[1032]. Это выступление закладывало основу дальнейших шагов администрации США, направленных против СССР и коммунистического движения. Оно также задало тон неуступчивой позиции США на СМИД.
Молотов тоже был настроен решительно и обрушился на партнеров с критикой: в Германии они притесняют коммунистов на местных выборах, в каких-то подозрительных видах сохраняют нераспущенными германские и бывшие коллаборационистские воинские формирования и вообще плохо преследуют бывших фашистов. Маршалл защищался: «Одними лишь мерами подавления, то есть, лишения нацистов политических позиций и влияния, мы не сделаем Германию демократией». Восхитившись этой репликой, американский посол У. Смит охарактеризовал ее как «самое смелое заявление в защиту прав человека, когда-либо озвученное в Советской России». Притом он не объяснил, почему защиту прав человека нужно смело начинать именно с нацистов. «Одного этого было довольно, чтобы вызвать неприязнь Молотова, считавшего демократизацию Германии враждебным актом, нацеленным на подрыв государственной мощи Советского Союза»[1033], – комментирует Б. Стил. Этот пассаж также лучше характеризует мышление американских представителей, чем Молотова, логику которого Б. Стил в данном случае совсем не понимает. Дело в том, что на этой конференции Молотов неоднократно и последовательно выступал как раз за демократизацию Германии, и даже не из демагогических пропагандистских видов, а весьма практично и конкретно. У него были основания считать, что по мере углубления социального кризиса в Германии у коммунистов и их союзников будут высокие шансы успешно выступить на общегерманских выборах. А это дало бы СССР возможность претендовать на доминирование не только в своей небольшой зоне оккупации, а в Германии в целом. Поэтому Молотов предложил партнерам приступить к восстановлению единой Германии как нейтральной парламентской республики.
За основу Молотов предложил принять Веймарскую конституцию, но без широких полномочий президента, которые ведут к авторитаризму. Партнеров Молотов раскритиковал за то, что они провели выборы в землях как им выгодно в зависимости от ситуации в каждой земле, а «не на основе единой для всей Германии демократической избирательной системы». Маршалл стремился создать единое германское правительство быстро, до сложного конституционного и выборного процесса – из глав правительств земель. Молотов, недовольный результатами местных выборов в западных зонах оккупации, возражал: «Мне кажется, было бы крайне нежелательным, чтобы немцы восприняли наше предложение, как направленное против существования Германии как единого государства. А образование временного правительства только из глав правительств земель, конечно, подрывает политическое единство Германии»[1034]. Вообще-то в 1919 году временная конституция в Германии принималась как раз на совещании представителей регионов.
Если при обсуждении вопроса о восстановлении единой Германии Молотов был настроен к ней позитивно, то по вопросу о восточных границах он был неумолим – пересматривать ялтинско-потсдамские решения нельзя ни на километр. Также Молотов продолжал настаивать на фиксации цифры в 10 млрд долларов в качестве советской доли репараций. Уже вывезенное из Германии в СССР имущество он оценивал в 5 млн долларов.
Маршалл попытался обойти Молотова, встретившись со Сталиным 15 апреля. Госсекретарь стал жаловаться на неуступчивость министра, на то, что тот необоснованно обвиняет американцев в намерении расчленить Германию (как мы видели, в этом Молотов был не далек от истины). Как обычно в таких случаях, Сталин проявил на переговорах не меньшую жесткость, чем Молотов. Советский лидер не пошел на какие-либо уступки и стал требовать займ в 6 млрд долларов и согласие США с советскими репарационными требованиями[1035]. Советскому Союзу нужны были деньги, чтобы ускорить экономическое возрождение и облегчить положение населения.
На встрече со Сталиным Маршалл анонсировал то, что вскоре станет известно как «план Маршалла»: США планируют оказать помощь «тем странам, которые страдают от ухудшения экономической ситуации, могущей привести, если не принять мер, к экономическому краху и последующему исчезновению каких-либо шансов на демократическое возрождение»[1036]. У Сталина было противоречивое отношение к этой идее: с одной стороны, он был не прочь получить американскую помощь для СССР и его восточноевропейских сателлитов, с другой – не испытывал энтузиазма по поводу «демократического возрождения» Западной Европы.
