Разногласия по германскому вопросу сконцентрировались на проблеме выборов. Кто их организует – существующие власти или общегерманское временное правительство, которое проектировал Молотов? Он также предлагал поставить альтернативу на референдум – или мирный договор с объединением Германии, или присоединение ФРГ к Европейскому оборонительному сообществу (ЕОС) – планировавшемуся тогда в дополнение к НАТО блоку западноевропейских государств. Вступление в него ФРГ представлялось Москве крайне опасным, и Молотов ставил вопрос ребром.
Обсуждался и австрийский вопрос. Молотов настаивал на нейтральном статусе Австрии и запрете на создание военных баз на ее территории. Дж. Робертс считал эту позицию столь же гибкой, как и по Германии[1268]. Но проблема такой «гибкости» была в том, что Молотов увязал решение австрийского и германского вопросов. Это позволяло оказать дополнительное давление на партнеров – пока не пойдете на уступки в Германии, ситуация в Австрии останется в неопределенном замороженном состоянии. Тем более, что в 1949 году на территории советской зоны оккупации нашли нефтяное месторождение. Поскольку до решения германского вопроса было далеко, молотовская увязка двух проблем заблокировала и решение австрийского вопроса.
10 февраля Молотов выдвинул проект общеевропейского договора о коллективной безопасности. Ценой заключения такого договора для Запада должна была стать ликвидация ЕОС и вытеснение из Европы военной структуры НАТО и США, которым отводилась роль наблюдателя. Молотов не мог не осознавать, что американцы на это не согласятся, и дал понять, что не исключает участие североамериканских стран в системе. Это было уже реалистичнее[1269]. Но эти уступки Молотова не были оформлены официально, а сама идея Общеевропейского договора была дискредитирована хохотом партнеров при его выдвижении в изначальном нереалистичном варианте.
Хотя Молотов не настаивал на роспуске НАТО, успех системы коллективной безопасности мог размыть блок, так как все страны мирового Севера участвовали бы в этой системе самостоятельно. Но в обстановке Холодной войны такое развитие событий было маловероятным.
Молотов договорился с Даллесом о проведении секретных советско-американских переговоров по атомной проблематике – пока без Великобритании и Франции. Такой двусторонний формат был выгоден для СССР и обиден для союзников США[1270].
Основным успехом Молотова в Берлине было согласие Запада на созыв конференции в Женеве по Корее и Индокитаю с участием КНР. Правда, по настоянию партнеров в коммюнике было записано: «ни приглашение на упомянутое совещание, ни его проведение не должны рассматриваться как дипломатическое признание в любом случае, когда оно еще не имело место». По другим вопросам коммюнике Берлинской конференции разочаровывающе гласило: «Между четырьмя министрами состоялся всесторонний обмен мнений по германскому вопросу, по вопросам европейской безопасности, а также по австрийскому вопросу, но они не смогли достичь соглашения по этим вопросам»[1271]. Западные государства не пошли навстречу советским предложениям, но это было только начало «мирного наступления» СССР.
Итоги конференции подводились на пленуме ЦК КПСС 23 февраля – 2 марта 1954 года, где Молотов выступил с докладом. Он сравнил НАТО с Антикоминтерновским пактом 30-х годов, то есть с фашистами[1272]. Аналогии с фашизмом Молотов использовал также против США и ФРГ: «Даллес и сейчас произносит речи о Берлинском совещании, в которых выдает себя за ярого сторонника свободы народа, за сторонника „свободных выборов“. Но мы знаем, что не всякие слова о „свободе“ являются защитой действительной свободы для народа, для трудящихся. Некоторым защитникам „свободы“ нравится такая свобода, при которой у эксплуататоров и милитаристов развязаны руки и они живут припеваючи, когда трудовой народ остается в экономическом рабстве и под постоянной угрозой войн и кровавого истребления». Как раз Гитлер пришел к власти, используя такую свободу, а ему помогал однопартиец канцлера ФРГ К. Аденауэра Ф. Папен. И сегодня за спиной Аденауэра стоят милитаристы и финансисты[1273]. Так что Аденауэр очень похож на Гитлера. Такие филиппики Молотова вряд ли могли способствовать решению германского вопроса, но годились для внутренней аудитории с воспитанной десятилетиями черно-белой (или точнее красно-коричневой) картиной мира, где были только две реальные силы – СССР и агрессивный империализм фашистского типа.
