В 4 часа утра 3 февраля за подписью начальника штаба армии генерала А.К. Кондратьева в штаб 93-й сд ушло боевое распоряжение следующего содержания:
«По непроверенным данным, противник занял ЗАХАРОВО.
Командарм ПРИКАЗАЛ:
1. 1293 СП сменить частями 93 СД, полк направить в распоряжение командира 160 СД.
2. Командиру 1293 СП из р-на БУКАНОВО немедленно выступить по маршруту – МАЛИНОВКА, ГРИДЕНКИ, БЕЛЫЙ КАМЕНЬ, САВИНО, выбить противника из ЗАХАРОВО, восстановить положение, после чего продолжать продвижение в р-н сосредоточения 160 СД, где и поступить в подчинение командира дивизии»[67].
Как видно из этого распоряжения, штаб 33-й армии на тот момент времени в полной мере еще не осознал всей опасности происшедшего и продолжал отдавать распоряжения, явно не соответствовавшие обстановке, сложившейся тогда в районе д. Захарово.
В это время 4-й полк СС, получивший накануне на усиление пять танков, при поддержке авиации предпринял наступление на Пинашино. Майор В.В. Жабо, подчинив себе стрелковый батальон 1134-го сп 338-й сд, принял решение дать бой врагу. В течение 15 часов отряд В.В. Жабо, численностью около 300 человек с небольшим по численности батальоном 1134-го сп сдерживал натиск врага, пытавшегося овладеть Пинашино.
В середине дня в район боя по распоряжению заместителя командующего армией комбрига Д.П. Онуприенко прибыл генерал-майор В.А. Ревякин, который взял управление на себя. В результате многочасового и кровопролитного боя с противником наши подразделения понесли большие потери и были вынуждены отойти к населенному пункту Белый Камень. Об ожесточенности боя свидетельствует тот факт, что отряд майора В.В. Жабо потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести более половины личного состава.
В своем донесении на имя командующего фронтом генерала армии Г.К. Жукова, майор В.В. Жабо докладывал:
«Доношу, что 29.01.1942 года получил от Вас лично задачу. Батальон в составе 294 человека 2 февраля 1942 года выступил из штаба 33-й АРМИИ к линии фронта на выполнение поставленной задачи. В 2.00 3 февраля 1942 года батальон достиг деревни ПИНАШИНО, где было сообщено, что противник (в каком составе неизвестно) занял деревни ВОСКРЕСЕНСКОЕ и САВИНО, перерезав коммуникации 33-й АРМИИ к наступающим ее соединениям. Учитывая важность данной дороги, отсутствие войск от деревни ИЗНОСКИ до деревни ПИНАШИНО… я решил отклониться от поставленной задачи и в 3.00 3 февраля 1942 года вступил в бой с противником, имея целью:
1. Очистить дорогу от противника и дать возможность движения по ней транспорта 33 А;
2. Не дать возможности противнику напасть на штаб 33 АРМИИ;
3. Уничтожение противника, т. к. имел сведения, что в данном районе он немногочислен.
Бой длился в течение 17 часов, т. е. до 20.00 3 февраля 1942 года. Общее руководство я принял на себя, т. к. в ПИНАШИНО, кроме моего батальона, находился батальон 1134 СП 338 СД, состоящий из 60 человек, и минометный взвод 120-мм. минометов.
Как я впоследствии выяснил в разведотделе 33 АРМИИ, против нас действовал 4-й полк СС, усиленный пятью танками и мощной авиацией, т. е. в один полет действовало до 17 самолетов штурмовой и бомбардировочной авиации, действовавшей в течение целого дня. Кроме того, против нас действовали отдельные группы финнов силою 20–30 человек каждая. Результаты боя: противник на рубеже ВОСКРЕСЕНСКОЕ, САВИНО был остановлен на 17 часов. Подбит один танк.
В процессе боя личный состав батальона проявил исключительное упорство, не было отмечено ни одного случая антиморального настроения, элементов трусости, паникерства и сдачи в плен. Наоборот, раненые, которых нельзя вытащить, применяли крайние меры – стрелялись. Таким героями были командир 2-й роты ст. лейтенант Масленников, член партийного комитета младший политрук Басов и другие. Личный состав подпускал противника вплотную и расстреливал в упор, не отходя ни на шаг без приказа с указанного района обороны. В результате наш станково-пулеметный взвод уничтожен полностью, осталось лишь двое раненых бойцов и один средний командир.
Наши потери: убито 81 человек, ранено 53 человека, пропало без вести 12 человек…
В бою большинство личного состава батальона проявило подлинный героизм и мужество, преданность Родине. Список отличившихся будет представлен дополнительно с ходатайством о награждении.
Майор Жабо»[68].
Надо отдать должное майору В.В. Жабо. Решение, принятое им, а также пути его претворения в жизнь заслуживают самой высокой оценки. В сложной тактической обстановке, выполняя специальное задание командования, принять решение на бой в таких непростых условиях стоит очень многого.
Уже вечером следующего дня комбриг Д.П. Онуприенко отправил в адрес командующего фронтом донесение, в котором за стойкость и умелые действия отряда, ходатайствовал перед ним о награждении майора В.В. Жабо и подчиненных ему бойцов и командиров правительственными наградами. В донесении, в частности, отмечалось:
«…отряд показал себя с лучшей стороны, проявив примерное упорство, мужество, дисциплинированность и преданность Родине».
