я причиной существования государства классовые противоречия, отрицали возможность существования «народного государства»[1638]. Микоян, кстати, упомянул эту известную критику Энгельсом лассальянского народного государства, но отмахнулся от нее, потому что якобы Энгельс говорит только о государстве при капитализме[1639]. Но Энгельс как раз говорил не о капиталистическом государстве, которое коммунисты считали буржуазным, а о следующей фазе после победы над капитализмом.
Более того, новая программа допускала, что коммунизм в СССР будет построен не во всем мире, а еще при живом империализме. Все это заставляло кипеть возмущенный большевистский разум Молотова: «В проекте нарисована идиллическая картина „сосуществования“ победившего коммунизма в СССР и империализма, продолжающего существовать примерно в тех же странах, что и в наши дни… Коренной недостаток проекта Программы заключается в том, что он отступает от революционных принципов марксизма-ленинизма и в ряде вопросов переходит на позиции ревизионизма, пацифизма и т. п.». Принимать такой проект нельзя, а лучше созвать совещание коммунистических и рабочих партий для его обсуждения, чтобы не случилось нового идеологического раскола[1640].
Тут уж Хрущев решил, что с него хватит. Записка Молотова «Некоторые замечания по проекту Программы КПСС» была рассмотрена на Президиуме ЦК, и было решено: «Не ссылаясь на записку, на съезде разделать его. М. б. отозвать его из Вены и, если будет упорствовать, м. б. исключить из партии (решения не надо)»[1641].
Провозглашая на XXII съезде КПСС курс на развернутое строительство коммунизма, Хрущев требовал еще более решительно избавиться от тормозящего развитие советского общества сталинского наследия. Его олицетворяют Сталин в Мавзолее и Молотов, Маленков и Каганович – в КПСС. Сталина предстоит вынести из Мавзолея, а его приспешников – изгнать из партии. Особенно Молотова, чтобы не отвлекал руководство своим брюзжанием (Ворошилова за революционные заслуги и быстрое раскаяние не стали наказывать за былое). Ритуально обличая «антипартийную группу», некоторые выступающие выделяли именно Молотова как наиболее непримиримого противника. Хрущев подвел итог: «Участники антипартийной фракционной группы хотели захватить руководство в партии и стране, устранить тех товарищей, которые выступали с разоблачением преступных действий, совершенных в период культа личности. Антипартийная группа хотела поставить к руководству Молотова. Тогда, конечно, никаких разоблачений властью этих злоупотреблений не было бы… Он оправдывал действия, которые были в период культа личности, и предрекал, что такие действия возможны, что возможно их повторение в будущем»[1642]. Тут уж впору КГБ вызывать. Но новое руководство не столь мстительно, как «антипартийные» деятели – хватит с них исключения из КПСС и отправки на пенсию.
Понимая, куда клонится, 3 ноября Молотов написал в ЦК: «Полностью признаю как соответствующую основам марксизма-ленинизма правильность генеральной линии партии на развернутое строительство коммунистического общества в СССР и на неуклонное проведение политики по обеспечению международного мира и предупреждения войн»[1643]. Но в ЦК прекрасно понимали неискренность такого заявления. Ах он – двурушник! Нечего ему делать в партии Ленина.
Молотова вызвали в Москву. 15 ноября он беседовал с секретарем ЦК Л. Ильичевым, который предъявил Вячеславу Михайловичу его записку от 12 октября с критикой предсъездовских материалов. Пересмотрел ли он свои взгляды под влиянием критики на съезде? Его заявление от 3 ноября признано недостаточным. Но Молотов отказался написать более глубокое раскаяние, в частности признать, что «Ленин высказывался за принцип мирного сосуществования»[1644]. 18 ноября он подписал записку в ЦК, где подтвердил готовность вести работу на основе новой Программы и других решений, принятых съездом. Но без подробностей. Ну что же, Вас предупреждали, Вячеслав Михайлович.
9 февраля 1962 года состоялось партийное собрание организации № 3 Управления делами Совета министров СССР, на котором обсудили персональное дело Молотова. Ему пришлось оправдываться и за 1937, и за 1957 годы. Проголосовали за исключение партийного ветерана из КПСС. 10 февраля Молотова разбирали в парткоме Управления делами. Он подчеркивал, что является членом партии с 1906 года. Но когда партстаж останавливал коммунистов от того, чтобы утопить товарища, даже если он старый большевик. Сколько старых большевиков они со Сталиным отправили к Ленину. А тут всего-то из партии вон и на пенсию. Решение об исключении Молотова Вячеслава Михайловича из КПСС было принято. «За злоупотребления властью, нарушения социалистической законности, в результате чего погибло большое число ни в чем не повинных людей»[1645]. 14 февраля решение было утверждено Свердловским райкомом, 21 марта – бюро МК КПСС. Молотов апеллировал. Но 26 июля 1962 года решение об исключении Молотова из партии подтвердил Комитет партийного контроля. 12 сентября 1963 года Молотов был отправлен на пенсию. Полвека жизни в политике закончились. Но не закончилась жизнь.