Конрад Аденауэр. [Из открытых источников]
Вячеслав Михайлович рисовал пугающие перспективы ремилитаризации Германии, которые также рассматривал по аналогии с событиями 30-х годов: «…не может быть сомнений в том, что, когда, согласно парижскому договору, будет создана в Западной Германии армия во главе с гитлеровскими генералами, тогда они перестанут считаться с этой подписью, тогда раскроются их действительные цели, раскроются их агрессивные реваншистские расчеты, и первыми почувствуют соседние европейские государства». Но такой сценарий был не реален, так как с 30-х годов полностью изменилось соотношение сил в Европе, и противостояние шло по линии Восток – Запад, где Германия была не одним из центров противостояния, а его ареной. Молотов скорее предлагал пугающий миф, чем искренне верил в нападение Западной Германии на Францию. Тем более, что далее следует идеологическая конструкция, противоречащая только что описанной «угрозе» Западу со стороны Германии: «Расчет на создание европейской армии со включением в нее армии западногерманских милитаристов можно объяснить только планами подготовки новой войны в Европе. При этом становится очевидным, что правящие круги США хотят, чтобы эта новая война велась руками европейцев»[1274]. Американцы в этой картине, конечно, играют роль кукловодов, которые загребают жар чужими руками. Но когда проект ЕОС не получит развития, и на первый план выйдут структуры НАТО, советские пропагандисты, напротив, будут обвинять США в стремлении совершить агрессию в Европе с использованием своих войск.
Молотов осудил западные «дискриминационные мероприятия в области международной торговли». Впрочем, от санкций нет худа без добра – «за этот год значительно окрепли экономические связи между Советским Союзом, Китаем и странами народной демократии», где продолжается экономический рост[1275].
Приписав честь прекращения войны в Корее КНДР и КНР, Молотов с гордостью добавил: «Эта инициатива развернулась, как известно, не без содействия Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза. Этот секрет я могу вам выдать»[1276]. Молотов мог записать на счет успехов советской внешней политики также договоренность о проведении в Женеве конференции по Корее и Индокитаю с участием КНР.
Молотов подчеркнул: «Проекты министерства иностранных дел подробно обсуждались, улучшались и дополнялись во время этого обсуждения. Здесь сказались значение и сила коллективного руководства, которое за последний год укрепилось в нашем Центральном Комитете». Это заявление было встречено продолжительными аплодисментами[1277]. Маленков выразил общее мнение, что «Молотов хорошо справился с возложенной на него задачей, что советская делегация на Берлинском совещании оказалась на высоте положения». Была принята резолюция с одобрением работы делегации во главе с Молотовым[1278]. Он снова был «на коне» – главный советский лидер внешней политики, чья деятельность полностью одобряется партией.
Правильной дорогой идете, товарищ Молотов. Пусть западные партнеры расхохотались в ответ на предложение создать систему коллективной безопасности без США, можно сделать следующий ход – предложить превращение в орган коллективной безопасности самой НАТО путем вступления в нее СССР. Что они на это скажут? 26 марта Молотов так обосновывал эту идею в записке коллегам по Президиуму ЦК: «Скорее всего, организаторы Североатлантического блока отреагируют негативно на этот шаг советского правительства и выдвинут множество различных возражений. В таком случае правительства трех держав снова покажут себя организаторами военного блока против других государств, а это укрепит позиции социалистических сил, ведущих борьбу против формирования Европейского оборонного сообщества». То есть инициатива Молотова носила прежде всего агитационный характер. Но он не исключал и успеха: «…если заявление советского правительства встретит положительное отношение со стороны трех западных держав, это будет означать большой успех Советского Союза, поскольку СССР, присоединяющийся к Североатлантическому пакту на определенных условиях, кардинально изменит характер этого пакта. Вступление СССР в Североатлантический пакт одновременно с заключением Общеевропейского соглашения о системе коллективной безопасности в Европе подорвет планы по созданию Европейского оборонного сообщества и перевооружению Западной Германии». 31 марта Молотов огласил сенсационное предложение о вступлении СССР в НАТО в ноте послам США, Великобритании и Франции: «Совершенно очевидно, что Организация Североатлантического договора могла бы при соответствующих условиях утратить свой агрессивный характер, если бы ее участниками стали все великие державы, входившие в антигитлеровскую коалицию. В соответствии с этим, руководствуясь неизменными принципами своей миролюбивой политики, советское правительство выражает готовность рассмотреть совместно с заинтересованными правительствами вопрос об участии СССР в Североатлантическом договоре»