28 октября на заседании Президиума ЦК КПСС Молотов говорил: «Дело идет плохо. Обстановка ухудшилась, по частям идет дело к капитуляции. Надь вот-вот выступит против нас. Наши товарищи ведут себя неуверенно. Договориться, до какого предела мы допускаем уступки. Речь о составе правительства, о Директории речь идет. Хегедюша исключают, значит, они с нами уже не считаются. Вопрос о дружбе с СССР, о помощи наших войск – это минимум. Тов. Микоян успокаивает. Если не согласятся, тогда обсудить, как быть с войсками»[1453].
Несмотря на объявленное перемирие, 30 октября произошли столкновения в районе горкома ВПТ. Горком был взят штурмом, погиб секретарь горкома И. Мёзе. Несмотря на это, коммунисты-реформисты Надь и Кадар одобряли восстание, стремясь поставить движение под контроль. Но под давлением вышедших на авансцену революции сил курс Надя сдвигался от демократического социализма к национальным приоритетам. На первый план вышел вопрос о выходе страны из Варшавского договора. Венгры были возмущены участием советских войск в боях в столице. 1 ноября Надь заявил о выходе Венгрии из Варшавского договора. Обосновывая этот акт, Надь апеллировал уже к традициям национально-освободительных революций, венцом которых объявлялась революция 1956 года: «Революционная борьба, которую вели герои нашего национального прошлого и настоящего, наконец увенчалась победой дела свободы и независимости»[1454]. Это было настоящим вызовом Советскому Союзу.
Поляризация сил, усиление национальной, уже не социалистической составляющей революции быстро положили конец идиллии демократического единства. Вспышки насилия в Будапеште, жестокие расправы восставших с носителями свергнутого режима способствовали обретению Советским Союзом поддержки части венгерского общества при подавлении революции. Для советского руководства выход Венгрии из Варшавского договора был «казусом белли». Было принято решение о военном разгроме не только «мятежа», но и правительства Надя.
Еще 30 октября Молотов говорил на Президиуме ЦК КПСС: «Политическая обстановка определилась. Создано антиреволюционное правительство, переходное правительство». Но в сложившейся ситуации он был готов к переговорам о выводе советских войск[1455]. Пытаясь не отрываться от партийного мейнстрима, Молотов превратился из ястреба в голубя, но опаздывал. Ситуация быстро менялась, и в ястреба превратился Хрущев. 31 октября он потребовал: «Пересмотреть оценку, войска не выводить из Венгрии и Будапешта и проявить инициативу в наведении порядка в Венгрии. Если мы уйдем из Венгрии, это подбодрит американцев, англичан и французов – империалистов»[1456]. 1 ноября Хрущев, Молотов и Маленков направились в Брест, куда вызвали польское руководство и поставили его в известность о предстоящем разгроме венгерской контрреволюции с помощью войск. Гомулка высказался против применения оружия советскими войсками в Венгрии, но поделать ничего не мог – самому бы уцелеть при такой смене вех в Кремле. Затем Хрущев и Маленков, уже без Молотова, отправились с тем же на Балканы – через Бухарест и Софию, где встретились с румынскими и болгарскими лидерами, в Югославию. 2 ноября они переговорили о предстоящей акции с Тито. У югославских руководителей было «особое мнение» по поводу того, что вызвало события и что делать после них, но против военного подавления венгерского движения они возражать не стали. Это был во многом результат доверительных бесед в Москве в июне. Тито поддержал кандидатуру Кадара на роль нового венгерского лидера.
Янош Кадар. [Из открытых источников]
По возвращении между Молотовым и Хрущевым произошла стычка по поводу Кадара. Для Хрущева было важно, что этот лидер с последовательно антисталинистской позицией согласился порвать с Надем и «контрреволюцией», а Молотов опасался, что как только Кадар укрепится у власти, он может превратиться в нового Тито или Гомулку: «Повлиять на Кадара, чтобы не пошла Венгрия по пути Югославии». Молотова возмущало, что Кадар осуждал «клику Ракоши – Гере». В условиях, когда с помощью Кадара можно было сохранить коммунистический режим как таковой, требование Молотова было неуместно и могло сорвать и без того трудное решение Кадара предать своих вчерашних товарищей по реформаторскому движению. Хрущев рыкнул на Молотова: «Не понимаю т. Молотова. Вреднейшие мысли вынашивает»[1457]. На место Кадара Молотов предлагал менее популярных, но более просоветских Хегедюша или Мюнниха. Микоян через полгода вспоминал о сложившейся ситуации: «надо завтра выступать войскам в Будапеште, а сегодня в это время не имели состав правительства, под флагом которого войска выступали»[1458].
