Записка В. М. Молотова «Берлинский пакт о Тройственном союзе», опубликованная в номере газеты «Правда» от 30 сентября 1940 года. Не позднее 30 сентября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1161. Л. 66–75]
Сильно отредактированную информацию о беседе с Криппсом Молотов отправил в Берлин для сведения 13 июля. СССР не собирается заигрывать с Великобританией. Но за это СССР желал бы понимания его целей со стороны Германии. Советскому Союзу нужны гарантии, что война не приблизится к его границам, скажем, через Черное море.
Некоторые директивы к берлинской поездке В. М. Молотова. 9 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1161. Л. 147–155. Автограф В. М. Молотова]
27 сентября между Германией, Италией и Японией был заключен Тройственный пакт. Новое название уже не раздражало Советский Союз, как прежний «Антикоминтерновский пакт». Но отношение советского руководства к пакту было сдержанным, ибо он предусматривал раздел мира на сферы влияния с неясными границами. В Москве опасались, не «задевают» ли эти сферы территорию СССР.
В ноябре к Тройственному пакту присоединились Венгрия и Румыния. 16 октября Германия пригласила в Тройственный пакт Болгарию, но царь Борис предложил отложить это решение, стремясь пока сохранять нейтралитет. Таким образом, Германия все прочнее закреплялась на Балканах, прикрывая свою румынскую нефтяную базу от возможного нападения британцев.
Молотова тревожили и германские действия на северном фланге. Не проконсультировавшись с советской стороной, Германия 22 сентября заключила договор с Финляндией о транзите германских войск. Это уже было покушение на советскую сферу влияния, о котором советское руководство узнало от правительства Финляндии. В октябре германские войска вошли в Румынию, за что СССР тоже не получил компенсацию.
Обсуждение накопившихся разногласий явно назрело. Риббентроп 13 октября направил Сталину письмо, где предложил организовать новую встречу в верхах. Если Сталин не сможет приехать в Берлин сам, то не пора ли Молотову ответить на визиты Риббентропа в Москву?
Сталин и Молотов принялись готовиться к этому визиту, от которого зависело будущее страны и мира. 9 ноября они уединились на даче, чтобы не отвлекала текучка, и составили директивы Молотову, записанные его рукой. Целью поездки становились два пункта: с одной стороны, «разузнать действительные намерения» Германии и ее союзников «в осуществлении плана создания „Новой Европы“, а также „Великого Восточно-Азиатского Пространства“», их границы и характер, «место СССР в этих планах в данный момент и в дальнейшем». С другой – «подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в Ближней и Средней Азии, прощупав возможность соглашения» об этом с Германией и Италией, «но не заключать какого-либо соглашения». Нужно попытаться договориться по множеству конкретных вопросов: вывод германских войск из Финляндии, переход Болгарии в советскую сферу влияния с вводом туда сил Красной армии (в обмен на такие же права Германии и Италии на Румынию), обсуждение ситуации вокруг Румынии и Венгрии (поскольку они граничат с СССР), решение «вопроса о Турции» с участием СССР (термин «вопрос», известный как «Восточный вопрос» с XIX века, грозил Турции разделом), нейтралитет Швеции, соблюдение советских интересов на Шпицбергене и свободный проход в Северное море. Можно было обсудить и вопросы дальневосточного урегулирования – заключение Японией почетного мира с Китаем и получение ею контроля над нидерландскими колониями. СССР признавал, что Великобритания должна вернуть подмандатные территории Германии, но в остальном остаться империей, лишь предоставив Индии права доминиона[662].
В. М. Молотова провожают в Берлин. 10 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1613. Л. 1]
Министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп встречает В. М. Молотова в Берлине. 12 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 1]
Множество вопросов, с которыми Молотов ехал в Берлин, складывается в целостную мозаику системы безопасности СССР. При успехе этой программы СССР еще дальше отодвигал от своих границ силы возможного нападения – теперь уже очевидно германского, и становился мировым арбитром, который разрешает ко всеобщему удовольствию германо-британские противоречия. Учитывая, что Британия находилась в тяжелой ситуации, от нее требовали лишь «вернуть чужое» и немного уступить национально-освободительной борьбе в Индии, что тоже способствовало бы росту авторитета СССР в мире.
А вот вблизи своих границ СССР выглядел как империалист, продолжая настаивать на своих правах в отношении Финляндии, ставя под угрозу суверенитет Болгарии и Турции. Но это не была политика «захватов ради захватов», претензии СССР были дозированы и определялись военно-стратегическими мотивами, которые были в принципе оборонительными. Сталин и Молотов стремились защитить фланги Красной армии, уязвимые со стороны Балтийского и Черного морей. Эти водные коммуникации и прилегающие к ним страны становятся главным направлением переговоров для Молотова и лакмусовой бумажкой в отношении позиции Гитлера. Готов ли он согласиться на надежные гарантии военной безопасности СССР или под видом глобальных бесед готовится к военной кампании?
