Юмжагийн Цеденбал. [Из открытых источников]
На апрельском пленуме ЦК МНРП 1956 года по образцу КПСС был осужден культ личности Чойбалсана, но скорее как перегибы в партии, а не действия самого монгольского вождя. Осуждение было ритуальным, Чойбалсана продолжили официально хвалить. Как мы увидим, Дамба хотел большего, но Цеденбал и его сторонники заблокировали дальнейшее разоблачение террора в Монголии. Противоречивость расставания с репрессивным прошлым вызвала недовольство части интеллигенции, которая в Монголии была очень узким слоем. После событий в Венгрии обсуждение проблемы «культа» было срочно свернуто, в декабре 1956 года «заблуждения интеллигенции» были осуждены.
В руководстве МНРП нарастала напряженность между сторонниками Дамбы и Цеденбала. Противоречия в монгольской элите стали отражением процесса роста числа людей, получивших советское образование и, соответственно, подверженных советским культурным веяниям. Это несло некоторую опасность для режима, но и расправиться с этими советизированными в культурном отношении кадрами было нельзя – перед Монголией ставились задачи подтягивания до уровня 16-й советской республики, хотя бы среднеазиатской. Нужно было срочно решать задачи просвещения, преодоления «косности и отсталости». Так что лидеры страны должны быть советски просвещенными. Как Цеденбал и Тумур-Очир, но не Дамба.
С Цеденбалом у Молотова установились добрые отношения. Он рассказывал Чуеву: «У Цеденбала я довольно часто бывал, когда был послом в Монголии. Особенно Полина Семеновна. Они только по-русски, по-монгольски не говорят, вот дело в чем. Жена у него рязанская. Бесцеремонная баба такая»[1557].
Однажды Молотов и Цеденбал даже заблудились в степи, но их тепло встретили в попавшейся на пути юрте, даже приготовили по случаю появления высоких гостей баранину. Ведь в юрте рядом с буддийскими божествами и семейными фотографиями были портреты Сталина и Молотова[1558].
Молотов «ставил» на Цеденбала. Он потом говорил о двух монгольских лидерах: «Дамбу я хорошо знал. Это отсталый человек. Первый секретарь одно время… А он хитрый такой монгол, осторожный, по-русски не говорит. Одно это уже свидетельствует о том, что он для руководства не годится, – надо читать „Правду“, „Коммунист“. А Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской. Дома у него библиотека. Выпить любит. Крепко. Это у него не отстанет»[1559].
В марте 1958 года прошел XIII съезд МНРП. Все шло торжественно и чинно, но во время выступления посланника КПСС Н. Игнатова, заговорившего об «антипартийной группе», Молотов демонстративно вышел из зала.
22 ноября 1958 года на пленуме ЦК Дамба, недавно переизбранный XIII съездом МНРП на пост первого секретаря ЦК, внезапно ушел в отставку с этого поста. Дело обставили так, будто Цеденбал не причем, и решение созрело в руководстве, когда глава правительства был в отпуске. Вот он вернулся из отпуска, и к нему обратились члены руководства Ж. Самбу, Ч. Сурунжав (Сурэнжав), Д. Тумур-Очир, Д. Моломжамц, Л. Цэндэ (Цэнд) с предложением снять Дамбу с поста первого секретаря ЦК МНРП[1560]. Сурунжав участвовал в свержении Дамбы, имея в виду, что Цеденбал, став первым секретарем, уступит ему пост главы правительства (во всяком случае, за такие намерения его потом критиковали). Но сам Цеденбал при поддержке большинства Политбюро намеревался снова совместить посты первого секретаря ЦК МНРП и председателя Совета министров МНР. Понимая, что против него – большинство Политбюро, Дамба нехотя согласился перейти с поста первого на второго секретаря ЦК. По совету Цеденбала сам Дамба поставил вопрос в Политбюро, и так решили. Как рассказывал Цеденбал в советском посольстве, Дамба сказал ему, что на посту первого секретаря чувствовал себя «не в своих санях», но от отставки удерживали его соратники. «Хорошо зная мнение членов Политбюро о своей работе, т. Дамба не был уверен в том, что предложение об оставлении его на работе в ЦК МНРП в качестве второго секретаря будет поддержано, а когда такое решение было принято, он в беседе с т. Цеденбалом, прослезившись, заверил его в том, что постарается оправдать доверие»[1561].