Некоторое время спустя за грамотные и умелые действия, и проявленные при этом мужество и героизм, большая группа командиров и красноармейцев была награждена орденами и медалями СССР. Майор Жабо Владимир Васильевич приказом командующего войсками Западного фронта был награжден высшей наградой СССР орденом Ленина.
А вот как рассказывает о событиях того дня генерал А.П. Белобородов:
«…День 2 февраля клонился к вечеру, начиналась пурга. Я послал связного офицера к Докучаеву с приказом выйти из боя и отходить вслед за главными силами дивизии. Связной должен был объяснить ему сложившуюся обстановку. Форсированным маршем мы шли всю ночь. И чем ближе подходили к горловине коридора, тем сильнее гремела канонада. Я опасался, что группа Витевского (стрелковый батальон) не устоит под натиском вражеских танков и нам придется с боем пробиваться к главным силам 43-й армии.
Группа Витевского устояла. Атакованные фашистами с обеих сторон коридора – и от деревни Захарово, и от деревни Москвино, – бойцы, командиры и политработники стояли насмерть, сражались по-гвардейски и продержались до подхода главных сил дивизии. Наш 40-й полк с марша вступил в бой и отбросил противника. Дивизия сосредоточилась в указанном ей районе и приступила к выполнению боевой задачи.
Последним вышел из прорыва 3-й батальон 131-го полка. Два других батальона оставались в окружении. Ночью из этих батальонов пробились к нам несколько бойцов и сержантов…»[69].
После войны Маршал Советского Союза Г.К. Жуков попытался обвинить генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова в том, что немецким войскам удалось перерезать единственную дорогу 33-й армии, соединявшую ее с главной группировкой войск, прорвавшихся к Вязьме. Дескать, Ефремов – командующий, он и отвечает. Георгий Константинович, по всей видимости, забыл о том, что 30 января 1942 года, не кто иной, как он, получив от командующего 33-й армии сообщение об опасной обстановке, сложившейся в районе Износок, отдал приказ убыть ему вместе с оперативной группой под Вязьму. С тех пор генерал Ефремов уже никак не мог влиять на обстановку, складывающуюся в этом районе.
К тому же необходимо напомнить, что командарм-33, несколько раз в течение последней недели января, докладывал в штаб фронта и лично генералу армии Жукову об исключительной опасности для войск армии, открытых на протяжении 120 км (с обеих сторон) флангов армии.
Упрек генералу Ефремову в том, что он не «поставил подпорок» в этом месте, – это тоже неправда. В этом районе были оставлены и вели боевые действия с противником 222-я и 93-я сд, северо-восточнее их, в 12 км, находилась 110-й сд. Таким образом, из 6 имевшихся на тот момент в армии дивизий (не считая 329-й сд, которая только что была передана в состав армии) половина были задействованы на обеспечении продвижения ударной группировки. Для выполнения этой же задачи также были задействованы 1293-й сп 160-й сд и 1290-й сп 113-й сд. Итого из 18 стрелковых полков 11 – были задействованы на обеспечении флангов, и только 7 смогли принять участие в наступлении на Вязьму, а точнее, в имитации наступления.
Дело здесь совсем не в том, что именно в районе Захарово противнику удалось перерезать коммуникации армии: он с успехом мог это сделать на любом участке, ибо сдержать противника на фронте в 120 км армия не имела никакой возможности. Рано или поздно афера генерала Жукова должна была дать трещину, что и произошло в ночь на 3 февраля 1942 года.
Летом 1942 года, уже после гибели генерала М.Г. Ефремова, в личном письме к генералу Г.К. Жукову комбриг Д.П. Онуприенко, рассказывая о тех событиях, написал следующее:
«…По прибытию в штаб 33 армии, бывший член Военного Совета М.Д. Шляхтин мне передал: «Командарм приказал Вам лично заняться ликвидацией северной группировки противника. Эта задача мною была выполнена силами 222-й и 110-й стрелковых дивизий. Считаю своей ошибкой, что по прибытию в штаб я лично не проверил, как надежно прикрыт стык и коммуникации со стороны 43-й армии, а поверил докладу и сводкам, что 43-я армия в двух местах перерезала дорогу Гжатск-Юхнов.
Правда, к этому моменту основную опасность составляла северная группировка противника, т. к. там он был на удалении 3-х и даже 2,5 км от коммуникации. В дальнейшем, когда противник захватил Захарово и Пинашино, необходимы были мои самые решительные и немедленные меры по его ликвидации…
Перед Вами и страной я в большом долгу за 33-ю армию; я этого никогда не забываю…»[70]
Комбриг Онуприенко честно и правдиво изложил в своем письме сложившуюся на тот момент обстановку, не снимая с себя ответственности. Но не комбриг Онуприенко был виноват в происшедшей трагедии, а командующий Западным фронтом генерал Жуков! И основная ошибка заключалась в том, что решение по взятию Вязьмы, принятое им, было абсолютно непродуманным. Это нашло свое подтверждение уже в июне 1942 года в период работы, проведенной группой офицеров оперативного управления Генерального штаба Красной Армии, и было отражено в документе под названием «Операция 33 и 43 армий на вяземском направлении».