.
У Молотова работа Сталина слишком «правая», у Микояна – левацкая. Текст работы подтверждает правоту Молотова, а не Микояна. Сталин в своей брошюре не ставит задачу немедленного перехода к продуктообмену и даже заступается за товарное производство: «Говорят, что товарное производство все же при всех условиях должно привести и обязательно приведет к капитализму. Это не верно. Не всегда и не при всяких условиях!.. Говорят, что после того, как установилось в нашей стране господство общественной собственности на средства производства, а система наемного труда и эксплуатации ликвидирована, существование товарного производства потеряло смысл, что следовало бы ввиду этого устранить товарное производство.
Это также неверно»[1180]. То есть Сталин прямо пишет о неверности мысли, которую ему приписал в своих мемуарах Микоян, чтобы придать их размолвке принципиальный теоретический характер. Сталин связывает необходимость сохранения товарообмена с существованием колхозов (хотя в это время их самостоятельность была чисто формальной) и выступает против их ликвидации, о замене товарообмена продуктообменом он говорит как о неопределенной перспективе будущего. Так что у Сталина не было оснований спорить с Микояном как защитником сохранения товарообмена. Впрочем, и оппонирование со стороны Молотова ограничилось намеками. Однако, судя по последующим событиям, Сталин эти намеки на свой «правый уклон» заметил и в дальнейшем действовал так, чтобы объединить Молотова и Микояна в общую группу именно правых уклонистов, делая и Молотова именно «правым».
И. В. Сталин на XIX съезде КПСС. Октябрь 1952. [РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1661. Л. 2]
Триумфом политики Сталина должен был стать XIX съезд партии, который проходил 5–14 октября 1952 года. Прошлый съезд собирался еще в 1939 году, с тех пор прошла эпоха испытаний и побед. На съезде был изменен устав партии. Она стала называться Коммунистической партией Советского Союза (КПСС), что звучало более стандартно в ряду других национальных компартий, которые не были теперь секциями Коминтерна. В то же время новое название не будило лишний раз воспоминаний о большевизме, революционное поколение которого было похоронено террором. Вместо Политбюро был учрежден более широкий Президиум ЦК (это название просуществовало до 1966 года, когда было восстановлено Политбюро), проведены и другие реорганизации. Впрочем, широкий Президиум ЦК сразу же перестроился под привычную иерархическую структуру, так как в нем было образовано неуставное Бюро Президиума из 9 человек.
На съезде Сталин ограничился кратким выступлением, чтение основного доклада было доверено Маленкову. Молотов по поручению Сталина открыл съезд. Он хотел выступить развернуто, солидно. Но это могло выглядеть как претензия на лидерство, так что коллеги замахали руками: «Не выступай! Сталин будет недоволен, не надо, не выступай»[1181]. В начале съезда Молотов предложил почтить минутой молчания память товарищей, погибших во время войны, а также скончавшихся видных руководителей Щербакова, Калинина, Жданова. Молотов все же вкратце изложил важнейшие внутренние и внешнеполитические проблемы, предвосхищая отчетный доклад. Хоть на душе и было неспокойно, выступал он как всегда оптимистично. Коммунисты идут от победы к победе, а после войны за ними пошли страны с населением в 600 миллионов человек[1182]. Затем ораторы прославляли сталинскую внешнюю и внутреннюю политику, теоретические достижения Сталина, включая «Экономические проблемы».
Членский билет № 77 В. М. Молотова, избранного в ЦК ВКП(б) на XIX съезде КПСС. 1952. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1507. Л. 19–20]
По окончании съезда привычно собрался пленум ЦК, на котором нужно было почти рутинно дорешать организационные вопросы, избрав состав нового органа – Президиума ЦК. Никто не ждал, что Сталин взорвет здесь политическую бомбу.
«Главное в его речи сводилось к тому (если не текстуально, то по ходу мысли), что он стар, приближается время, когда другим придется продолжать делать то, что он делал, что обстановка в мире сложная и борьба с капиталистическим лагерем предстоит тяжелая и что самое опасное в этой борьбе дрогнуть, испугаться, отступить, капитулировать… Все, что он говорил об этом, он привязал конкретно к двум членам Политбюро, сидевшим здесь же, в этом зале, за его спиною, в двух метрах от него, к людям, о которых я, например, меньше всего ожидал услышать то, что говорил о них Сталин»[1183], – вспоминал К. Симонов.
