Среди многих объяснений нечасто фигурирует главное – Великая депрессия. Конъюнктура мирового рынка резко ухудшилась. Ресурсы существенно подешевели. Этого не могли предугадать ни Сталин, ни советские плановики. Все расчеты большевиков рухнули. Страшные пророчества Троцкого о том, что строительство социализма обусловлено состоянием мирового рынка, оказались суровой правдой. Сталинское руководство на всех парах подошло к рубежу модернизационного рывка, и тут перед ним разверзлась пропасть. И назад нельзя – значительные средства уже вложены в стройки, если остановить их – все пропадет. А впереди – неизвестность. Перед Сталиным и его командой встала альтернатива: или провал, фактическая капитуляция перед «правыми», либо продвижение ускоренными темпами через критическую полосу.
Сталинское руководство должно было вести себя на мировом рынке, как биржевой игрок, ловить момент для продажи огромных объемов хлеба и другого сырья, чтобы получить необходимые для модернизации средства. В августе 1930 года Сталин пишет Молотову: «Микоян сообщает, что заготовки растут, и каждый день вывозим хлеба 1–1,5 млн пудов. Я думаю, что этого мало. Надо поднять (теперь же) норму ежедневного вывоза до 3–4 млн пудов. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных (Автозавод, Челябзавод и пр.) заводов… Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба»[367].
Пленум ЦК 10–17 ноября 1929 года сделал новый шаг в ускорении индустриального скачка и коллективизации, темп которой превзошел «самые оптимистические проектировки»[368]. Теперь уже признавалось, что можно создавать колхозы без собственной техники. Для обслуживания нескольких колхозов создавались машинно-тракторные станции (МТС), на которые возлагались не только производственные, но и политические задачи, и впоследствии в них стали создаваться политотделы.
Новый план, принятый в декабре 1929 года, предусматривал, что принятые тогда пятилетние показатели по коллективизации будут перекрыты вдвое всего за полгода, к новой посевной. А в течение первой пятилетки в колхозы предполагалось загнать основную массу крестьян. Молотову предстояло решать и эту задачу.
Сталин был настроен оптимистично, 5 декабря писал Молотову, который отъехал отдохнуть: «Молотштейну привет! Какого черта забрался в берлогу, как медведь, и молчишь? Как у тебя там, хорошо ли, плохо ли? Пиши. У нас дела идут пока что неплохо»[369]. И дальше о делах: хлебозаготовки, кадровые вопросы, правый уклон, Китай…
Сталин и Молотов решили нанести массированный удар по зажиточной части деревни, и 15 января 1930 года была создана комиссия по раскулачиванию во главе с Молотовым. Ему предстояло организовать катастрофическую ликвидацию целого социального слоя. 30 января Политбюро приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», которое предусматривало конфискацию у кулаков средств производства, скота, хозяйственных и жилых построек, предприятий по переработке, кормовых и семенных запасов. Кулаки делились на три категории. Первая – «контрреволюционный кулацкий актив» отправлялся в концлагеря, а организаторы «контрреволюционных выступлений» расстреливались. Вторая – тоже актив, но не оказывающий заметного сопротивления, а просто «из наиболее богатых кулаков», подлежала «высылке в отдаленные местности СССР и в пределах данного края в отдаленные районы края». Третья категория – кулаки, которых разрешалось оставить в пределах района, но расселить на новых участках за пределами колхозной земли. Количество ликвидируемых хозяйств должно было составить 3–5 % от общего числа хозяйств. Решения о конфискации «кулацкого» имущества и выселении кулаков принимали собрания членов колхоза, батрачества и бедноты[370].
А. А. Андреев, И. В. Сталин, В. М. Ворошилов и В. М. Молотов. 1930. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1605. Л. 2]
Было раскулачено около 4 млн человек, из которых в ссылку отправили более 2 млн. Они использовались в качестве дешевой рабочей силы на государственных работах. Молотов с удовольствием вспоминал: «Коллективизацию мы неплохо провели. Я считаю успех коллективизации значительнее победы в Великой Отечественной войне. Но, если бы мы ее не провели, войну бы не выиграли… Я сам лично размечал районы выселения кулаков… Выселили 400 тысяч кулаков, моя комиссия работала»[371]. 400 тысяч – это для начала.
Под угрозой раскулачивания середняки потянулись в колхозы – ведь кулаком можно было объявить любого справного хозяина. Но раз нажитое отберут в колхоз, чего его беречь? Особенно тяжелые, длительные последствия имел массовый убой скота – хоть мяса напоследок наесться «от пуза».
