Таким образом, Советское правительство заявляет, что Советский Союз не имеет никаких территориальных претензий к Турции»[1215].
Также в июле были восстановлены дипломатические отношения с Грецией и Израилем. Молотов не искал дружбы с этими государствами, а лишь восстанавливал нормальность в международных отношениях, завершая прежнюю политику враждебности.
Сложнее было с Кореей. Переговоры о перемирии шли с 1951 года, но оказались в тупике. 19 марта СССР призвал стороны Корейской войны возобновить переговоры. Учитывая перемены на кремлевском Олимпе, отношение противников к этой инициативе было серьезным. Старый знакомый Молотова Иден, также вернувшийся на пост министра иностранных дел Великобритании, обратился к коллеге с просьбой помочь в освобождении пленных в Корее британцев. Молотов занялся этим делом, и пленные были вывезены в СССР и затем домой. Это была только завязка.
Дальше речь пошла о всестороннем улучшении отношений между великими державами. 9 апреля в ООН было оглашено советское предложение о заключении пакта мира между постоянными членами Совета Безопасности. Оно готовилось как агитационная акция, но теперь отношение к советским инициативам стало серьезнее, чем в последние годы жизни Сталина. А что как советские лидеры действительно настроены на завершение Холодной войны? 16 апреля президент США Д. Эйзенхауэр выступил с речью «Шанс для мира», которая, по словам его биографа С. Амброза, «была ответом на советское мирное наступление». В ней президент выдвинул условия завершения конфронтации с СССР: перемирие в Корее и Юго-Восточной Азии, подписание договоров с Австрией и единой Германией, включая освобождение немецких военнопленных и самое невероятное – полная независимость народов Восточной Европы. В ответ Эйзенхауэр предлагал ограничение вооружений, в том числе атомных. Когда эта программа будет полностью выполнена, Холодная война действительно закончится, но это произойдет только в 1990 году. С. Амброз признает: «Эйзенхауэр знал, что большинство его требований выдвинуты как зондаж и неприемлемы для русских». В заключение Эйзенхауэр все же признал, что «Советы своими поступками показали: они тоже готовы к миру»[1216]. За исключением отказа СССР от контроля над Восточной Европой, остальные предложения Эйзенхауэра вполне могли стать предметом переговоров. 25 апреля «Правда» без малейших купюр опубликовала речь Эйзенхауэра.
Дуайт Д. Эйзенхауэр. 1952. [Из открытых источников]
8 июня было подписано соглашение об обмене военнопленными, а 27 июля – о перемирии в Корее. В этом была и заслуга Молотова, ведь без советской санкции КНДР не могла тогда идти на уступки врагу.
Теперь можно было восстановить полноценное участие СССР в ООН. Потеряв пост министра, Вышинский поехал представлять СССР в этой организации. В сентябре 1953 года он выступал еще по привычке воинственно, но затем по наблюдению «Нью-Йорк Таймс» «заворковал как голубь» и до своей кончины 22 ноября 1954 года вел себя «как рассудительный, умеренный Вышинский»[1217]. Конечно, эта разительная перемена произошла по указанию Молотова. СССР дал согласие на избрание нового генерального секретаря ООН Д. Хаммаршельда, с которым Москва наладила конструктивное сотрудничество. Были приняты меры к разблокированию приема в ООН большой группы стран, без чего организация с трудом могла претендовать на роль объединителя мира и его главной дипломатической площадки. 4 декабря 1954 года Генеральная Ассамблея ООН учредила Международное агентство по контролю за атомной энергией (МАГАТЭ), в котором Молотову предстоит поработать на закате его карьеры.
Внешнеполитическая оттепель проявилась и в таких человеческих шагах, как разрешение на выезд из СССР советских женщин, вышедших замуж за иностранцев. Иностранным дипломатам разрешалось выезжать за пределы Москвы.
Не были забыты и привычные инструменты воздействия на западное общественное мнение. К 1 мая 1953 года Молотов одобрил директивные указания для бюро Всемирного совета мира: продолжать поддерживать пакт мира, но в центре внимания должен стоять вопрос о перемирии в Корее. Было также решено перенести штаб ВСМ из Праги в Вену[1218], что демонстрировало меньшую привязку к Восточному блоку.
Подход Молотова к проблеме германского урегулирования предполагал создание временного общегерманского правительства как надстройки над властями ФРГ и ГДР. Если получится, можно потребовать вывода иностранных войск из Германии. Молотов считал, что дальнейшее внедрение сельхозкооперативов и заявления о «диктатуре пролетариата» в ГДР нужно пока прекратить[1219].