Маршалл осознал, что обойти Молотова не удастся, а Молотов понял, что чем более неуступчивым он будет, тем это больше понравится Сталину. Загонять переговоры в тупик Молотов умел. В итоге 24 апреля сессия СМИД завершилась безрезультатно. У американского руководства сложилось впечатление, что советские лидеры не хотят договариваться по поводу Германии, ибо намерены дестабилизировать ситуацию в разрушенной и отчаявшейся Европе, после чего получить больше, чем Германия.
Джордж К. Маршалл-младший. 1940-е. [Из открытых источников]
Как остановить коммунистов, влияние которых растет на почве послевоенной бедности и разрухи? Ответ американцев – материальная помощь и инвестиции. За время войны США накопили значительный запас материальных ресурсов и финансов, которые теперь можно было предоставить Европе под определенные обязательства. Одновременно с предоставлением помощи нужно было сформировать план возрождения европейской экономики на основе интеграции Европы. На совещании 28 мая у Госсекретаря обсуждалось, как сделать участие СССР в таком плане проблематичным, но одновременно вовлечь в него страны Восточной Европы[1037].
Выступая 5 июня 1947 года в Гарвардском университете, Маршалл огласил идею финансово-экономической помощи Европе, которая получила известность как «план Маршалла». Правда, пока это была только декларация намерений создать план на основе таких принципов: «Было бы неправильно и неэффективно, если бы правительство США взялось бы вырабатывать программу того, как поставить на ноги экономику Европы. Это – дело самих европейских народов. Инициатива, по-моему, должна исходить от Европы. Роль Америки должна состоять в оказании помощи в разработке европейской программы в той мере, в какой это вообще реализуемо. Программа должна быть коллективной – согласованной если не со всеми, то значительным числом европейских государств»[1038].
Молотов внимательно прочитал речь и подчеркнул особо заинтересовавшие его места – о тяжелой ситуации в Западной Европе, о том, что «Соединенные Штаты должны сделать все, от них зависящее, чтобы помочь вернуть мир к его нормальному экономическому состоянию». Молотов подчеркнул и фразы с намеками на СССР: «Наша политика направлена не против какой-либо страны или доктрины, а против голода, нищеты, отчаяния и хаоса»; «правительства, политические партии и группы, которые стремятся увековечить людскую нищету, чтобы из этого извлечь политические или иные выгоды, встретят оппозицию со стороны Соединенных Штатов Америки»[1039]. Также Молотов подчеркнул приведенные выше принципы составления плана, изложенные в конце выступления Маршалла.
В.А. Никонов считает, что план Маршалла «оставлял Кремлю выбор только между плохими вариантами ответа. Соглашаясь принять план Маршалла, СССР открывал американцам возможность решительно проникнуть в зону советского влияния в Восточной Европе. Не соглашаясь, Москва сама бы выступила инициатором разделения Европы, против чего Молотов так решительно боролся все эти годы»[1040]. Впрочем, историк С. Пэрриш полагает, что в Москве не сочли вызов Маршалла цугцвангом: «…на основе внимания Молотова к трем пунктам в заключительной части речи можно предположить, что у Москвы еще была надежда обратить предложения госсекретаря на пользу СССР»[1041].
Бевин и Бидо пригласили СССР на конференцию, посвященную послевоенному восстановлению Европы. При этом американскому послу во Франции они сказали, что надеются на «отказ Советов сотрудничать»[1042]. Однако 21 июня Политбюро решило, что СССР заинтересован в участии в программе помощи. Как пишет историк М.А. Липкин, «о заинтересованности Москвы в присоединении к этому плану говорит состав советских экономистов – членов советской делегации на Парижское совещание. В их число входил имевший мировой авторитет, хотя и опальный в то время в СССР академик Е. Варга, руководители европейских отделов МИДа, включая правовой и экономический. О серьезности отношения Москвы говорят и директивы для советской делегации на этом совещании»[1043]. Подготовленные Молотовым и отредактированные Сталиным, они предполагали отстаивание экономического суверенитета европейских стран от США и даже возможность вовлечения в план Германии, но при условии ее предварительного объединения (что лишний раз подтверждает заинтересованность в этом советских лидеров). Б. Стил комментирует: «Содействовать американскому плану Сталин совершенно не собирался»[1044]. Если иметь в виду план, основанный на перспективе расчленения Германии, то конечно. Но перспектива американской экономической помощи Европе очень заинтересовала советскую сторону. Ради этого можно было бы отказаться от жесткого раздела Европы на сферы влияния, чтобы превратить Германию, Австрию и Восточную Европу в сферу взаимодействия с Западом, получения ресурсов на восстановление СССР – в т