Обновление кадров не должно было ограничиться Дамбой: «Тов. Сурунжав, по мнению т. Цеденбала, претендует на большее, хотя ноябрьский Пленум ЦК дал ему понять, что среди членов ЦК он не пользуется высоким доверием». А ведь претендует на пост председателя правительства. Другой зампред Совмина Дугэрсурэн имеет «националистические настроения». Самдан не тянет работу секретаря ЦК. Члена Политбюро Б. Дамдина уже направили на работу заместителя начальника Улан-Баторской железной дороги. У Дамбы, Сурунжава и Дамдина «остался осадок недовольства»[1562]. Так что это только начало кадровых чисток – в Политбюро можно опираться разве что на Цэндэ, Самбу, Тумур-Очира, Моломжанца. «Тов. Цеденбал отметил, что до него доходят такие слухи, что некоторые члены ЦК МНРП недовольны объединением в одних руках руководства ЦК МНРП и правительства. Обвиняют его в подражании СССР, а член ЦК, министр по делам войск и общественной безопасности т. Дорж даже опасается, что теперь вернутся времена Чойбалсана и возобновится культ личности»[1563].
Как на это было реагировать? Понятно, что Молотову тоже не нравилось объединения в одном лице постов председателя Совета министров СССР и Первого секретаря ЦК КПСС. Не проверяет ли его хитрый азиат по заданию Москвы? Впрочем, Вячеслав Михайлович умел быть невозмутимым. Когда Цеденбал спросил его мнение о реорганизации госаппарата, Молотов ответил: «…нахожу неудобным высказывать какие-либо замечания посольства по поставленному вопросу, считая это внутренним делом монгольских друзей». Но тут же согласился поделиться мнениями советских специалистов, которые считают полезным иметь самостоятельное Геологическое управление, подчиненное правительству. Теперь это направление входит в недавно созданное Министерство геологии и горнорудной промышленности. Эту структуру нужно распустить и горнорудную промышленность передать в Минпром[1564]. Так будет удобнее сотрудничать по линии разведки природных богатств Монголии.
В основном Молотов обсуждал с монгольскими друзьями не политику, а экономические отношения. В 1958 году план по геологоразведочным работам выполнен на 84 %. Теперь план увеличен вдвое, но не выполняется. Нужно принять по этому вопросу советских специалистов. Что же, Цеденбал принял их в тот же день[1565].
27 января – 5 февраля 1959 года прошел ХХI съезд КПСС, где Хрущев заявил о том, что в СССР социализм победил полностью и окончательно, а значит наступил период развернутого строительства коммунизма. Подтверждалась задача «догнать и перегнать» наиболее развитые капиталистические страны по производительности труда и по производству продукции на душу населения, что позволит обеспечить самый высокий жизненный уровень в мире. Хрущев и другие делегаты клеймили «антипартийную группу».
26 марта 1959 года Академия наук СССР лишила Молотова звания своего почетного члена. Не зря Сталин презрительно отреагировал на присвоение Молотову этого звания. Академики нос по ветру держат.
Цеденбал побывал на XXI съезде КПСС и затем делился впечатлениями в советском посольстве: «…привлекло большое внимание высказанное в докладе тов. Хрущева теоретическое положение о том, что страны социалистического лагеря более или менее одновременно придут к коммунизму»[1566]. Значит, нужно и Монголии подтягиваться, догонять СССР.
Монгольские руководители снова, как в 30-е годы, пытались коллективизировать аратов. XIII съезд МНРП принял решение о повторном обобществлении скота[1567]. Местные начальники бодро отчитывались. В Южногобийском аймаке кооперирование завершено к марту 1959 года, все араты вступили в сельскохозяйственные объединения (СХО). Правда, 44 % скота в личных руках членов СХО. Есть, где и больше[1568]. А вот дело с коллективизированным скотом обстояло неважно. Сотрудники посольства докладывали: «большое количество обобществленного скота на деле оставалось без присмотра и элементарного ухода. Дело доходило до того, что скот, который практически никто не выпасал, просто уходил в другие аймаки или за границу в Китай». Из аймака так пропало 10 тысяч голов за полгода[1569]. «Некоторые араты, ранее добровольно вступившие в СХО, теперь утверждают, что их насильно, в административном порядке записали в объединения… Некоторые рабочие и служащие не только ведут такие разговоры, а продают, забивают, разбазаривают скот. Ряд аратов, узнав о намеченном повторном обобществлении, пригнали и продали в аймачном центре некоторое количество скота. Работник райкома ревсомола Сучир предпочел променять на водку несколько голов своего скота, но не сдавать его в СХО»[1570]. Идут разговоры, что коммунисты снова отнимают нажитое, и это напоминает осужденный партией «левый зашиб» 1932 года.
Молотов мог вспоминать свой опыт со сплошной коллективизацией, раскулачиванием и вынужденной статьей Сталина «Головокружение от успехов» в 1930 году. Да и сами монгольские партийцы много чего страшного могли вспомнить о форсированном строительстве социализма в 30-е годы, которое нанесло тогда большой ущерб скотоводству. Но что делать: Монголия должна была произвести хорошее впечатление на Москву, которая широкими шагами вела народы к коммунизму.