Указ Президиума Верховного Совета СССР «О признании утратившими силу законодательных актов СССР о присвоении имен Ворошилова, Молотова, Кагановича, Маленкова». 15 января 1962. [ГА РФ. Ф. 7523. Оп. 78. Д. 1056. Л. 3, 4, 12]
Глава XIIЖизнь после политической смерти
Вячеслав Михайлович шел по коридору здания на Старой площади. Он не был здесь более двух десятилетий. Но запах все тот же: воздух власти, пространство принятия решений, от которых зависят судьбы миллионов людей. Что-то, наверное, изменилось, как менялось и в его годы. Ковры, обшивка стен те же, или новые? Он уже не помнил, да и не важно. Молотов вдыхал этот воздух власти в последний раз. Только что он пожал руку главе партии, который был лишь тенью великих вождей, руководивших ею вместе с Вячеславом Михайловичем. Вот и тень Молотова снова мелькнула в этих коридорах. Может быть, она бродит там и сейчас, вдыхая воздух уже новой власти в этих старых стенах.
1. Письмо вождям КПСС
Первое время после ухода на пенсию Молотов еще надеялся на реванш. Ну не может быть, чтобы ленинская партия не отвергла Хрущева и его курс. А тогда снова понадобится его опыт, его аргументы. Вячеслав Михайлович принялся за их систематизацию и фундирование.
Историк С. Кулешов писал, ссылаясь на историка А. Зевелева: «В 10 часов утра распахивалась дверь читального зала для академиков и докторов наук, и входил маленький, сухой старик в пенсне. Он педантично штудировал всю историческую и политическую периодику, особенно журналы 20-х годов, делал закладки. Большой интерес его занимали воспоминания о Ленине, причем он сравнивал их с более ранними изданиями, ища купюры. А.И. Зевелев увидел однажды, как В. Молотов просматривает ответы на вопросы анкеты старым большевикам, заданные Истпартом в 1927 г. – в десятилетний юбилей революции. Поинтересовался, зачем… Молотов отодвинулся, отгородился и стал работать еще конспиративней. В 12 часов приходила его жена, Полина Жемчужина – делала выписки из отмеченных мест»[1646]. Не зря трудился Вячеслав Михайлович, подбирал цитаты.
В 1965 году была подготовлена объемная записка в ЦК КПСС «по проблеме культа личности И.В. Сталина и о программе КПСС». Она была обнаружена в фонде Молотова и опубликована как его записка[1647]. Авторство Молотова подвергалось сомнению уже публикаторами в связи с рядом оснований. Во-первых, Молотов упоминается в третьем лице. Но руководители ВКП(б) это себе позволяли. Во-вторых, в заголовке есть пометка «Г. М.», что можно трактовать как «Г. Маленков», «группа Маленкова» или «Группа Молотова». Учитывая, что Молотов и Маленков были осуждены как раз за групповщину, автор не стал бы давать такой аргумент против себя и ставить подобную «групповую» пометку. А вот сделать экземпляр для Г. Маленкова – теоретически возможно. Может быть, автором был сам Маленков, а Молотов только знакомился с текстом? Эту гипотезу можно было бы принять, но 23 марта 1966 года Маленков направил в ЦК свое письмо[1648]. Оно гораздо короче и менее систематичное. В нем есть некоторые идеи, схожие с запиской 1965 года, причем эти общие идеи явно молотовские, а не маленковские 50-х годов. Так что вероятнее всего автором записки был Молотов, но мог ознакомить с ней Маленкова, который в тех условиях решил попытать счастья, следуя молотовским курсом. Если одного восстановят в партии под антихрущевским соусом, то и другого. Но эта линия к успеху не привела. Также в пользу авторства Молотова говорит то, что он систематически работал в библиотеках Москвы, а Маленков жил в Экибастузе, где возможности такой работы были куда скромнее.
Главная задача записки – добиться реабилитации Сталина и осуждения Хрущева. Процитировав трактовки репрессий 30-х годов, озвученных на XXII съезде, автор делает вывод: «Сталин и его соратники, люди, которые на протяжении всех 30 лет Советской власти, вплоть до июньского Пленума ЦК КПСС, составляли основное ядро Центрального Комитета, в представлении XXII съезда предстают перед нами сами оголтелыми и отъявленными врагами народа.
Выходит, что во главе нашей Партии, во главе нашего государства в течение 30 лет сумели удержаться, обманывая и запугивая Партию и народ их злейшие враги? Да, по логике Хрущева и иже с ним выходит»