Но этого было недостаточно. Ситуация в ГДР стремительно ухудшалась в связи с тяжелыми социальными последствиями «строительства социализма» и успехами плана Маршалла в Западной Германии. Немцы уезжали из ГДР в ФРГ. 27 мая ситуация обсуждалась советскими руководителями на Президиуме Совмина. Ранее созданная комиссия по этому вопросу, в которую формально входили Маленков, Молотов, Берия, Булганин и Хрущев, подготовила проект постановления, в котором предлагалось «исходить из того, что основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма». Ознакомившись с проектом в этой редакции, Молотов предложил поставить перед словом «строительство» слово «ускоренное»[1220], что меняло смысл постановления. Строительством социализма в ГДР жертвовать нельзя.
Молотов вспоминал, что против включения в постановление слов «ускоренное» или «форсированное» выступал Берия. «Получалось: „не проводить политику строительства социализма в ГДР“. „Почему так?“ А он отвечает: „Потому что нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм или нет, нам все равно“»[1221]. С этим Молотов был не согласен, хотя и не объяснял, каким образом вообще можно интегрировать социалистическую и капиталистическую части Германии. Тут либо одно, либо другое, это Берия хорошо понимал. Хрущев с его коммунистической идейностью резко выступил в защиту строительства социализма в ГДР даже при попытках объединения Германии. Социализм важнее.
По сути идея Берии и поддержавшего его Маленкова была возвращением к предложениям Сталина и Молотова по германскому вопросу 1952 года: создание на месте ГДР и ФРГ единой нейтральной Германии. Но если тогда Молотов занимал позицию «голубя», то теперь выступил как «ястреб». Почему? В 1952 году Запад не пошел навстречу их миротворческому предложению, и Сталин решил идти другим путем – социалистического строительства в ГДР, что делало две Германии принципиально несовместимыми. Молотов считал, что нужно продолжать идти этим сталинским путем. Но важно было и то, что Берия бестактно вторгся в его епархию, что возмутило Молотова и заставило его превратить деловое разногласие в принципиальное: не суйся во внешнюю политику, Лаврентий Павлович.
Молотов оценил поддержку Хрущева. По воспоминаниям Никиты Сергеевича Вячеслав Михайлович сказал ему: «Я очень доволен, что вы заняли такую позицию. Я этого, признаюсь, не ожидал, потому что видел вас всегда втроем и считал, что вы занимаете единую позицию с Маленковым и Берией, думал, что Хрущев уже, наверное, заавансировался по этому вопросу. Твердая, резкая позиция, которую вы заняли, мне очень понравилась». И тут же предложил мне перейти с ним на «ты»[1222].
А Берия продолжал уговаривать Молотова отказаться от социализма в ГДР. Молотов на уступки не пошел. Единая нейтральная Германия – это журавль в небе, а нужно думать о том, «как будет в случае войны». Этот аргумент оказался решающим, и Берия уступил[1223]. 2 июня распоряжение Совмина было принято в молотовской редакции: «Признать неправильным в нынешних условиях курс на форсированное строительство социализма в ГДР…»[1224]
Социальные проблемы в ГДР, связанные с социалистическими новациями, продолжали накапливаться. В ГДР были повышены нормы выработки без повышения зарплаты. 16 июня в Берлине начались рабочие волнения, которые переросли в забастовку по всей ГДР и вооруженные столкновения. Это было зримое подтверждение правоты Берии в германском вопросе. Для подавления массовых выступлений в ГДР были применены советские войска, что испортило реноме СССР и СЕПГ. Восточные немцы боролись не зря. 23 июня вышло постановление ЦК СЕПГ, обещавшее повышение зарплаты, снижение цен и комплекс социальных мероприятий. Чтобы это стало возможным, советское руководство согласилось предоставить ГДР кредит и увеличить поставки из СССР. 22 августа был подписан протокол о прекращении выплаты репараций с 1 января 1954 года. Также договорились о передаче ГДР расположенных на ее территории советских предприятий и списании долгов[1225]. «Социализм» в ГДР нужно было подкормить, тем более, что после июньского восстания, в котором привычно обвинили западные спецслужбы, тема германского объединения пока стала неактуальной.
Происходящие в СССР политические и экономические перемены не могли не сказаться на других восточноевропейских союзниках, тем более, что там ситуация тоже была перенапряжена форсированным «строительством социализма». На встрече 12 июня с первым секретарем Венгерской партии трудящихся (ВПТ), главой правительства Венгерской народной республики (ВНР) М. Ракоши и членами венгерского руководства советские лидеры рекомендовали венгерским товарищам идти в ногу с СССР – наращивать производство «группы Б», начать реабилитацию необоснованно репрессированных коммунистов, разделить полномочия главы партии и правительства. Берия предложил, чтобы правительство возглавил умеренный коммунист И. Надь