на Северо-Восточную и Северную Африку. Центр тяжести аспирации Японии надо выяснить дипломатическим путем в переговорах с ней. Риббентроп предполагает, что аспирации Японии можно было бы направить по линии южнее Маньчжоу-Го и Японских островов. Что касается СССР, то этот вопрос можно было бы выяснить. Он предполагает, что центр тяжести аспирации СССР лежит в направлении на Юг, т. е. к Индийскому океану»[701].
В. М. Молотов и Г. Геринг в Берлине. 13 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 16]
Представьте себе этот мир. Германия управляет Западной и Центральной Европой, и Тропической и Южной Африкой. Италия – Средиземноморьем и Северной Африкой. Но запад этого региона выделен испанскому фалангисту Франко. А в случае успеха заокеанского похода – еще и Латинскую Америку можно подчинить Испании. Западная советская граница проходит как в 1941 году, а на юге в СССР включены Турция, Иран, Индия и часть арабского мира. В Кремле продолжают сидеть руководители коммунистической партии, но заменившей идеалы коммунизма национализмом. Остальная Азия – под японским руководством. А США? Зависимая от Германии региональная федерация или конфедерация во главе с местными фашистами, которые клянутся никогда снова не участвовать в европейских конфликтах. Ну что, нравится? Кто-то из читателей непроизвольно кивнет. Национализм, симпатии к идее сильного государства, основанного на национальных приоритетах, и сегодня сильны. Это был бы мир расового и национального неравноправия, где судьба человека определялась бы тем, в какой семье он родился – немецкой, русской или еврейской, китайской. Это был бы мир беспрекословного подчинения миллиардов людей тысячам господ. Хотя потом, возможно, прошел бы не только ХХ съезд КПСС, но и ХХ съезд НСДАП, осудивший культ личности вождя и его перегибы, а новое руководство стало бы уделять меньше внимания военной мощи, а больше комфорту бюргеров, пиву и сосискам. Но насчет борьбы за гражданские и социальные права, единый мир свободных людей – это ни-ни. Национально-государственные приоритеты – это святое. Заветам фюрера верны…
Р. Гесс и В. М. Молотов в Берлине. 13 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 15]
Для Молотова такой мир был неприемлем – несмотря на его собственную тоталитарную практику, главным для него будет коммунистическая перспектива, а советская держава – средством достижения коммунизма. Да и для Гитлера ситуативные соглашения с унтерменшами тоже были тактикой, а не стратегией. Чтобы получить свой уголок в планетарном разделе мира, нужно было проявить лояльность тому, кто этот мир делит. А если нет – сегодня Британия, а завтра – и вы. Советско-германское столкновение было неизбежно, вопрос был в сроках и в выигрыше позиций, с которых начнется война.
Молотов сказал Риббентропу на прощание, что, прежде чем решать «великие вопросы завтрашнего дня», нужно решить «вопросы сегодняшнего дня» и добавил, что «не сожалеет о воздушном налете, так как благодаря ему он имел такую исчерпывающую беседу с имперским министром»[702]. И лишний раз убедился, что Британия далеко не сломлена. Но этого Молотов тоже не стал говорить вслух. Он уже хорошо научился не говорить лишнего.
В. М. Молотов, Г. Хильгер, И. фон Риббентроп и посол СССР в Германии А. А. Шкварцев в советском посольстве в Берлине. 14 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 17]
В ходе визита Молотов посетил также Геринга и Гесса. Геринг говорил, «что нарушение сроков поставок Германией объясняется тем, что Германия ведет войну, и тем, что заказы СССР концентрируются на предметах вооружения. Тем не менее, он обещает, что все возможное будет выполнено… Геринг заявляет, что надо всячески содействовать ускорению дела и проявлять больше доверия…
Геринг заявляет, что ему известно, что СССР выполняет свои поставки в срок и даже раньше»[703]. Однако и после этих оптимистических заявлений разногласия продолжали нарастать настолько, что 25 ноября на встрече с Молотовым Шнуре заявил, «что по основным вопросам хозяйственные переговоры зашли в тупик…»[704]
И. фонд Риббентроп провожает В. М. Молотова на вокзале в Берлине. 14 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 18]
О визите к Гессу Молотов вспоминал: «Гесс очень скромно себя внешне держал. Скромный такой кабинет, больничный. В геринговском, наоборот, были развешаны большие картины, гобелены… Спрашиваю у Гесса: „Есть ли у вас программа партии?“ Знаю, что нет. Как это – партия без программы? „Есть ли у вас устав партии?“ Я знаю, что у них нет устава партии. Но я все-таки решил его немного пощупать… Я дальше подкалываю: „А есть ли конституция?“ Тоже нет. Но какая высокая степень организации!»[705]
В кратком отчете Сталину 14 ноября Молотов подвел итоги переговорам: «Обе беседы не дали желательных результатов»[706]. Согласовали текст коммюнике. Решили, что «Обмен мнений протекал в атмосфере взаимного доверия», а не «в дружественной атмосфере»[707].
