Ноги несли меня независимо от головы, и опомнилась я не у дверей в свою комнату, а у дверей, за которой ярко сияла метка Шарля. Не иначе как рука Богини привела меня сюда. Я понадеялась, что рука Богини вела путями, незаметными для простых смертных в коридорах студенческих общежитий, и постучала.
— Только не говори, что Франциск опять где-то застрял, — едва открыв дверь, сказал Шарль. — И ему нужна помощь.
— Не ему, мне.
— Ты застряла? — Он заглянул мне за спину, заставив досадливо покраснеть. — Незаметно.
— Шарль, — укорила я, — мне очень нужна помощь.
— На мне где-то табличка висит? «Оказываю помощь всем желающим. Круглосуточно». Да?
— Всего хорошего, инор Буле.
Я развернулась, чтобы уйти, но как-то незаметно оказалась внутри его комнаты. Дверь захлопнулась перед носом, а мажонок недовольно бросил:
— Рассказывай, раз уж пришла.
— Ты вовсе не обязан помогать всем желающим, — холодно возразила я. — Выпусти меня. Ситуация становится неприличной. Моему жениху она точно не понравится.
— Какому из?
— Обоим.
Я развернулась, упершись спиной в дверь, и мрачно посмотрела на Шарля. Я к нему, как к родному брату, которого у меня никогда не было, а он! Я бы ему ни за что в помощи не отказала.
— Николь, рассказывай, что случилось. Незачем тянуть время.
Тут я заметила на одной из кроватей толстенный томик «История Лиденингов». У дяди был точно такой же. Переиздавался он каждые пять лет, так что в каждом уважающем себя дворянском семействе хоть один экземпляр, да был. У нас их было штук пять: после каждого исправления покупался новый, а старый же просто так не выбросишь — это неуважение к правящему семейству.
— Ищу нашего потерянного скелета, — правильно понял меня Шарль. — Но ты же не за этим ко мне пришла?
— Это тоже важно, — не согласилась я. — И как? Удалось кого-то найти?
— Есть один подозрительный. Похоже, он последний с медальоном на портрете. Но он не пропадал бесследно.
— Может, пропадал сын или брат? — Я цапнула учебник, надеясь, что открыт он на нужном месте. — Потом, вполне возможно, что следующего рисовали без артефактов вообще, иногда это требование художника.
— Есть такое, — кивнул Шарль. — Но следующий не пропадал тоже. А с этим весьма занятная история была.
— Какая?
Он требовательно протянул руку за книгой, я же, не желая ее отдавать, сдвинула за спину. Конечно, спиной много не почитаешь, но так больше вероятности, что расскажут что-то нужное, чем когда не будет даже такой мелочи для шантажа.
— Николь, у меня руки длиннее, — усмехнулся Шарль.
Что и доказал тут же, ухватив книгу обеими руками, так что мне даже подергаться не получилось. Но пожалеть я не успела, так как распахнулась дверь, в комнату влетел Пьер-Луи и явно растерялся от увиденного.
— Вы бы хоть запирались, — брякнул он. — Мало ли кто войдет, а вы тут обнимаетесь.
Сказал он это весьма недовольно, словно не одобрял даже не то, что обнимаемся, а что именно мы. Хотя, казалось бы: ему нравится моя подруга, так почему бы его другу не попытаться закрутить роман со мной?
— Кто сюда может войти, кроме тебя? — возразил Шарль, и не подумав меня отпустить. — А ты ведь сейчас уйдешь, правда?
— Мы вовсе не обнимаемся, — пискнула я. — Пьер-Луи, тебе показалось.
— Показалось? — усмехнулся он.
— Показалось, — подтвердил Шарль. — А если сейчас не уйдешь, может еще показаться, что мы целуемся.
Пьер-Луи недовольно покрутил головой, сощурился этак нехорошо и сказал:
— Шарль, не лез бы ты во все это. Плохо закончится. Не для тебя эти игры.
И дверью хлопнул так, что я аж вздрогнула.
— Он точно все выложил дяде!
— Что выложил?
Я опять вздрогнула, поняв, что опасения, выраженные в словах, оказались еще страшнее, чем когда я просто о них думала.
— Глупость сказала, из которой Пьер-Луи понял, что Совет знает, что я куда более подходящая невеста, чем Соланж. Я сначала решила, что он пропустил мимо ушей, но сегодня…
Я повела плечами, желая освободиться, даже книгу отпустила, и она с глухим стуком упала на пол. Шарль ее не удерживал, какое безобразие! С другой стороны, меня удерживать куда важнее — книгу, в случае чего, можно и новую купить. Я ткнулась в плечо Шарля, чтобы не видеть его лица, когда все расскажу.
— И что сегодня? — обманчиво мягко спросил он.
— Маг из дворцовой охраны украл чашку, из которой я пила, — выпалила я, всхлипнула и подняла голову. — Шарль, зачем ему чашка?
— Разумеется, чтобы подтвердить или опровергнуть твои слова о подходящести.
Он наконец меня отпустил, но это меня не обрадовало. Держаться оказалось не за кого, и вообще…
— И что теперь?
— Теперь? Если ты не хочешь выходить замуж за принца… А ты точно не хочешь?
Я с подозрением на него уставилась. Вдруг то, что сейчас было, это как раз и есть убеждение в необходимости брака с принцем? Он-то не знает, что я знаю, что принц Филипп и Шарль Буле — одно лицо. Строго говоря, у меня и самой это постоянно вылетает из головы.
