Несмотря на то, что почти все фильмы, в которых снялся Тихонов, были суперпопулярными, а соответственно, и суперприбыльными, особых богатств, по признанию актера, они ему так и не принесли. «Во время съемок «Семнадцати мгновений весны», – признавался Тихонов, – нам не дали ни марки, ни франка». Основное богатство народного артиста СССР – президентская премия и скромная недвижимость: столичная квартира в районе станции метро «Кропоткинская» и небольшая подмосковная дача, на которой он последнее время живет.
Каждый персонаж Вячеслава Тихонова был неизменно положительной, немного идеальной, духовно прекрасной личностью. Слишком интенсивные актерские краски довольно ощутимо «выбивали» его работы из привычных советских киноклише того времени. И все же несколько необычное видение своих героев не помешало стремительному карьерному взлету Вячеслава Тихонова. Работай он в Голливуде – давно бы стал звездой мирового масштаба с миллионными гонорарами. Не раз его сравнивали с голливудской звездой Кристофером Пламмером…
Впрочем, почитателей у Тихонова всегда хватало и на Родине. Даже сегодня, когда он практически перестал сниматься, благодарные зрители помнят и любят актера. А его последняя работа в картине Эльдара Рязанова «Андерсен. Жизнь без любви» была воспринята ими с таким восторгом, что это еще раз подтвердило жизненную аксиому: герои не забываются, и даже время над ними не властно.
Паренек из Павловского Посада
Двухэтажный деревянный дом, в котором жила семья Вячеслава Васильевича, и по сей день стоит в Павловском Посаде. В нем живут дальние родственники актера.
Родился кумир нескольких поколений кинозрителей 8 февраля 1928 года в городе ткачей, в подмосковном Павловском Посаде, там же провел и все годы войны. Отец и многие родственники, знакомые работали ткачами. Вячеслав Тихонов рос среди рабочей молодежи и делал все, что делали мальчишки тех лет. Большую часть времени проводил на улице… А когда в 1941 году в школе, где учился Слава, разместился военный госпиталь, отец сказал: «Надо обретать профессию, а не на улице болтаться!» и определил 13-летнего сына в ремесленное училище. Как и отец, Вячеслав с детства любил мастерить и все делать по дому сам. Поэтому работа токарем по металлу на военном заводе была ему не в тягость.
«Мне нравилось ковыряться в машинках, дед был машинистом, паровозы водил, отец техникой занимался на ткацкой фабрике. Мне хотелось что-то машинное, тем более что в школе мне очень нравились математика и физика, – вспоминал свое военное детство актер. – А что такое кино, я и не задумывался, вернее, задумывался, но с родителями это не обсуждал. Да и что было обсуждать? Кино – это какой-то заоблачный мир. Я даже толком не представлял, как становятся актерами, где этому учат.
В ремесленном училище я получил специальность токаря и вместе со своими товарищами выполнял фронтовые заказы. У Льва Кассиля есть такая повесть «Дорогие мои мальчишки». Там очень многое близко и узнаваемо мною, там отражена биография моего ровесника. Войну мы переживали коллективно: провожали уходящих на фронт, радовались письмам с передовой, потом пошли похоронные, и горе других становилось нашим общим горем. Мы повзрослели сразу, неожиданно и незаметно для самих себя. Мир, в котором жили взрослые, был нам понятен и близок».
Вечерами, после окончания трудной смены, подросток бегал с приятелями в ближайший кинотеатр «Вулкан», мечтая в тайне от близких о карьере артиста. Кино привозили не часто, и компания особенно жадно смотрела героические картины. Любимыми героями мальчишек тех лет были: Чапаев – Борис Бабочкин, Александр Невский – Николай Черкасов и, конечно, тогдашние всеобщие кумиры – актеры Михаил Жаров и Петр Алейников. «Это люди, которые завораживали и в итоге потащили меня в искусство», – позже говорил Вячеслав Васильевич. Рассказывал:
– Я с малолетства мечтал стать актером, но мне неудобно было об этом говорить. Детство пацанов военных, да и послевоенных лет было сложное, приходилось много работать и на огороде, и у станка, и вагоны разгружать…
Однажды наклонился слишком низко к детали и запорошил глаза металлической пылью. На время потерял зрение. Доктор тонким магнитом вытянул пыль из глаз. Постепенно зрение ко мне вернулось. Поехал в Москву поступать в Автомеханический институт, но по дороге передумал и отнес документы во ВГИК. В то время моим кумиром был Петр Алейников. Я прочитал, что он из простой семьи, приехал в Москву и стал звездой. Его пример и определил мой жизненный путь.
Слава Тихонов практически ничем не отличался от мальчишек маленького подмосковного городка ткачей, в котором он родился и рос. Как и любой его сверстник, Слава во всем следовал правилам мальчишеского устава: целыми днями пропадал на улице. Одноклассники актера рассказывают, что Слава Тихонов (в школе его прозвали Чечеткой за энергичный нрав) разводил голубей и не желал участвовать в школьной самодеятельности.