После отъезда Молотова Риббентроп считал, что можно пойти на уступки русским, и дело пойдет, но Гитлер уже принял решение[708]. Из этого следует, что необратимая неудача визита Молотова в Берлин была результатом не только советской позиции, но именно субъективного отношения к ней Гитлера. Если Риббентроп и согласная с ним часть германского руководства была настроена на раздел сфер влияния с СССР по крайней мере до победы над Великобританией, Гитлер был готов терпеть СССР только в качестве вассала. Он был настроен уже совсем не так, как во второй половине 1939 года, и раздел мира не мог состояться также, как и раздел Восточной Европы.
После отъезда Молотова Геббельс написал в дневнике: «Все дальнейшее зависит от Сталина. Его решение пока еще заставляет себя ждать»[709]. В Берлине всерьез относились к своим предложениям. Может быть, Молотов не был уполномочен на них соглашаться? Молотов в Берлине демонстрировал раздражение германской позицией и обидно дерзил. Но насколько при этом он отражает позицию Сталина? Вдруг советский канцлер своевольничает?
Сталин с карандашом в руках читал стенограммы бесед Молотова с германскими руководителями. Он подчеркнул, видимо с удовлетворением, слова Гитлера о важности личных факторов в политической жизни, о необходимости совместных действий наших народов, о том, что Германия уже получила достаточно территории и нуждается прежде всего в сырье, о возможности выхода в «свободное море» (то есть, к океанам), о возможности нового визита Риббентропа в Москву, чтобы урегулировать разногласия по Балканам. Возражения Гитлера на советские претензии по Финляндии Сталин тоже подчеркнул, но явно без удовольствия. На полях он написал: «Против экономич[еских] интересов Герм[ании] в Финл[яндии] не возражаем». А рядом с рассуждениями фюрера о необходимости учитывать территориальные интересы Германии оставил помету: «Тогда пусть Германия откажется от кусочка Литвы» (в январе удастся решить этот вопрос). Историк В.А. Невежин пишет о реакции Сталина: «Очевидно, А. Гитлер зашел настолько далеко в своих разглагольствованиях о наличии у СССР и Германии неких „общих интересов“, что при чтении отчета о беседе 13 ноября „откровения“ фюрера вызвали настороженность И.В. Сталина. В.М. Бережков и В.Н. Павлов, в частности, зафиксировали следующую мысль фюрера: „Я считаю, – говорит Гитлер, – что наши успехи будут больше, если мы будем стоять спиной к спине и бороться с внешними силами, чем если мы будем стоять друг против друга грудью и будем бороться друг против друга“. Против этого абзаца слева на полях Сталин написал красным карандашом: „Намек на наши войска у границ?“»[710] Гитлер опасается советской военной мощи, видит ее нарастание и не успокоится, пока не избавится от Красной армии у своих границ, в тылу своего противостояния с Великобританией. Либо он сплавит Красную армию на юг, в направлении британской Индии, либо война неизбежна. Во всяком случае, Молотов отлично справился с задачей выведать намерения Гитлера.
7. Балканы и мир
Первая мировая война началась с того, что был разрублен тугой «Гордиев узел» противоречий великих держав на Балканах. В 1940–1941 годах он снова затягивался все сильнее. Для Гитлера это было продолжением войны с Великобританией, но участие в балканских делах СССР усложняло ситуацию и показывало, что компромисс с Москвой на условиях фюрера невозможен. Для Молотова Балканы были тем регионом, который позволял выявлять намерения потенциального противника и влиять на них дипломатическим путем, оттягивания момент военного столкновения.
В конце ноября Германия стала оформлять свою сферу влияния без учета мнения СССР. К Тройственному пакту присоединилась 20 ноября Венгрия, 23 ноября – Румыния, 24 ноября – Словакия. Германия продемонстрировала, что готова содействовать возвращению Болгарии территорий, потерянных в 1913–1919 годах: 7 сентября 1940 года Румыния вынуждена была уступить ей Южную Добруджу.
Давление на Болгарию решено было усилить. Сразу после возвращения из Берлина, 19 ноября, Молотов направил в Софию предложение заключить пакт о взаимопомощи, а 25 ноября Генеральный секретарь НКИД СССР А. Соболев посетил болгарского премьер-министра Б. Филова и предложил заключить пакт о взаимопомощи с Болгарией. СССР, таким образом, тоже начал действовать без согласования с Германией. Сталин и Молотов надеялись в случае успеха поставить партнеров перед фактом. Вы говорили, что важно узнать мнение Болгарии? Сейчас и узнаем.