6 ноября Молотов продолжал настаивать на том, чтобы Кадар не критиковал «клику Ракоши – Гере». Молотов выступил против преобразования ВПТ в новую Венгерскую социалистическую рабочую партию, что было нужно Кадару, чтобы снять со своего режима ответственность за преступления сталинизма в Венгрии. «Дело идет о создании новой Югославии, – возмущался Молотов. – Я решительно возражаю». Хрущев и большинство членов Президиума ЦК понимали, что в условиях советской оккупации никакой «новой Югославии» не будет, а некоторые реформистские послабления Кадара для стабилизации обстановки будут даже полезны. «Тов. Молотов полностью игнорирует конкретную обстановку, т. Молотов тащит назад», – утверждал вернувшийся из Венгрии Микоян[1459].
4 ноября началась операция «Вихрь» – широкомасштабные военные действия советских войск в Венгрии. Было провозглашено создание правительства во главе с Кадаром, который теперь решительно выступил против Надя.
Когда в Будапеште снова развернулись бои, по радио прозвучало: «Говорит Имре Надь, председатель Совета Министров Венгерской Народной Республики. Сегодня на рассвете советские войска начали наступление на нашу столицу с очевидным намерением свергнуть законное демократическое венгерское правительство. Наши войска ведут бои. Правительство находится на своем посту. Я сообщаю эту весть народу страны и общественному мнению мира»[1460]. Затем Надь со своими соратниками укрылся в югославском посольстве. Телеграфное агентство Югославии с пониманием прокомментировало применение силы против венгерской «контрреволюции». Это было важным успехом советской внешней политики.
12 ноября сопротивление было в основном подавлено, но и после этого венгерские трудящиеся, организованные в рабочие Советы, проводили забастовки против режима Кадара, требовали восстановления правительства Надя.
11 ноября Тито выступил с речью, в которой возложил часть ответственности за события в Венгрии на КПСС, трактуя военное вторжение как меньшее зло в условиях, созданных сталинскими методами руководства страной. Такие оценки не устраивали Москву, советско-югославская полемика вновь стала нарастать. Встретив югославского посла Мичуновича на приеме в честь Октябрьской годовщины, «Хрущев отвел его в соседнюю комнату и там, в присутствии Молотова и Булганина, буквально орал на него почти час без перерыва… Булганин ему поддакивал; Молотов по большей части молчал, и на лице его читалось: „Я же вам говорил!“»[1461] Но дело было сделано – Венгерская революция («контрреволюция») подавлена. Хрущев оказал на Югославию давление, требуя выдать Надя (вплоть до угрозы разорвать важное для Югославии экономическое соглашение и «случайной» стрельбы по югославскому посольству). За формальными протестами Тито не последовало реальной защиты Надя. 22 ноября тот покинул посольство и был немедленно арестован и впоследствии казнен.
1956 год заканчивался для Молотова не так плохо, как начинался. Вот отстранили его от руководства внешней политикой – и смотрите, какая с ней началась катавасия. Это еще повезло, что Запад отвлекся на Суэцкий кризис и не стал всерьез вмешиваться в Венгрии. После этих событий Хрущев качнулся в сторону политики, которую Молотов считал правильной. Обжегшись на Венгрии, Хрущев одобрил «завинчивание гаек» внутри СССР, «дав по рукам» интеллигенции, делавшей радикальные выводы из обсуждения «культа личности». Ухудшились отношения с Тито, не получалось у Хрущева договориться с Западом. Сейчас еще яснее проявится неудача Целины, хамское поведение Никиты взбесит коллег, и тогда посмотрим. Ничего, ничего, еще поборемся.
Глава XIЗакат карьеры(1957–1963)
Перед ним лежала бескрайняя степь – словно зеленый океан. С востока дул теплый ветер, волнами колыхавший траву. Мао говорит, что ветер с востока довлеет над ветром с запада. Так и есть. Степь, отсутствие людей до горизонта, навевала спокойствие. Все стабильно, безопасно, Полина с ним. Это ли не счастье? Но такое счастье покоя – для мещан, обывателей. И он посвятил свою жизнь борьбе за дело коммунизма. А это дело под угрозой! Правые оппортунисты Хрущев и Микоян повели СССР не туда, а он прозябает тут, в Монголии, где местные товарищи развлекают его культурной экзотикой и своей смешной провинциальной политикой, в то время как нарастают советско-китайские противоречия и агрессивность американцев по всему свету!
1. Промышленная реформа и нарастание напряженности
В начале 1957 года в руководстве КПСС нарастала напряженность. Если раньше перед атакой на кого-нибудь из коллег по Президиуму ЦК Хрущеву удавалось заручиться поддержкой большинства, то теперь такое большинство складывалось против него. Началось тактическое сближение сторонников прекращения десталинизации Молотова, Кагановича и Ворошилова, с одной стороны, и реформистов Маленкова и Шепилова – с другой. Вспоминая о ситуации декабря 1956 года, Микоян говорил через несколько месяцев: «впечатление было, что тов. Молотов, тов. Каганович иногда молчали, как бы сговорившись. Они избегали спорить друг с другом. В последнее время стал и Маленков избега