Советско-американские отношения между тем развивались не так, как хотелось бы Москве. Молотов устроил форменную выволочку Штейнгардту за интервью в «Лайф», где тот заявил: «Чрезмерно полагать, что советская армия в состоянии удерживать в течение неопределенного времени линию Москва – Ленинград – Киев против всей тяжести немецких сил… Но я полагаю, что линию значительно западнее Уральских гор можно будет удерживать»[767]. Чего ждать от американцев, если их посол позволяет себе столь пессимистические оценки?
Положение исправил визит Г. Гопкинса, которого Сталин и Молотов принимали 30 июля. Тот пояснил, что «не является дипломатическим представителем или представителем какого-либо правительственного учреждения, а является личным другом Рузвельта». Притом, президент уполномочил его решать вопросы с передачей вооружений. Рузвельт «уверен в победе Советского Союза и готов сделать все, чтобы оказать СССР всяческую помощь» и считает Гитлера «врагом всего мира».
Гарри Гопкинс. 1940-е. [Из открытых источников]
Сталин в ответ заявил: «Группировка Гитлера, как антисоциальный элемент, должна быть уничтожена». Далее Сталин перечислил вооружения, которые СССР хотел бы срочно получить от США по ленд-лизу: зенитки, бомбардировщики, истребители, крупнокалиберные пулеметы, винтовки, а также алюминий. Хорошо было бы привлечь ВМФ США к эскортированию конвоев до Архангельска. Перевозка товаров через Владивосток отнимает очень много времени, а Трансиранская дорога обладает малой пропускной способностью и не может удовлетворить потребности Советского Союза. Кроме того, неизвестно, как еще иранцы отнесутся к транспортировке через их территорию вооружения. Гопкинс обещал немедленно сообщить президенту о содержании беседы.
На следующий день Гопкинс беседовал с одним Молотовым. Начал с любезностей, но с политическим подтекстом: «по сравнению с Лондоном Москва почти совсем не пострадала». Мол, не нужно напирать на то, что СССР испытывает основную тяжесть войны, британцам тоже достается. Стороны обсудили возможность предоставления СССР американского займа. Затем Гопкинс затронул деликатную тему, которую не поднял при первом знакомстве. Как СССР планирует вести себя в отношении Японии, продолжит ли, несмотря на пакт с ней, помогать Китаю? «По мнению Гопкинса, СССР и США должны найти путь для снабжения Китая вооружением». Молотов просил войти в положение СССР, которому сейчас не до Китая, и выразил надежду, «что США это учтут и окажут Китаю соответствующую необходимую поддержку». Молотов также высказал пожелание: хорошо, если США дадут понять японцам, что не останутся безразличными, если Япония нападет на СССР.
Прощаясь перед отлетом из СССР, Гопкинс говорил о своих впечатлениях по поводу решимости советских людей защищать свою страну. Молотов тепло ответил, что «в лице своего собеседника видит искреннего друга Советского Союза»[768]. Личности советских лидеров и спокойная обстановка в Москве произвели на Гопкинса хорошее впечатление. В этот режим можно вкладывать деньги.
Летом 1941 года Рузвельт находился в том же положении, что и Сталин в начале года. Он пребывал над схваткой и ждал удобного момента, чтобы вмешаться. Тогда президент говорил своему сыну: «Китайцы убивают японцев, а русские убивают немцев. Мы должны помогать им продолжать свое дело до тех пор, пока наши собственные армии и флоты не будут готовы выступить на помощь. Поэтому мы должны начать посылать им в сто раз, в тысячу раз больше материалов, чем они получают от нас теперь. Ты представь себе, что это футбольный матч. А мы, скажем, резервные игроки, сидящие на скамейке. В данный момент основные игроки – это русские, китайцы и, в меньшей степени, англичане. Нам предназначена роль игроков, которые вступят в войну в решающий момент»[769].
Выслушав Гопкинса, Рузвельт лично взял на себя задачу проталкивания советских военно-технических интересов в формирующемся американском военно-промышленном комплексе. Однако для Сталина и для Молотова Рузвельт оставался загадочной фигурой. Они помнили времена, когда президент США Вильсон пытался устанавливать правила игры для всего мира, смешивая эгоистичный империализм с либеральным романтическим утопизмом. Не является ли Рузвельт новым Вильсоном? Разговоров много, вещи говорит хорошие, но маховик военной помощи США раскручивается что-то медленно. Черчилль понятнее, практичнее – враг нашего строя, империалист до мозга костей, но для него сохранение советского фронта – вопрос выживания его государства.
Итогом бесед с Криппсом, а также интенсивной работы Микояна и его партнеров, стало советско-британское Соглашение о взаимных поставках, кредите и порядке платежей от 16 августа. Оно регулировало порядок взаимных поставок товаров и кредитования СССР Великобританией под 3 % годовых. Предполагалось, что СССР будет получать транши до 10 млн фунтов стерлингов в оплату поставок. А 6 сентября Великобритания согласилась осуществлять часть поставок по американскому принципу ленд-лиза, то есть не продажи, а аренды.