— Не хочу, — подтвердила я. — Я хочу выйти за Бернара Матье.
Наверное. Выбора-то у меня теперь все равно нет.
— Вот как? — Шарль нагнулся, поднял книгу и отошел от меня на пару шагов. — Тогда тебе нужно поторопиться за него выйти.
Идея мне не очень понравилась. Я еще не успела побыть невестой Бернара, а мне уже надо торопиться с ним в Храм. Нет, у меня есть, конечно, свадебное платье, переделанное в бальное, но не переделывать же его назад? Я хочу настоящее платье и настоящую свадьбу. И длинную правильную помолвку со свиданиями и поцелуями, а не вот так: побежали, поженились, и даже родственников не позвали. Нет, мне нужна красивая свадьба. Пусть не такая, как королевская, но со множеством гостей и родственников. Но без Вивианы. Впрочем, она наверняка не пойдет. Еще бы, ведь женихом будет не ее брат.
— А если я не хочу торопиться?
— Не торопись, — согласился Шарль. — Может, и обойдется. Но если вдруг объявят о расторжении помолвки между Филиппом и Соланж, у тебя будет очень мало времени, чтобы дойти с Матье до Храма.
— Но если сам принц не хочет на мне жениться…
А он не хочет, я точно помню, как он именно это говорил.
— То это не изменит ровным счетом ничего. У него слишком сильно чувство долга. А правильный брак — залог существования Шамбора.
Вот ведь какой! Нет чтобы сказать, что в меня невозможно не влюбиться, что мои глаза затмевают для него все на свете и вообще без меня жизнь для него не мила, тогда я, быть может, и согласилась бы пожертвовать собой ради блага Шамбора, тем более что Франциск с дедушкой уже наверняка додумались, как расторгнуть помолвку, не сообщая об этом жениху.
— Так-таки существования?
— Твой Франциск не зря переживал из-за Сердца, — туманно пояснил Шарль.
— Значит, принц пойдет со мной к алтарю, страдая и мучаясь, — уязвленно съязвила я.
— Значит, — подтвердил Шарль. — Принцы, знаешь ли, очень редко женятся по любви. И Филипп — не исключение.
Вид он имел ничуть не смущенный как от своих слов, так и от недавнего неловкого происшествия. А ведь сейчас он фактически признался, что влюблен. В кого-то влюблен, не в меня. И на этой девушке жениться не может. Впору пожалеть, но мне почему-то жалеть его не хотелось, хотелось заорать и сделать ему больно. Но де Кибо себя так не ведут, поэтому я спросила как можно независимей:
— Так что там с последним, у кого на портрете медальон? Если он не пропадал, то что там может быть подозрительным?
— То, что регентом при малолетнем наследнике был Альвендуа, а они…
— Тебе очень не нравятся? — усмехнулась я.
— Специализируются на иллюзиях, — невозмутимо продолжил Шарль. — Иллюзии Альвендуа способны обмануть даже самых высокоуровневых магов. Во всяком случае, так было в то время.
— То есть…
— То есть кто-то ходил под иллюзией короля. Недолго, потому что могли заметить несоответствие ауры, привычек, почерка. Строго говоря, я уверен, что тот, кто был под иллюзией Лиденинга, прожил ровно до прихода во дворец, где и умер.
— От чего умер?
— В «Истории Лиденингов» написано — от почечных колик.
Я удивилась.
— У него же должны были быть артефакты распознавания ядов?
— У настоящего — да. А у этого — только иллюзии артефактов.
— Но непременно встал бы вопрос, куда делись настоящие артефакты.
— Возможно, и вставал, только…
Он развел руками, как бы говоря: «Только кто о таком будет писать в общедоступных источниках». Ох, Ваше Высочество, плохо вы учили историю своих предков. Наверное, я посмотрела очень выразительно, потому что Шарль удивился:
— Что такое, Николь?
— Неужели ты вообще ничего не знаешь о той истории? Ты же должен был хоть что-то читать?
— С чего вдруг мне интересоваться историей Лиденингов? — усмехнулся он.
Действительно, с чего? Может, с того, что носит их фамилию? Мог бы с уважением относиться к чужой памяти. Тут мне пришло в голову, что если уж Лиденинг по крови, то есть я, ничего не знает, то требовать чего-то с самозванца просто смешно.
— И что теперь? — спросила я, решив не указывать на пробелы в чужом образовании. — Что нам делать с этим скелетом?
— Почему вдруг нам? Тебе.
— Ты тоже лицо заинтересованное — не удержалась я. — Так что нам. В некотором роде это даже твой долг. А я так, рядом, для помощи и поддержки.
Я сурово посмотрела и даже руку положила на плечо Шарля дружеским подбадривающим жестом, совсем как давеча поступил Антуан с Бернаром. Шарль нагнул голову к моей руке, внимательно ее осмотрел, потом перевел взгляд на меня. Появилось желание сбежать, но я его храбро преодолела.
— Знаешь, что меня больше всего удивляет? Твое нахальство. Нахальство и уверенность, что пока я буду разгребать твои проблемы, ты будешь вовсю радоваться жизни в компании Матье или Альвендуа.
— Они такие же твои проблемы, как и мои, — запротестовала я. — Твои даже больше.