет.
— Николь, это же ужасно скучно. — Антуан захлопнул том, который изучал до его прихода Франциск, посмотрел на название и зевнул. — Неужели это тебе действительно интересно? Или вам уже дали задания по истории магии?
— Мы пока до этого периода не дошли, — уклонилась я от ответа на оба вопроса. — Не знаешь, где находятся личные дела бывших студентов?
— В подвале, — небрежно бросил Антуан. — Но тебе дело твоей мамы не дадут. Туда вообще никого не пускают и входят лишь тогда, когда нужно добавить новые дела или нужно какое-то поднять по запросу Совета. Кстати, о твоих родителях. Твой отец меня просил поспособствовать вашему примирению. Знаешь, что я ему ответил?
Это было совсем некстати, но жених взял паузу, и пришлось уточнить:
— Что?
— Я сказал, что уважаю твое решение. Если ты не считаешь его отцом, то я тоже не считаю его будущим родственником.
Антуан нежно улыбнулся, подчеркивая, что он для меня готов на все. Даже на то, чтобы не поддерживать никаких отношений с инором, с которым не общался раньше и пользы от общения с которым не видел ровным счетом никакой.
— Альвендуа решили, что де Кибо их устраивает куда больше, чем Бовьен, — прокомментировал Франциск. — С Бовьена уже получено все, что можно, карта отыгранная. Странно, что Совет пытается опять его ввести в игру.
— На мое решение тебе бы и не удалось повлиять, — заметила я, размышляя о том, что просить Антуана помочь попасть в хранилище бесполезно: на такое он не пойдет, да и удивится непонятному желанию получить личное дело давно умершей принцессы. А от удивления до общения с Советом Магов не так уж далеко. Поэтому я наскребла всю нежность, которая оставалась к семье Альвендуа, и почти мирно спросила: — А тебе не надо готовиться к соревнованиям? Они же совсем скоро.
— Я решил, что ты куда важнее любых соревнований, — с жертвенной миной на физиономии заявил Антуан. — Возможность побыть рядом с тобой — бесценна.
— Понятно, Вивиану к чужим големам не допустили, памятуя о прошлом годе, — ехидно прокомментировал Франциск. — Поэтому твой жених решил, что потраченное время не окупится, а выглядеть он на фоне остальных будет бледно. Но это так, строго между нами, не вздумай ему что-то подобное ляпнуть.
Я решила воспользоваться монаршим советом и не говорить о предложении Вивианы вообще, а проявить снисходительность и сочувствие.
— Наверное, ты еще себя плохо чувствуешь.
— С чего бы мне себя плохо чувствовать? — удивился Антаун.
— Так после этого, — я покрутила рукой над головой, имитируя рост растения, — целительские процедуры и все такое.
Антуан зло покраснел, а Франциск хохотнул:
— Да, огонек, не бережешь ты жениховского самолюбия. По этим цветочкам в академии потоптались уже все кому не лень.
— Я чувствую себя прекрасно, — почти рыкнул Антуан. — Поэтому и хочу посидеть с невестой на трибунах. Пойдем.
Похоже, вежливость закончилась вместе с оттоптанным самолюбием. Антуан был громок, грозен и зол. Библиотекарь настороженно посматривал, еще немного — наверняка задумается, не выставить ли, причем обоих, хотя я вела себя примерно. А мне здесь еще заниматься. Я решила не ругаться, во всяком случае в читальном зале, и собрала книги. Франциск разочарованно вздохнул, невнятно пробурчав, что от моей личной жизни у него одни проблемы, никак не удается выкроить время, чтобы заняться своими делами. Поскольку говорить я сейчас с ним не могла, лишь посмотрела весьма выразительно, но Антуану и этого хватило. Взгляд он принял на свой счет, сразу сдулся, заверил, что не хотел меня обидеть, отнял книги и понес их сдавать.
— Сама галантность, — отметил Франциск. — Жаль, что в деле попадания к нужным документам от него прока не будет. Придется с Шарлем договариваться. И кому? Конечно, мне. Сам, все сам. Такова участь покойных монархов: никому они больше не нужны, поскольку не внушают должного трепета.
Ныл он и по дороге на соревнования, то ли намекая, что Шарль скорее не откажет мне, то ли просто из врожденной вредности. В результате я почти не слушала, что нес Антуан. Возможно, к лучшему: комплименты никогда не были сильной стороной жениха. Что ему, что Вивиане сложно находить что-то хорошее в других, пусть даже эти другие не могли составить им конкуренцию, поскольку были противоположного пола.
