[1155]. Но Малик, подчиняясь указанию из Москвы, от предложения уклонился.
Яков Александрович Малик. 1952. [Из открытых источников]
В результате вето на резолюцию не было наложено, и ООН получила право военного вмешательства. Это единственный случай, когда ООН смогла применить вооруженную силу против агрессии вопреки позиции одного из постоянных членов Совбеза. 4 июля СССР устами Громыко (а не Вышинского) заявил о непризнании резолюции, так как конфликт в Корее является не межгосударственным, а внутренним, и поэтому не подведомствен ООН. Но это мало кого убеждало – слишком очевидно было вооруженное нападение КНДР на РК. Малик вернулся к работе в Совбезе 1 августа, но было уже поздно.
СССР потерпел двойное поражение – и по вопросу о Корее, и в борьбе за место в Совбезе КНР. К этим провалам советской внешней политики Молотов не имел прямого отношения. Пока он руководил МИДом, такого не случалось.
Конечно, Сталин не был бы собой, если бы не попытался представить неудачу в ООН победой. 27 августа в письме к Готвальду он писал, что советскому представителю приказали уйти из Совбеза, чтобы дать американскому правительству «совершить новые глупости», а после вступления в борьбу Китая «Америка должна надорваться в этой борьбе», и она не сможет начать третью мировую войну. При том, что к 1950 году конфликты в Европе, грозившие войной, притухли, война в Азии как раз и была чревата вовлечением СССР в третью мировую войну, особенно после того, как в войне стали принимать участие советские летчики. Так что Сталин, конечно, делал хорошую мину при плохой игре. Да и вряд ли Готвальд был настолько наивен, чтобы поверить в такое объяснение.
В письме к Мао 5 октября Сталин предложил противоположную версию – война в Корее нужна не для того, чтобы оттянуть широкомасштабную войну, а чтобы развязать ее: «Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи»[1156]. Одних утешили тем, что американцы на нас не нападут, других тем, что коммунисты сами вовремя напали на врага.
Молотов продолжал принимать участие в разработке советской внешнеполитической линии, готовя документы для Политбюро – в связи с попытками переговоров о перемирии в Корее и при подготовке директив советской делегации на мирную конференцию в Сан-Франциско, где решалась судьба Японии и наследия ее империи. И там, и там последовали неудачи – война в Корее закончилась только после смерти Сталина, а в Сан-Франциско большинство делегаций во главе с США не согласились с советскими предложениями, защищавшими прежде всего КНР – и советские представители отказались подписать мирный договор. Это было еще одно поражение той политики, которую Молотов вел, будучи министром – СССР не смог закрепить выгодные для него итоги Второй мировой войны в мирном договоре. Холодная война перечеркивала прежние достижения и планы Молотова.
9. Миротворцы на поводке
Отстраненный от непосредственного руководства советской внешней политикой Молотов сосредоточился на улучшении испортившегося имиджа СССР за рубежом. Применяя современный термин, В.А. Никонов называет это «мягкой силой»[1157]. В те годы это называлось более точным термином «идеологическая борьба». В ней использовались наработки 30-х годов, когда союзником СССР были движения против фашизма и войны. Можно было воспользоваться тем, что в плюралистических обществах, в отличие от авторитарных и тоталитарных, всегда есть множество открыто действующих общественных деятелей, негативно настроенных в отношении к существующим в их стране социально-политическим порядкам и готовых действовать по принципу «враг моего врага – мой друг».
Террор, ломавший тысячи судеб «за железным занавесом», был прикрыт от глаз остального мира. На Западе сохраняли влияние коммунисты, в том числе и деятели культуры, которые представляли СССР как страну народовластия и социальной справедливости. Опираясь на них и поддерживая «справедливую борьбу народов», то есть антиимпериалистические и антивоенные движения в «мире капитализма», СССР мог приобрести немало влиятельных друзей в стане врага.
К тому же в условиях Холодной войны правые силы на Западе использовали коммунистическую угрозу для развязывания кампании преследований сторонников левых взглядов, известной как «охота на ведьм». Репрессии и социальные контрасты в «демократических» странах возмущали значительную часть недавних борцов с фашизмом. В условиях мировой поляризации многие видные общественные и культурные деятели сочувствовали СССР и коммунистам. Как и перед войной, это облегчало ведение международной идеологической борьбы, которое теперь координировал Молотов.