Вновь вспыхнули крестьянские волнения. Секретарь Центрально-черноземного обкома И. Варейкис сообщал: «В отдельных местах толпы выступающих достигали двух и более тысяч человек… Масса вооружалась вилами, топорами, кольями, в отдельных случаях обрезами и охотничьими ружьями»[372]. Только в 1930 году произошло более 1300 выступлений, в которых приняло участие более 2,5 млн человек. Но репрессивная машина смогла выбить потенциальных лидеров серьезных восстаний.
Чтобы избежать социального взрыва, руководство ВКП(б) решило временно отступить. 2 марта 1930 года появилась знаменитая статья Сталина «Головокружение от успехов». Эта статья и последовавшее за ним постановление ЦК призваны были укрепить авторитет верхов, разоблачивших «перегибы» на местах: «ЦК считает, что все эти искривления являются теперь основным тормозом дальнейшего роста колхозного движения и прямой помощью нашим классовым врагам»[373]. Крестьяне двинулись прочь из колхозов, куда к марту загнали 56 % сельчан, так что летом там осталась вдвое меньше.
В. М. Ворошилов, В. М. Молотов, И. В. Сталин в период работы XVI съезда ВКП(б). Июль 1930. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1605. Л. 4]
Через несколько месяцев «злоупотребления» возобновились с новой силой. Да и в своей знаменитой статье Сталин давал понять, что в деле коллективизации наметилась лишь передышка – генсек призывал «закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего продвижения вперед»[374]. Молотову 2 сентября Сталин указал «сосредоточить все свое внимание на организации прилива в колхозы»[375]. Сталин и Молотов чередовали репрессии и уступки, чтобы снизить накал борьбы, перегруппировать силы и нанести новый удар.
Первые итоги рывка к социализму подводил XVI съезд ВКП(б), проходивший 26 июня – 13 июля 1930 года. Молотов выступал с отчетом делегации ВКП(б) в Коминтерне. Он говорил о разразившемся мировом экономическом кризисе капитализма, на фоне которого СССР демонстрирует сплошные успехи. В действительности же страна переживала период социально-экономических потрясений, сопровождавшийся перемещением огромных масс людей, волнениями, а затем и голодом.
Съезд по докладу Куйбышева поднял планы промышленного роста по сравнению с «оптимальным». Если прежние были напряженно-высокими, то теперь они стали заоблачными.
В первый год пятилетки хозяйством продолжал руководить Рыков. После поражения «правого уклона» он потерял политическое доверие большинства Политбюро. Уже 30 сентября 1929 года Сталин выразил недовольство тем, что он два дня в неделю председательствует на заседаниях Политбюро и предложил «покончить с этой комедией». Молотов с ним письменно согласился[376]. Но заменить председателя Совнаркома в 1929 году Сталин не решился. Начиналась рискованная экономическая операция. С одной стороны, на Рыкова можно будет в случае чего свалить провалы. С другой – у Рыкова был богатый опыт руководства экономикой, а с «оптимальным» планом он, хоть и без энтузиазма, согласился. Однако новые планы Рыкову представлялись нереалистичными. И он был прав – к 1934 году выполнить их не удастся.
Рыков был недостаточно послушен для таких виражей, да и опыт его не соответствовал новым задачам. А тут еще подоспели организованные ОГПУ разоблачения оппозиционной деятельности экономистов – бывшего меньшевика В. Громана и бывшего эсера Н. Кондратьева, серьезно влиявших на принципы советского планирования в 20-е годы. В письме от 2 сентября 1930 года Сталин делился размышлениями с Молотовым: «Насчет привлечения к ответу коммунистов, помогавших громанам-кондратьевым. Согласен, но как быть тогда с Рыковым (который бесспорно помогал им) и Калининым (которого явным образом впутал в это „дело“ подлец – Теодорович)? Надо подумать об этом»[377].
В глазах Сталина дело было не только в опасности связей «правых» с интеллигенцией, имеющей еще более правые взгляды. Генсеку не нравилась сама организация руководства экономикой при Рыкове, который проводил длительные обсуждения со специалистами вместо того, чтобы принимать быстрые (хотя и не всегда продуманные) решения. Сталин писал Молотову: «…наша центральная советская верхушка (СНК, СТО, Совещание замов) больна смертельной болезнью. СТО из делового и боевого органа превратился в пустой парламент. СНК парализован водянистыми и по сути дела антипартийными речами Рыкова… Надо прогнать, стало быть, Рыкова и его компанию…»[378] Молотов эту критику горячо поддерживал: «То, что у нас делается в этой области, это кошмарно. Основа основ у нас плановое хозяйство. А что тут делается? Полная неразбериха. Беспомощность, масса мелкобуржуазных предрассудков в работе всех наших органов, прежде всего хозяйственны