4. Кто хозяин аппарата?
25 ноября врачи предписали Ленину абсолютный отдых. Безуспешно. Только 7 декабря, после заседания Политбюро, где его последний раз живым видел Молотов, переутомленный Ленин уехал в Горки. Но 12 декабря вернулся. 13 декабря состоялось общение со Сталиным, которым, судя по последующим событиям, Ленин остался неудовлетворен. 16 декабря 1922 года последовал приступ болезни. 18 декабря пленум ЦК возложил на Сталина персональную ответственность за соблюдение Лениным режима покоя. В ночь на 23 декабря у Ленина была парализована правая часть тела.
Болезнь позволила Ленину отстраниться от текучки работы в Совнаркоме и попытаться осмыслить происходящее. Привыкший во всем видеть социальную основу, Ленин стал искать ее у новых оппонентов. Размышления о путях строительства социализма и опасностях бюрократизма накладывались у него на растущее раздражение Сталиным. Тот оказался не просто распорядительным, а слишком самостоятельным, не стесняясь спорить с вождем. И, что более существенно, Сталин, взяв на себя «текучку», стал изолировать Ленина от информации, а значит, и от власти. Вот и вспомнишь добрым словом послушного Молотова.
Как опытный политик, Ленин решил нанести удар в самом уязвимом месте – в национальном вопросе, который считался вотчиной Сталина. Больной вождь пишет статью «К вопросу о национальностях или об „автономизации“», где резко критикует Сталина.
Статья по национальному вопросу была не единственным выступлением Ленина против Сталина. В секретном письме к XII съезду партии он пенял на его «грубость», неприемлемую на посту Генсека, и предложил снять Кобу с этого поста. Впрочем, в этих записках досталось и другим соратникам Ленина. Но с поста снять Ленин предлагал только Сталина. А кем заменить? В 60–80-е годы над этим вопросом ломали голову сторонники «ленинской альтернативы Сталину». Кто стал бы Генсеком вместо него, если бы Ленин сохранил дееспособность и добился замены? А далеко искать не нужно. Хотя Молотов был верным помощником Сталина в создании СССР и разрешении национальных конфликтов, ленинские молнии пролетели мимо него. Вероятно, Ленин не исключал возвращения к модели, при которой во главе Секретариата встанет Молотов, подчиненный лично вождю. Так случится в конце 20-х годов, когда вождем станет Сталин.
Усадьба в Горках, где жил В. И. Ленин. [Из открытых источников]
В своей борьбе против Сталина Ленин мог опереться на Троцкого, который тоже рассматривал национальные проблемы под углом зрения мирового революционного процесса. Лев Давидович утверждал, что Ленин предложил ему заключить блок против бюрократизма. «С хорошим человеком лестно заключить хороший блок, ответил я»[242]. Если такой разговор был, то в середине декабря.
Троцкому Ленин и направил 5 марта материалы «грузинского дела» с запиской: «Я просил бы вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под „преследованием“ Сталина и Дзержинского, я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы вы согласились взять на себя защиту, то я бы мог быть спокойным»[243]. Это означало серьезную переориентацию симпатий вождя после конфликтов с Троцким 1920–1921 годов. Но союзник по «блоку» подвел – Троцкий не решился атаковать Сталина в одиночку. Отставных членов ЦК КП(б)Г разослали на дипломатическую и другую работу вне Грузии.
А приступ болезни 10 марта 1923 года лишил Ленина речи. Ленинское письмо уже после его смерти огласили на XIII съезде, причем не на пленарном заседании, а по делегациям, и на руки никому не дали. Каменев и Зиновьев защищали Сталина, Троцкий, к этому моменту потерпевший политическое поражение, возражать не рискнул.
А пока на XII съезде 17–25 апреля 1923 года политический доклад делал Зиновьев, организационный – Сталин. Троцкий прочитал доклад о промышленности, который имел большой успех.
По предложению Молотова XII съезд объявил важнейшей партийной задачей подбор партийных, советских, хозяйственных, кооперативных и профсоюзных руководителей[244]. То есть, принцип номенклатуры шагнул за пределы партии и стал охватывать другие общественные организации.
Съезд в соответствии с рекомендациями Ленина увеличил состав ЦК с 27 членов до 40 и 15 кандидатов, а Центральной контрольной комиссии (ЦКК) – с 5 человек до 50. Ее возглавил Куйбышев, а на его место секретарем ЦК пришел работать Я. Рудзутак.
ЦК переехал в здание на Старой площади, где теперь находится Администрация президента. Кабинеты Сталина и Молотова находились рядом на пятом этаже – по обе стороны от зала совещаний. Как вспоминал Бажанов, «Сталин и Молотов много раз в течение дня встречаются и совещаются в этой средней комнате»[245]. Молотов теперь вел Оргбюро, передав ведение Секретариата Рудзутаку. Но Рудзутак так и не стал таким же близким товарищем Сталина, как Молотов.