В августе 1948 года во Вроцлаве в ПНР была организована конференция с участием известных левых деятелей культуры, таких как Б. Брехт, П. Пикассо, Ф. и И. Жолио-Кюри. Был создан Международный комитет интеллигенции за мир, расположившийся в Париже. Он был связан с комитетами в 46 странах. Это была только «закваска». В апреле 1949 года в Париже прошел I Всемирный конгресс сторонников мира с участием более двух тысяч делегатов из 72 государств. Делегаты осудили создание НАТО, ремилитаризацию Германии и Японии, потребовали запрета ядерного оружия и выступили против ограничения демократических свобод. Конгресс избрал Постоянный комитет сторонников мира, приступивший к развертыванию сети комитетов по всей планете и подготовке еще более солидного конгресса. Издавался журнал «Сторонники мира» и орган советского комитета – «Век XX и мир», рассчитанный на зарубежную аудиторию. В марте 1950 года Постоянный комитет выступил со «Стокгольмским воззванием», потребовав запрета ядерного оружия. Под воззванием собрали полмиллиарда подписей.
В ноябре 1950 года в Варшаве проходил II Всемирный конгресс. Казалось бы, речь идет о демократическо-пацифистском движении. Но критические стрелы выступающих были направлены только в сторону «мира капитала». Докладчик Ф. Жолио-Кюри, известный физик и коммунист, выступал за прекращение войн в Корее и Индокитае, но обличал при этом Чан Кайши, Бао Дая и Ли Сын Мана, не говоря злого слова об их коммунистических противниках[1158]. В конгрессе принял участие и лидер итальянских социалистов П. Ненни, который также поддержал советскую позицию по поводу войны в Корее, ссылаясь на индийского лидера Дж. Неру. Когда один из делегатов Рогге посмел покритиковать политику СССР в Восточной Европе, ему дали жесткий отпор. Конгресс избрал Всемирный совет мира (ВСМ) во главе с Жолио-Кюри и принял ряд документов, включая определение агрессии, опирающееся на советские предложения 30-х годов. Оно состояло из двух пунктов: «1. Агрессором является то государство, которое первым применит силу против другого государства под каким бы то ни было предлогом. 2. Никакие соображения политического, экономического или стратегического порядка, никакие мотивы, относящиеся к внутреннему положению государства, не могут служить оправданием вооруженного вмешательства»[1159].
К действиям КНДР в июне 1950 года эта формула не относилась, так как они трактовались как акт гражданской войны, а не нападение одного государства на другое. Принятый конгрессом «Манифест к народам мира» требовал прекращения Корейской войны. Под ним был организован массовый сбор подписей. В обращении к ООН делегаты требовали также вывода иностранных войск из Кореи и с Тайваня, прекращения войны в Индокитае, допуска КНР в Совет Безопасности ООН, запрета оружия массового поражения и сокращения обычных вооружений, привлечения к ответственности генерала Макартура[1160]. То есть конгресс полностью поддержал советскую внешнеполитическую линию. Молотов мог быть доволен.
Запад парировал усилия Молотова своими действиями. Так, например, II Всемирный конгресс сторонников мира должен был пройти в Шеффилде, но власти запретили его проведение. Мир капитала обладал широкими возможностями для финансирования антикоммунистической пропаганды. Впрочем, множество общественных и культурных деятелей боролись с коммунистами вполне искренне. Благо, было не сложно разоблачать отсутствие гражданских свобод и народовластия за «железным занавесом».
Если на Западе коммунистами велась идеологическая борьба в защиту прав и свобод, то там, где они пришли к власти, царила непримиримость к инакомыслию. В странах «народной демократии» развернулась охота на «титоистов», превосходившая по масштабам гонения на коммунистов в странах Запада. Когда кончились реальные «титоисты», то есть те, кто мало-мальски сочувствовал Тито или выступал за национальные пути к социализму, продолжилось сведение счетов коммунистических группировок. Пригодилась и развернувшаяся в СССР борьба с «сионистским заговором», развязавшая руки антисемитам-коммунистам в Восточной Европе.
Роль, которую в борьбе титоизмом сыграл Коминформ, вроде бы открывал перед этой организацией новые перспективы. Молотов, который теперь курировал отношения с «братскими партиями», выступил за «расширение функций» Коминформа. Сталин поддержал эту идею. 22–24 ноября 1950 года в Бухаресте прошло заседание секретариата Коминформа, которое поддержало расширение функций организации. М. Суслов выступил за введение поста Генерального секретаря. Однако лидер Итальянской коммунистической партии П. Тольятти, которому Сталин предложил пост Генсека Коминформа, не только отказался от этой сомнительной чести, но и раскритиковал работу Коминформа так убедительно, что Сталин вообще охладел к этой организации. Планы Молотова и Григорьяна по расширению полномочий Коминформа были оставлены