Последняя фраза была подчеркнута, словно подразумевала нечто большее, чем сказанные слова. Словно к ним добавились несказанные, но понятные всем в этой комнате. Я покосилась на Шарля. Не был ли намек адресован ему?
— И зачем это понадобилось Его Величеству?
— Это было любимое животное одной из сестер, она очень переживала о его смерти.
Даже спрашивать не буду, какой из сестер принадлежал бедный кот. Этот Карл был шутник еще тот. Вернуть любимой женщине кота в виде призрака. Как-то это не слишком гуманно по отношению что к животному, что к его владелице. Впрочем, как я поняла по Франциску, у Лиденингов вообще весьма сомнительное чувство юмора. И нездоровая тяга к монастырям. Любовь всей жизни Карла Третьего была в этом монастыре, а он ходит по потайным ходам другого. Как-то это совсем неромантично…
В келью нас отвели. Вопреки моим ожиданиям после слов настоятельницы об обычности сестры Марты, келья не только сохранилась, но и была превращена в подобие музея. При этом сама комнатушка была крохотной, точь-в-точь как та, где я приобщалась к монастырской жизни. Даже сундучок для хранения личных вещей был точной копией того, в моей келье. Почему-то подумалось, что и потайной ход наверняка построен по тем же принципам. Захотелось проверить, но увы, приведшая сюда монахиня стояла у двери, сложив на груди руки, и явно не собиралась оставлять нас без присмотра. Открывать при ней было бы неразумно — вдруг они не в курсе о столь полезной особенности монастыря, а я открою им глаза? Да и непременно встанет вопрос, откуда я про это знаю.
Впрочем, пришли мы сюда не за этим, а в надежде найти указание на артефакт. Только где его искать? Келья была совершенно пуста и безлика. Ни записей, в беспорядке разбросанных под кроватью или на ней, ни любимой фиалки в горшке на окне. Нет, конечно, за это время могла засохнуть не одна фиалка, но если уж берегут память покойной принцессы, могли и новую поставить. На всякий случай я подняла подушку, плоскую и жесткую, каковой она наверняка была и при жизни обитательницы кельи. Ожидаемо, под подушкой не было ровным счетом ничего.
— Неужели сестра Марта не вела записи? — спросил Шарль у монахини.
— Вела, сын мой. Все они в монастырской библиотеке, — елейно ответила та. — Вас проводить?
— Да, здесь мы ничего не узнаем. Пойдем, Николь.
И все-таки я потянулась и достала ларец для личных вещей под неодобрительное покашливание провожатой. Он был не пуст, внутри лежала одна-единственная вещь — миниатюра с изображением довольно симпатичного молодого инора, чье лицо показалось смутно знакомым, чего никак быть не могло — слишком давно он жил. Я перевернула картину, ни на что не надеясь, и все же обнаружила надпись — «С любовью, Анри де Кибо».
Так вот почему подруги перестали общаться — Валери была влюблена в того, за кого Бланш вышла замуж. Но в монастырь-то уходить зачем? Страдать о том, кто предпочел тебе другую? Да-а, я была лучшего мнения о дочери Франциска. Я вернула миниатюру в ларец, захлопнула крышку и поставила опять на полку. Словно заглянула в чужую тайну и она показалась не слишком интересной. Разве что Валери доверила тайну артефакта любимому? Но тогда дедушка бы об этом непременно знал. Вся надежда оставалась на библиотеку, в которую мы прошли, больше нигде не задерживаясь.
Монастырская библиотека оказалась необыкновенно солнечной. Огромные окна пропускали потоки струящегося света, превращающего в золото все, на что ложились. Замечательное место. Странно, что здесь никого нет, кроме сестры-библиотекаря и нас. Я бы с удовольствием засела где-нибудь за стеллажом с чашкой чая и романом в руках. Романом? Уверена, такой ерунды здесь не держали. С ближних полок взгляд выхватывал бесконечные жизнеописания. Впрочем, при желании и из них можно почерпнуть много интересного. Во всяком случае в жизнеописание сестры Марты, в миру принцессы Валери, я бы с интересом заглянула. Но увы, такового здесь не оказалось. Зато оказались записи. Целая кипа записей сестры Марты, при одном взгляде на которые Шарль скривился, словно попробовал недозрелое яблоко. Да уж, работы здесь не на один час и даже не на один день. И самое обидное — никто не даст гарантии, что Валери хоть что-то написала про злополучный артефакт. Хоть слово, хоть намек, который в таком потоке информации запросто можно пропустить.
— Они как-то разбиты по темам? — обреченно спросил Шарль у сестры-библиотекаря.
— Разумеется. Сестра Марта записывала все более-менее сложные случаи исцеления, к ее запискам и сейчас обращаются наши целительницы, было бы странно, не попытайся мы облегчить им поиск, — улыбнулась та.
— То есть разбиты по заболеваниям…
Решив, что в этом случае для нас разницы никакой нет, Шарль взял всю пачку и направился к столу, рядом с которым стояла пара стульев, не слишком удобных, но основательных. Сев на один из них, я потянула к себе папку и застыла. Это никак не могли быть записи принцессы Валери.