Первый британский конвой под кодовым названием «Дервиш», состоявший из семи судов с 49 самолетами, более чем миллионом патронов и другими боеприпасами, пришел в Архангельск 31 августа. Следовало позаботиться о том, чтобы канал поставок не прерывался.
8 августа была образована Ставка Верховного главнокомандования во главе со Сталиным, который стал Верховным главнокомандующим. В нее вошел и Молотов. Ставке подчинялись все вооруженные силы СССР. Жуков вспоминал, что Молотов «почти всегда присутствовал в Ставке, когда рассматривались оперативно-стратегические и другие важные вопросы»[770].
Во второй половине 1941 года Молотов постоянно общался со Сталиным, иногда замещал его на заседаниях ГКО. Он вернулся к своей роли надежного «тыла» вождя. В начале 1941 года Сталин собирался было заменить его в этом качестве, но теперь стало ясно, что таких коней на переправе не меняют.
Визы и подписи Молотова стоят на многочисленных постановлениях ГКО, не имеющих отношения к внешней политике. 11 июля он подписал важнейшее постановление об эвакуации промышленных предприятий[771].
Уезжала в эвакуацию и семья Молотова. «Вяченька, родной, любимый мой! Уезжаем, не повидав тебя. Очень тяжело, но что делать, другого выхода нет. Желаю вам всем много сил и бодрости, чтобы могли вашими решениями и советами победить врага. Береги себя, береги нашего дорогого нам всем т. Сталина. Рука дрожит. О нас не думай. Думай только о нашей Родине и ее жизни. Всей душой, всегда и всюду мы с тобою, любимым, родным. Целую бесконечно много раз. Полина»[772]. Матери вторила Светлана: «Дорогой, мой родной папочка! Я очень жалею, что, уезжая, не могу тебя увидеть, поцеловать тебя, но в душе весь сегодняшний вечер и все время моего отсутствия я буду с тобой. Я буду там, если понадобится, работать, постараюсь учиться не хуже, чем училась в Москве, чтобы ты был мною доволен… Тысячу поцелуев. Всегда, крепко любящая тебя, твоя Светик»[773].
Письмо П. С. Жемчужиной своему мужу В. М. Молотову перед отъездом с пожеланиями победить врага. 1 июля 1941. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1592. Л. 11. Автограф]
Письмо Светланы Молотовой своему отцу В. М. Молотову перед отъездом с обещанием хорошо учиться. 1 июля 1941. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1593. Л. 6–6 об. Автограф]
Письмо Светланы Молотовой своему отцу В. М. Молотову с приложением конверта. 5 июня 1941. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1593. Л. 1–2 об. Автограф]
Письмо Светланы Молотовой из Кирова своему отцу В. М. Молотову о прочитанных книгах. 18 июля 1941. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1593. Л. 7. Автограф]
Жемчужина работала начальником Главного управления текстильно-галантерейной промышленности Наркомлегпрома РСФСР. Она быстро перестроила мощности на производство парашютно-десантного и другого военного имущества. В 1944 году Полина Семеновна получила орден Красной Звезды и медаль «За оборону Москвы», в 1945 году – орден Отечественной войны I степени и медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». После возвращения в Москву Жемчужина также возглавила попечительский совет детского дома для сирот войны. Свои орденские купоны Жемчужина и Молотов без лишнего шума отправляли в детские дома. «В 1957 году, когда опального Молотова отправят в Монголию, в МИД придет телеграмма из детского дома № 22 с вопросом: почему перестали поступать деньги? Там думали, что деньги – от ведомства, а не от Молотовых», – рассказывает В.А. Никонов[774].
Письмо Светланы Молотовой своему отцу В. М. Молотову об учебе в новой школе. 11 сентября 1941. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1593. Л. 14–15 об. Автограф]
Письмо Светланы Молотовой из Куйбышева своему отцу В. М. Молотову о своей учебе. 21 сентября 1941. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1593. Л. 16–16 об. Автограф]
К ноябрю 1941 года промышленное производство в стране упало вдвое. Но благодаря самоотверженности тружеников и организаторским способностям руководителей значительную часть оборудования удалось вывезти на Урал, в Сибирь и в Среднюю Азию. Полторы тысячи предприятий были разобраны, погружены на поезда, перевезены на новые места и там снова запущены. За Уралом была создана новая промышленная база, которая уже в начале 1942 года превысила уровень производства военной продукции уровня 1941 года. Германское производство снова стало отставать от советского. Во время войны все советские люди жили по принципу «Все для фронта! Все для победы!» Они работали почти каждый день по 11–14 часов в сутки. Но пока СССР сможет восстановить промышленную мощь, Молотов должен был как можно скорее обеспечить начало поставок со стороны союзников.