Он вообще сторонился публичных выступлений и старался увильнуть, если учительница вдруг ему поручала выступить на школьном вечере. На выпускном, когда все ребята рассказывали, куда собираются поступить, один Слава помалкивал: «Если получится – вы сами узнаете». Вскоре одноклассники были поражены, когда узнали, что Слава пошел в актеры! Оно и понятно, ведь многие люди искусства – актеры, художники, музыканты, с ранних лет начинают проявлять свои способности к творчеству. Меня, если честно, очень удивил тот факт, что в детстве будущий народный артист СССР Вячеслав Тихонов никаких видимых способностей не проявлял. Даже в школьной самодеятельности никогда не участвовал. Сцены боялся так, что сама мысль о том, что он вдруг окажется центром всеобщего внимания, наводила на Славу панический страх. А когда учитель или вожатый поручал пионеру Тихонову что-то прочитать или спеть на школьном концерте, бедняга бледнел, пятился, изобретал всевозможные уловки, только чтобы этой участи избежать.
– Я очень стеснялся выходить на сцену, – вспоминал артист. – И если вдруг нужно было что-нибудь прочитать или спеть – я боялся этого как огня. Но я был покорен кино. Наши фильмы тянули меня в тот сказочный мир, который был мне недоступен.
Впечатления от своего первого похода в кинотеатр Тихонов запомнил на всю жизнь: «Я был маленький, сидел на коленях у отца. Показывали тогда «Груню Корнакову» – первый советский цветной фильм. Я ни черта не понимал, что там на экране происходило. Помню только, финал был грустный-грустный. И это чувство грусти в душе сохранилось до сих пор.
В небольшом подмосковном городке Павловский Посад, где я родился и вырос, пошел в школу, испытал волнения первой любви, познал чувство преданной дружбы, киноискусство было окном в прекрасное, неизведанное. Кумирами моих сверстников – мальчишек 30-х годов – были Борис Бабочкин и Николай Черкасов, Борис Чирков и Михаил Жаров, Петр Алейников и Николай Крючков, Борис Ливанов и Борис Андреев. Мы не уставали по многу десятков раз встречаться с «Чапаевым», «Александром Невским», «Депутатом Балтики», с героями фильмов «Большая жизнь», «Трактористы», «Дети капитана Гранта», шедших тогда на экранах города ткачей. Новое и новое возвращение к замечательным фильмам того времени приоткрывало какой-то прежде не узнанный пласт жизни, позволяло находить неожиданные грани в характерах героев, воплощенных великими мастерами-актерами. Тогда же началось приобщение к нашей замечательной классической литературе – к книгам Толстого, Достоевского, Чехова, Горького. Не расстаюсь с ними никогда. Друзья моего детства и отрочества «заболевали» авиацией, спортом, многие увлекались трудом на земле, мечтали о невиданных и неслыханных урожаях, я же всерьез и надолго «заболел» кинематографом. «Виною» тому – высочайший художественный уровень золотого фонда нашего киноискусства, непревзойденное актерское мастерство, к вершинам которого я стремлюсь приблизиться и по сегодняшний день…
Одной из сильных сторон тихоновского характера всегда была смелость, воспитанная им в себе еще в детстве. «Слабо – не слабо» мальчишки времен его детства проверяли весьма своеобразным способом. Чтобы доказать, что ты не трус, надо было залезть ночью в чужой сад за яблоками. Причем у каждого был свой сад, где такими же яблоками можно наесться до отвала. Но какой же в этом интерес?» И вот, бывало, летом, – вспоминает Тихонов, – спим мы, мальчишки, вповалку во дворе, кто-то травит байки, а потом возникает идея: айда за яблоками! Естественно, выбирали самый опасный сад – где высокий забор, злая овчарка, сторож с ружьем, заряженным солью. Яблоки из этого сада – самые вкусные. Заставить себя залезть именно туда – в этом было и озорство, и смелость, и мальчишеское желание не отстать от других. Ведь и своеобразный кодекс чести существовал: за одно тебя уважали, а за другое могли нещадно покарать».
Однако, несмотря на массу положительных качеств, была по молодости у Вячеслава Васильевича и пагубная страсть – курение. Говорили, что курить актеру пришлось начать во время съемок «Дело было в Пенькове». На самом же деле кино здесь ни при чем.
– И курево, и наколки, – объясняет Тихонов, – это все из-за безотцовщины. Отцы ушли на фронт, мы, малолетние, остались с матерями одни – тогда и начали покуривать. Отказаться нельзя было, как нельзя было не сделать наколку: не хочешь – значит, чужак. В то время взрослые часто ездили на юг за хлебом. Набирали каких-нибудь вещичек, которые можно было обменять на пшеницу, и отправлялись на поезде из нашей средней полосы в южные края. И мальчишки тоже забирались на крышу вагона. Привозили так называемый турецкий табак – очень крепкий. Помню, попробовал в первый раз – не очень мне понравилось. Но все ребята вокруг с цигарками ходят – и я должен. Только где брать табак? Тогда мы изобрели такой способ: делили улицу на двоих. Каждый шел по своей стороне и собирал чинарики. Набрав гору заплеванных, раскисших под снегом чинариков, шли в наш штаб. Штабом мы называли дом, где жили два брата-сироты. Затапливали русскую печь, расшелушивали все наше богатство на сковородку, сушили табак, а потом крутили цигарки. Когда отец вернулся с войны, он сразу почувствовал, что от меня пахнет табачком. «Покуриваешь, сынок?» – спросил он. Ну а что я мог ему ответить? Молчал. Время такое: мальчишескому уставу нужно было соответствовать. Отец на работе целый день, мать тоже. Нет, бывали, конечно, серьезные разговоры с отцом, но всегда в мягких тонах. И не более, чем разговоры.