Я только закончил ВГИК. Ко мне пришел Василий и предложил сценарий фильма «Живет такой парень», который сделал, и по сей день продолжает делать мне судьбу. Я и сегодня узнаваем и любим, на улице мне часто говорят о любви. Это ли не награда? И все это Шукшин. Он. Ко мне быстро пришел этот фильм. Моя звездная роль. А некоторые долго ждут такого успеха. Вот Броневого прославила роль Мюллера в 38 лет. А для меня такою ролью стал Пашка Колокольников в картине «Живет такой парень». Это добрый фильм. Шукшин – великий человек. С первого же раза сделал такую хорошую картину. По доброте сюжета она приближена к жизни, а значит, не только сейчас живет, а будет жить и дальше.
Владлен Давыдов, звезда экрана 1940 – 1950-х (играл с Вячеславом Тихоновым в сериалах «ТАСС уполномочен заявить…», «Диалог»)
– Хотя у нас со Славой Тихоновым и не было общих сцен и в перерывах между съемками нам так и не пришлось пообщаться, были другие встречи, другие фестивали… И у меня, как и у всех, есть свое мнение об этом замечательном артисте.
Тихонов, Стриженов, Яковлев… Вот истинные кинозвезды нашего советского кино. Нет, были и другие талантливые киноактеры, но не герои, не звезды они были. Тихонов для меня – пример идеального национального русского советского героя. Именно в нем, в его ролях всегда было это неповторимое славянское обаяние, красота и гармония личности. И лицо, и одежда, и душа, и мысли в нем были всегда прекрасны. Во всех его ролях.
Помню, когда я его впервые увидел, сказал: «Вот этот артист будет звездой экрана». И он им стал. Мне глубоко симпатичны человеческие качества Славы Тихонова – его душевная доброта и деликатность. Он несет в себе те лучшие стороны души, которые проявляет в своих ролях.
Вот как вспоминает работу Тихонова в кадре фильма «И другие официальные лица…» ленинградский актер Эрнст Романов:
– Что касается моих встреч с Вячеславом Васильевичем Тихоновым, то это была картина «И другие официальные лица…». Он как раз был весь в славе после Штирлица. Он и до этого был довольно известным артистом, то после «Семнадцати мгновений весны» это был взлет популярности на весь Союз и на все страны Варшавского Договора.
И что касается Тихонова, я учился у него. Я только-только начинал свой кинематографический путь. Я пришел из театра. Театр – хорошее дело, но кино – совсем иное искусство, в корне отличающееся от кинематографа. В результате только большие артисты владеют и тем, и другим искусством.
Припоминается забавный случай. Мы снимали, помнится, в кабинете Юрия Леонидовича Брежнева. Он был тогда председателем какой-то важной внешторговой группы. И его особняк находился где-то рядом с американским посольством. Герой Вячеслава Тихонова как раз заключал сделки с западными фирмами.
Началась репетиция. Он сел за стол Юрия Леонидовича. И стал повторять текст роли. А по ней у него тоже был важный папа – его играл замечательный, ныне покойный артист Всеволод Якут, который очень интересовался политикой – где и какую власть свергли, кто пришел к власти… Такая чехарда и тогда была, и сейчас. В той сцене, которую снимали, персонажу Вячеслава Тихонова предстояло говорить с папой на эту тему по телефону.
И он снимает телефонную трубку и начинает репетировать: «Папа, как ты себя чувствуешь? А в Чили-то переворот, свергли правительство…» Секретарша Юрия Леонидовича, увидев Тихонова, сидящего за этим столом и держащего телефон, соединяющий ее патрона напрямую непосредственно с его папой – Леонидом Ильичем Брежневым, на глазах побелела, это прямо было видно, рванула к нему, вырвала из его рук трубку: «Что вы делаете, Вячеслав Васильевич! Нельзя по этому телефону говорить!» А нам-то всем и ни к чему это. Ну сидит человек, репетирует…И надо же было такому случиться, чтобы из всех телефонов, а у Юрия Леонидовича на столе был приличествующий, соответствующий его посту набор телефонов, Тихонов выбрал именно этот, прямой… Так что вот был такой смешной эпизод. Не знаю, помнит ли он этот случай, но я его хорошо запомнил.
Надо сказать, что общение с Вячеславом Васильевичем было очень интересным. Нельзя сказать, что все сразу становились с ним друзьями, нет. Он любил так несколько обособленно, дистанцированно держаться, зная себе цену, зная свое место в этой жизни. Прекрасно, ровно со всеми держался, общался. Я потом с ним еще раз встретился на какой-то картине. Правда, нам так и не пришлось работать в кадре – у нас были разные эпизоды. Он мне тогда сказал: «Как приятно, что вы в этот фильм (тогда еще не было слово проект) попали». Он был такой очень интеллигентный, очень благородный, но достаточно закрытый человек.