Микоян начинает рассказ об этом пленуме с мотивов Сталина, которыми он руководствовался, создавая широкий Президиум ЦК: «При таком широком составе Президиума, в случае необходимости, исчезновение неугодных Сталину членов Президиума было бы не так заметно. Если, скажем, из 25 человек от съезда до съезда исчезнут пять-шесть человек, то это будет выглядеть как незначительное изменение. Если же эти 5–6 человек исчезли бы из числа девяти членов Политбюро, то это было бы более заметно. Думаю так потому, что приблизительно за год до съезда однажды за ужином, поздно ночью, после какого-то моего острого спора со Сталиным, он, нападая на меня (обычно в такие моменты он стоял), будучи в возбужденном состоянии, что не часто с ним бывало, глядя на меня, но имея в виду многих, резко бросил: „Вы состарились, я вас всех заменю!“…
Перед открытием Пленума мы обычно собирались около Свердловского зала, сидели в комнате Президиума в ожидании прихода Сталина. Обычно он приходил за 10–15 минут до начала, чтобы посоветоваться по вопросам, которые будут обсуждаться на Пленуме. На этот раз мы знали, что он намерен из числа членов Президиума ЦК создать не предусмотренное Уставом Бюро Президиума ЦК, то есть узкий его состав для оперативной работы. Мы ждали, что он, как всегда, предварительно посоветуется с нами о том, кого ввести в состав этого Бюро. Однако Сталин появился в тот момент, когда надо было открывать Пленум. Он зашел в комнату Президиума, поздоровался и сказал: „Пойдемте на Пленум“.
Вопрос о выборах Президиума ЦК, куда вошли все старые члены Политбюро и новые товарищи, был встречен нормально, ничего неожиданного не было. Неожиданное было после. Сталин сказал, что имеется в виду из членов Президиума ЦК образовать Бюро Президиума из девяти человек и стал называть фамилии, написанные на маленьком листочке. Ни моей фамилии, ни Молотова среди названных не было»[1184]. Так Сталин засекретил от мира и народа состав высшего руководства страны и вывел из него Молотова и Микояна.
«Затем с места, не выходя на трибуну, Сталин сказал примерно следующее: „Хочу объяснить, по каким соображениям Микоян и Молотов не включаются в состав Бюро“. Начав с Молотова, сказал, что тот ведет неправильную политику в отношении западных империалистических стран – Америки и Англии. На переговорах с ними он нарушал линию Политбюро и шел на уступки, подпадая под давление со стороны этих стран. „Вообще, – сказал он, – Молотов и Микоян, оба побывавшие в Америке, вернулись оттуда под большим впечатлением о мощи американской экономики. Я знаю, что и Молотов, и Микоян – оба храбрые люди, но они, видимо, здесь испугались подавляющей силы, какую они видели в Америке. Факт, что Молотов и Микоян за спиной Политбюро послали директиву нашему послу в Вашингтоне с серьезными уступками американцам в предстоящих переговорах. В этом деле участвовал и Лозовский, который, как известно, разоблачен как предатель и враг народа“.
„Молотов, – продолжал далее Сталин, – и во внутренней политике держится неправильной линии. Он отражает линию правого уклона, не согласен с политикой нашей партии. Доказательством тому служит тот факт, что Молотов внес официальное предложение в Политбюро о резком повышении заготовительных цен на хлеб, то есть то, что предлагалось в свое время Рыковым и Фрумкиным. Ему в этом деле помогал Микоян, он подготавливал для Молотова материалы в обоснование необходимости принятия такого предложения. Вот по этим соображениям, поскольку эти товарищи расходятся в крупных вопросах внешней и внутренней политики с партией, они не будут введены в Бюро Президиума“.
Это выступление Сталина члены пленума слушали затаив дыхание. Никто не ожидал такого оборота дела»[1185]. Здесь Молотов предстает лидером правого уклона, которому Микоян только помогал.
Л. Ефремов вспомнил о таких словах Сталина на пленуме: «Молотов – преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков. Товарищ Молотов, наш министр иностранных дел, находясь под „шартрезом“, на дипломатическом приеме дал согласие английскому послу издавать в нашей стране буржуазные газеты и журналы. Почему? На каком основании потребовалось давать такое согласие? Разве неясно, что буржуазия – наш классовый враг, и распространять буржуазную печать среди советских людей – это, кроме вреда, ничего не принесет. Такой неверный шаг, если его допустить, будет оказывать вредное отрицательное влияние на умы и мировоззрение советских людей, приведет к ослаблению нашей, коммунистической идеологии и усилению идеологии буржуазной. Это первая политическая ошибка товарища Молотова.
А чего стоит предложение товарища Молотова передать Крым евреям? Это – грубая политическая ошибка товарища Молотова. Для чего это ему потребовалось? Как это можно допустить? На каком основании товарищ Молотов высказал такое предположение? У нас есть Еврейская автономия – Биробиджан. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым. Это – вторая политическая ошибка товарища Молотова. Товарищ Молотов неправильно ведет себя как член Политбюро. И мы категорически отклонили его надуманные предложения.