Еще когда я держала в руках дело Валери, лежащее в архиве академии, обратила внимание на те строки, что заполняли студенты сами при поступлении. Почерк, совершенно неподходящий принцессе: резкий, вытянутый, с острыми, крупными, хорошо различимыми элементами. Эти заметки велись совсем другим. Мелкие округлые буковки теснились, словно бисеринки на нитке. Я раскрыла другую папку и не нашла разницы.
— Это точно записи сестры Марты? — подозрительно уточнила я.
Шарль встрепенулся и вопросительно посмотрел. Но сейчас было не до объяснений.
— Это записи сестры Марты, в келье которой вы не так давно были.
Одно из двух: либо настоятельница подсунула нам чужие записи, исключительно из лояльности к Лиденингам. Либо та, что умерла в монастыре, не была Валери. Дедушка! Вот кто может знать хоть что-то. Если Анри де Кибо был его отцом, то… То что тогда? Я поняла, что совершенно запуталась.
— Николь, где бы ты ни была, немедленно возвращайся домой.
Я не успела даже понять и испугаться, как вестник лопнул с тихим хлопком, которого, судя по всему, никто не услышал, так же, как и слов, которые были предназначены только мне. Разве что Шарль насторожился, уловив рядом срабатывание заклинания. К нему я и наклонилась:
— Мне очень жаль, но мне срочно нужно домой. Можешь воспользоваться моим телепортом к де Кибо, оттуда в академию возвращаться быстрее.
— Но архив? — он кивнул на пачку, лежащую перед нами. — Я могу с ним поработать один.
— Там нет того, что нам нужно.
— Хотел бы я знать, на чем основывается твоя уверенность, — ответил он, не торопясь захлопывать папку.
Беспокойство от просьбы немедленно вернуться усиливалось, не верила я, что дедушка отправил вестника просто так, поэтому спорить с Шарлем я не стала.
— Можешь поработать один, — согласилась я. — Не возражаю.
После этого Шарль изъявил желание отправиться со мной. Засвидетельствовать почтение моему дедушке, как он сказал. Я тут же вспомнила, что дедушка отзывался о нем не слишком одобрительно, а значит, будет недоволен, когда я приволоку Буле в наш дом. Франсина, опять же, будет рада сообщить мэтру Фаро о моей дружбе с подозрительными личностями. С другой стороны, приглашение уже принято, не отзывать же? А от Франсины и закрыть можно. Или вообще сразу переправить в Ланже контрабандного Шарля, и тогда о нем не узнает вообще никто…
Глава 8
Скрыть Шарля не удалось: в кабинете, конечной точке телепорта, был не только Франциск, который умел при необходимости промолчать, но и дедушка, который сразу неприятно приподнял правую бровь и процедил:
— Оказывается, Антуан был не так уж неправ.
— Антуан неправ по определению, — сразу ответила я. — Шарль со мной совершенно случайно, и мы не имеем друг к другу никакого отношения. Просто вместе выполняли просьбу Его Величества.
— Лучше бы ты выполняла мою просьбу — тихо сидеть и ни во что не лезть. Особенно — в подозрительной компании.
Дедушка выглядел настолько злым, что почему-то вспомнилась единственная порка, устроенная дядей Жераром после подрыва его лаборатории. Согласна, тогда мы с кузеном проштрафились по полной программе, но сейчас… Сейчас-то что такого случилось? Ничего не взорвалось. Во всяком случае, пока. Или я об этом не знаю.
— Моя просьба приоритетнее, — заявил Франциск и попытался нас заслонить.
— Еще неизвестно, чья компания подозрительней — моя или ваша, — заметил Шарль.
— Разумеется, ваша, — отрезал дедушка. — То, что вы, инор Буле, видите Его Величество, наводит на весьма интересные мысли.
— А уж на какие мысли наводит меня то, что его видите вы, лорд де Кибо, — ничуть не стушевался Шарль.
— На какие? — заинтересовалась я.
Кажется, все вокруг знают что-то, о чем я даже не подозреваю, на что указывает только что состоявшийся обмен любезностями. Но возможно, сейчас немного приподнимется завеса тайны и…
— Неважно, — опомнился дедушка. — Тебе не об этом волноваться нужно. В гостиной ждет злой Антуан, в уверенности, что ты проводишь получившиеся выходные с этим типом.
— Или с Матье, — хохотнул Франциск. — Похоже, Альвендуа пока не определился, кого винить в том, что не может тебя найти.
— Хорошо, что не может, — заметил Шарль. — А то я уже удивился, что он нас отследил. Слишком сложная задача для Альвендуа. Мой отвод глаз ему не пробить.
Дедушка снисходительно хмыкнул.
— Он никак не смог бы, поскольку… — я чуть не проболталась про метку, но вовремя закончила правильно: — Ни его, на Вивианы рядом не было.
— Зато сейчас он рядом, — намекнул Франциск. — А нам необходимо сохранить вашу с мажонком поездку в тайне.
— Ее вообще не должно было быть! — рявкнул дедушка. — Вы говорили о просмотре документов. Почему я не знаю ни о какой поездке?
— Вот поэтому и не знаешь, Робер. Потому что ты так реагируешь, будто невесть что случилось. Ну, съездили они в монастырь, порылись в бумажках. Что такого страшного случилось?
— Не порылись, — ответил Шарль. — Потому что Николь открыла сначала одну папку, потом другую, а потом заявила, что мы там ничего нужного не найдем. Кстати, не объяснишь почему? И чей портрет был в келье сестры Марты?