И даже был еще такой эпизод. Когда одно время у нас на «Ленфильме» проходило какое-то очередное заседание – то ли Союза кинематографистов, то ли еще чего, сейчас уже и не помню… Тогда Всеволод Санаев, наш замечательный артист, был председателем тарификационной комиссии по актерам, назначающей ставки творческих гонораров. Это был очень важный момент в жизни, хотя все равно какие-то сущие копейки. Если ты получал какую-то энную сумму, то благодаря выдающимся заслугам, связям или таланту мог получить соответствующую категорию. Я помню, они сидели во главе стола – Санаев и Тихонов, и Санаев, указывая на меня, ему говорил: «Надо ему эту тарификацию сделать. Да, Слава?». «Да, да, конечно…» – кивнул в ответ Слава. И так я получил самый высший в советском кино тогда гонорар и получал наравне с Никитой Михалковым.
Сегодня, когда я читаю о нем, он говорит обо всем с достаточной долей грусти. Я понимаю, это старость. Как говорила Марина Ладынина: «Старость – сволочь». И все же он еще может сниматься. И сейчас, недавно сыграл у Рязанова Боженьку, по-моему, совершенно потрясающе. В такой, в общем-то достаточно невыразительной картине Тихонов был все равно очень интересен. Что еще раз доказало – насколько расточителен бывает кинематограф. Тихонова еще можно вовсю использовать, но ведь не используют же! Вокруг по-прежнему одна и та же обойма все тех же звезд и «звездунов». А истинные звезды – где они? Те, что остались… или уже ушли. Тогда ведь их не называли звездами. Просто любимые артисты и все. Как тот же Чехов говорил, я сейчас играю в одной пьесе Дорна, так он говорит: «Настоящий дарований теперь мало, но средний актер стал гораздо выше». Так было во все времена. Нечто подобное происходит и в нашей сегодняшней жизни.
«Король дубляжа» Артем Карапетян:
Мы много работали с Тихоновым на дубляже. Из значительных картин, в первую очередь, можно назвать фильм «Дети Райка». Там мы озвучивали главные роли. Тихонов – знаменитого мима Марселя Марсо, я – Пьер Брасерра…
Прошло время. Помню, утром мы встретились как-то после Пасхи с Тихоновым в буфете студии им. Горького. То были советские времена. Чтобы люди не очень-то шли на богослужения в церковь, чтобы отвлечь народ и удержать его у телевизоров, на те часы, когда были ночные службы, давали показ какого-нибудь хорошего фильма. И вдруг нежданно-негаданно порадовали зрителей показом фильма «Дети Райка». А дубляж к тому времени уже утратил свою первозданную прелесть…
И вот мы утром встретились со Славой, а он мне и говорит: «Я вот посмотрел картину и подумал, как же мы все-таки хорошо работали тогда». И я был с ним абсолютно солидарен. К сожалению, постепенно мы теряли, и наконец совсем растеряли это искусство.
Тихонов, конечно, сейчас старается не появляться на людях. Интервью не дает, стал плаксив, на общественные встречи не соглашается. Он ведь закрытый в отношениях своей личной жизни человек.
Мы со Славой и на дубляже отработали немало картин, бывало, пробовались и на одну и ту же роль…Вместе работали в Театре киноактера, только в разное время – когда он там был, я еще туда не пришел. А потом Слава оттуда уже ушел…
Несмотря на свое почти сельское провинциальное происхождение, он всегда производил впечатление аристократа, потому что был аристократичен по своей природе. Тихонов мог очень спокойно и тихо что-то сказать, и его тут же слушали, такой силой убедительности он обладал. Однажды был такой случай на Киностудии Горького: в грузовой лифт вошла пожилая женщина, и лифтер ей довольно грубо сказал, что, мол, это лифт только для перевозки груза, и попытался ее выставить… Слава в это время был там и сказал своим властным голосом: «Нет, вы ее повезете». На что лифтер, конечно же, стал возражать… Тогда Тихонов повторил требование. И мужик так смутился, что на него не наорали, а попросили очень интеллигентно и тихо, что сразу осекся и беспрекословно подчинился. Такая у Славы была способность воздействия на людей. Он очень корректно и убедительно мог говорить.
Вспоминаю, как Слава дружил с Витей Макаровым, который впоследствии стал режиссером, шумовик такой был. С ним они любили ходить на футбол, ведь Тихонов всегда слыл страстным болельщиком. Когда он сидел на трибунах, это был совершенно другой человек: он вскакивал и кричал, как и все, когда в игре возникали напряженные моменты…
Тихонов не был таким уж сильно закрытым, как о нем любят говорить. Поскольку Вячеслав – человек популярный, он, естественно, всегда прятался от людей, которые норовили залезть к нему в душу. Заполучить автограф, спросить о чем-то. Но в каком-то своем кругу у него были друзья-товарищи, перед которыми он раскрывался и был совершенно нормальным общительным человеком.
Вне работы мы не встречались со Славой. Только на студии у микрофона да на съемочной площадке. А в фильмах, в которых мы вроде и играли вместе, общих сцен у нас с ним не было. К своей работе он всегда относился очень добросовестно, на площадке вел себя дисциплинированно и сдержанно.
Помню, как-то мы стояли в одном из актерских отделов и он мне посетовал, что очень жалеет о том, что снялся в столь дурацкой комедии, как «По улицам комод водили». И сказал: «Я знаю, зрители, которые полюбили меня в хороших, серьезных ролях, такого предательства не прощают. Я не комедийный актер, и мне не надо было сниматься в этой картине. Важно оставаться верным себе. И зачем я только пошел на этот компромисс и дал себя уговорить…»