Оказалось, что в этот раз места занимали Пьер-Луи и Люсиль. Кроме нас с Антуаном, должны были подойти еще Вивиана и Соланж. Стоило об этом услышать Франциску, как его перекосило, глаз задергался, а шляпа стала выглядеть побитой не только жизнью, но и молью.
— Огонек, твоих будущих родственников на сегодня мне хватит, — решил он. — Пойду проведаю Шарля, воодушевлю на победу. Потом залечу, сообщу, о чем мы договоримся.
Он исчез, а я с сожалением подумала, что, пожалуй, не отказалась бы от возможности мгновенно просачиваться, куда нужно и когда нужно. Если бы, конечно, это не сопровождалось призрачностью существования.
Почти одновременно с уходом Франциска появились Вивиана и Соланж, величественные, словно обе претендовали даже не на роль невесты принца, но на роль королевы. Они устроились между мной и Люсиль и продолжили обсуждение общей знакомой. Наверняка я знала ту, о которой шла речь, но, поскольку имя не называлось, определить, о ком они сплетничали, не представлялось возможным: Вивиана для всех использовала одни и те же выражения, никого особо не выделяя. И то сказать, не королевское это дело — обращать внимание на особенность подданных и подбирать эпитеты под них. И, словно только их и дожидались, началось представление участников. Признаться, происходящее сразу же озадачило.
— И это — боевые големы?
Люси выразила разочарование и за меня тоже. Почему-то никто: ни Жан-Филипп, ни Бернар, ни Антуан, — говоря о соревнованиях боевых големов, не уточнял, что у этих големов было жесткое ограничение по размерам, скорее всего, обусловленное безопасностью: такой голем даже без защитного купола не нанесет зрителям существенного урона. Нет, я это прекрасно понимала, как наверняка и Люсиль, но одно дело — понять, и совсем другое — принять.
— Это не големы, — продолжала возмущаться подруга. — Это какие-то личинки големов. Зародыши, в конце концов. Нет, такие размеры хороши для бытовых, но боевые… Боевые должны быть нормальными, иначе какие они боевые? На это даже смотреть неинтересно!
Вивиана презрительно фыркнула, не желая признавать ее правоту. И то сказать — согласись она, придется признать и что для победы в боях такой мелкоты прилагать столько усилий просто неприлично. И ради этого Альвендуа пошли на жульничество в прошлом году и собирались это же провернуть в этом? Я взглянула на Антуана. Он кривил физиономию в привычной презрительной гримасе, ничего не собираясь объяснять. Впрочем, уж он-то чуть раньше сказал достаточно, чтобы понять: мои слова о надзоре преподавателей были ему переданы в точности и испугали не только его сестру, но и его самого.
— Ты подожди, пока начнется, — усмехнулся Пьер-Луи. — Вот тогда и скажешь, интересно или нет.
Был он с нами явно не ради Вивианы, которая иногда снисходила к нему с высоты своего положения почти невесты принца. Изящно так снисходила, словно лишь врожденная скромность не позволяла ей принимать ухаживания поклонника. Поклонник таковым себя не считал, сидел рядом с Люсиль, с краю нашей компании, в центре которой гордо торчали обе невесты принца (пусть одна была таковой только в собственных мечтах), но это положения особо не улучшило. Вивиана вела себя так, словно Пьер-Луи здесь исключительно ради нее, и настолько убедительно, что даже я, прекрасно ее знавшая, временами сомневалась, что это не так. Сдается мне, в следующий раз подруга удерет с ним как можно дальше от Альвендуа, поскольку не меньше Франциска сыта этой семейкой по горло.
Глава 25
В центре зала, пока не прикрытом куполом, шла жеребьевка. Решив не расстраиваться из-за неоправданных ожиданий, я начала высматривать знакомые лица среди участников. Из тех, кто сейчас прикладывал руку к артефакту, я узнала только Бернара. Выглядел он достаточно уверенно, хотя его голем — причудливый гибрид с металлическими шарнирами — на фоне некоторых других смотрелся не слишком впечатляюще. Но все равно смотрелся неплохо, да даже если бы выглядел хуже всех — болеть буду только за него. Да и за кого еще? Не за Шарля же? К тому же, как ни вглядывалась, Шарля не увидела. Или я его пропустила и он вышел, или пока не пришел. Но как я могла пропустить, я же наблюдаю за жеребьевкой с самого начала?