Выполняя решение съезда, комиссия под руководством Молотова и Кагановича подготовила постановление «О назначениях», принятое Оргбюро 12 июня. К ноябрю аппарат Молотова и Кагановича составил два списка должностей: номенклатура № 1 (около четырех тысяч постов, избрание и назначение на которые санкционировалось Политбюро или Оргбюро) и номенклатура № 2 (посты, назначение на которые могли осуществлять ведомства по согласованию с учетно-распределительным отделом ЦК и с санкции одного из его секретарей).
Номенклатурные работники далеко не сразу оторвались от социальной почвы, из которой вышли. Сохранялись родственные связи, общее революционное прошлое, делавшее товарищами и сослуживцами самых разных людей. Партийный чиновник мог возвыситься, но все равно узнавать от знакомых и родственников, как оно там живется под руководством «партии пролетариата». Когда Молотов уже работал в Москве, к нему приезжал отец. Вячеслав Михайлович вспоминал: «По церквам ходил… Он религиозный был. Не антисоветский, но старых взглядов»[246]. В марте 1923 года он получил письмо, где отец жаловался на тяжесть налогов, которые разоряют нолинцев, на бестолковое строительство электростанции, плотину которой прорвало, так что дома затопило и деньги горожан смыло. О том же писал и брат Владимир. Отца не станет в 1923 году[247].
Разруха в Нолинске отражала общую неэффективность хозяйствования коммунистов. В 1923 году после первых успехов новая экономическая политика столкнулась с серьезной проблемой – кризисом сбыта промышленной продукции. Если измерять ее цену в пудах зерна, то она выросла по сравнению с 1913 годом в 3–4 раза. Государственные тресты диктовали монопольные цены, а частные перекупщики вздували их еще выше. Это привело к затовариванию – промышленные товары были так дороги, что масса населения просто не могла их покупать. Товарообмен между городом и деревней замер.
Рабочему классу, которому внушали, что он – «гегемон революции», опять напомнили, что зарплату нужно зарабатывать в поте лица. В этой обстановке достаточно было искры, грубости заводского начальства – и вот уже летом 1923 года прошли забастовки в Москве, Петрограде, Донбассе и других местах. На недовольство рабочих обратила внимание пресса. В газете «Труд» количество сообщений о трудовых конфликтах с 1922 по 1923 год возросло с 28 до 100[248]. Массовые забастовки в «государстве рабочих и крестьян» были настоящей пощечиной коммунистам.
Между членами Политбюро начались споры на извечные темы: «кто виноват?» и «что делать?» «Тройка» была неустойчива. В июле Зиновьев и Бухарин на отдыхе в Кисловодске во время посещения пещеры приватно обсуждали упразднение Оргбюро (этот орган дублировал отчасти Политбюро, а отчасти Секретариат) и создание нового Секретариата в составе Сталина, Зиновьева и Троцкого. Смысл заключался в том, чтобы поставить Секретариат под контроль всех трех центров силы в руководстве РКП(б). В итоге, решили расширить Оргбюро, и оно во многом стало дублировать Политбюро, так что роль Секретариата как центра подготовки ключевых решений только возросла.
По мере развития номенклатурного принципа комплектования кадров «партия» (то есть Секретариат ЦК во главе со Сталиным, Молотовым, Рудзутаком и Кагановичем) развернула кадровое наступление и на епархию Троцкого – в сентябре на пленуме ЦК было принято решение пополнить состав РВСР видными партийными деятелями, вовсе нелояльными Троцкому. Такое случалось и прежде, но теперь Троцкий был возмущен, потому что это было сделано без договоренности с ним и без ясных причин. Стало ясно, что большинство Политбюро не собирается считаться с ним в столь важном вопросе, то есть не признает его равноправным членом руководства. 25 сентября Лев Давидович возмущенно покинул зал, где заседал пленум.
8 октября 1923 года Троцкий написал письмо в Политбюро, в котором, разбирая причины возникшего социально-экономического кризиса, утверждал, что «хаос идет сверху», так как назначаемые руководители подбираются не по принципу компетентности, а по принципу лояльности, а Политбюро работает бессистемно[249]. В письме Троцкий увязал предмет своего личного недовольства – подчинение кадровой политики «секретарской диктатуре» – со множеством экономических и внешнеполитических проблем, которые также упомянуты в письме, и которые действительно обострились в это время. Троцкий выводит из бюрократизации управления партией ее неудачи на хозяйственном и внешнеполитическом фронтах.
Г. Е. Зиновьев, А. А. Сольц и Ф. Э. Дзержинский. Автор Н. И. Бухарин. 25 июня 1923. [РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 168. Л. 2]
Лев Давидович Троцкий. 1920-е. [Из открытых источников]