В. М. Молотов приветствует почетный караул в Берлине. 12 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 4]
К поездке Молотова было привлечено мировое внимание, Москва и Берлин публично демонстрировали, что теплым отношениям нипочем ноябрьская погода. Вечером 10 ноября советская делегация во главе с Молотовым отправилась в Берлин с Белорусского вокзала. С ними ехали Шуленбург, его советник фон Вальтер и Шнурре. Когда поезд пересек советскую границу, пассажиры могли увидеть почетный караул, выставленный вдоль всей железной дороги от границы до Берлина[663].
Утром 12 ноября на Ангальтском вокзале Молотова встречало множество чиновников Рейха во главе с Риббентропом и фельдмаршалом Кейтелем. Зазвучал «Интернационал» – легально эту музыку здесь играли впервые за семь лет.
Есть и хроникальные кадры поездки, и фотографии с почетным караулом в Берлине. Сейчас эти рукопожатия с нацистами смотрятся жутковато – ведь через год германская армия будет подходить к Москве. Да и прилично ли пожимать руку нацистам, демонстрируя дружественность? Впрочем, Молотову было не впервой. Здесь он был дипломатом, а какие только руки дипломаты не пожимают.
В. Кейтель, И. фон Риббентроп, В. М. Молотов и Г. Хильгер проходят вдоль почетного караула в Берлине. 12 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 2, 3]
Прибыв в Берлин 12 ноября, Молотов сначала беседовал с Риббентропом, который убеждал его, что «никакая сила на земле не в состоянии предотвратить падение Британской империи»[664]. Более того, Риббентроп похвалялся: «Мы не раздумываем более над тем, как выиграть войну. Мы думаем о том, как скорее кончить успешно выигранную войну»[665]. Англичане «определенно попросят мира в будущем году»[666]. Это было важно – немцы намерены заниматься осадой Британии еще несколько месяцев. Следовательно, весной можно ожидать либо высадки на острове, либо британско-германского примирения. Разумеется, оба варианта могут означать резкий рост угрозы Советскому Союзу. А пока нацистам было важно убедить коммунистов порвать с англичанами, которые вообще партнеры ненадежные: «С чисто английским цинизмом они предательски покинули своих друзей… англичане не только недобросовестные политики, но еще и плохие солдаты»[667].
Территория Британской империи скоро станет выморочным имуществом. Это создаст вакуум, который должен быть заполнен так, чтобы крупнейшие мировые силы не столкнулись между собой: «Они, – по словам Риббентропа, – продумывали этот вопрос и пришли к заключению, что тому географическому положению, которое занимают наши страны, естественное направление экспансии при умной политике лежит в направлении на Юг. Германия имеет свои притязания в Западной и Восточной Африке – в бывших германских колониях, т. е. тоже на Юге. Притязания Италии лежат в Северной и Северо-Восточной Африке. Ему кажется, что естественное стремление СССР тоже направлено на Юг. Получить выход в океан СССР мог бы тоже на юге»[668].
В этой части Азии Германия не заинтересована. Берите, что хотите. Хоть все британские владения и зависимые от Запада государства. Во всяком случае то, что оставит Япония.
Планы раздела мира вызвали у Молотова не ажиотаж, а скорее опасения. Раздел мира на сферы влияния, говорите… А не поделили ли Вы уже Советский Союз? Что такое обещанное Японии «великое восточно-азиатское пространство», зафиксированное в Тройственном пакте? Не входит ли в эту сферу влияния Японии восток Советского Союза? И где вообще границы этого «пространства»? Риббентроп, оказывается, не задумывался над этим, хоть и участвовал в выработке Тройственного пакта. Японцы предложили формулировку, он и подмахнул. Но Молотов подходит к делу серьезнее: «при разграничении сфер влияния на довольно долгий период времени необходима точность», и поэтому надо бы объясниться «точнее относительно значения, характера и целей Тройственного пакта»[669].
Говорите, можно на юге взять что хотим? И Турцию можно? Для Молотова принципиально важным был вопрос не о бескрайних просторах Южной Азии, а о проливах, которые вели к южным границам СССР – черноморскому побережью. Но тут немцы не были так щедры даже за чужой счет. Риббентроп считал, что теперь, когда Турция фактически отказалась от союза с Великобританией, ее можно привлечь к союзу победителей. СССР не устраивало, что по заключенной в 1936 году в Монтрё конвенции советский флот не имел права проходить в Средиземноморье, если он участвовал в военном конфликте. В то же время СССР опасался, что случись Турции вступить в антисоветскую коалицию, она пропустит враждебный флот в Черное море. Поэтому Молотов заговорил о необходимости строительства в проливах советских военных баз, которые могли бы гарантировать контроль над проходом судов в Черное море. Опыт же Прибалтики указывал: где появляются советские военные базы, там потом происходит советизация.