– Так ты же на звонки не отвечала, Варюш…
– Ну да, не отвечала! У меня урок был! Что я, прерваться должна была и с тобой разговаривать? Я же учитель, а не продавец в продуктовой лавке!
– Ну все, Варюш, я понял, понял… Больше не буду…
– Так ты и в прошлый раз обещал, что не будешь! А сам…
– Так я ж боюсь, Варь… Вдруг с тобой что-нибудь случится?
– Что? Что со мной может случиться, скажи! В школе я не одна, люди кругом, с работы и на работу ты меня возишь… Хотя здесь пройти два шага! Еще и машина у тебя вдруг объявилась… Чего раньше-то молчал, что у тебя машина есть?
– Так я ж на мотоцикле ездил… Я думал, наоборот, на мотоцикле я на тебя большее впечатление произведу…
– Хм! Впечатление. Хорошо сказал. Я уже впечатлена, спасибо. И замуж за тебя вышла, и забеременела. Впечатлений – полный набор! Хорошо, хоть учебный год до конца доработаю… А потом Инне Борисовне придется нового историка искать. Даже неудобно как-то…
– Что ты, Варюш, она за тебя рада! И Семеныч рад, я с ним недавно разговаривал… Они тебя полюбили, как родную дочку. Кого им еще любить-то? Антоха как на юга уехал, так и все, завис там, к родителям на глаза не показывается. А они переживают, поди… Любят его… Вот и тебе этой любви перепало… Стало быть, и мне… Живем у них в доме, как родственники, даже денег с нас не берут. Я уж сколько предлагал…
– Так давай свой дом будем строить, какие проблемы?
– Будем. Обязательно будем. Но не сейчас. Вот когда родишь… Да окрепнешь маленько…
– А при чем здесь «родишь», не понимаю? Ты так говоришь, будто я вместе с тобой буду этот дом строить! Кирпичи таскать, стены класть, мешки с цементом переворачивать!
– Варь, ну чего такое говоришь-то, сама не знаешь… Да я волоску с твоей головы упасть на той стройке не дам… Просто тебе ведь нервничать нельзя, да и вообще… Если я на стройке пропадать буду, кто за тобой последит?
– Хм… Ты так говоришь, будто в этом только проблема, а остальное для строительства дома у тебя уже есть.
– Ты деньги имеешь в виду?
– Ну да, деньги. Они у тебя есть?
– Нет пока. Но я кредит оформлю, все так делают. Вообще-то деньги есть, конечно, но они как бы… Я ж матери раньше все отдавал, она на сберкнижку складывала. Говорила, для меня копит. То есть как раз на дом… Ну, который… В котором…
– В котором ты должен был жить с Машей, так?
– Ну да…
– А если Маши нет, то и денег нет. Правильно я понимаю?
– Варь, ну ты же сама все знаешь… Зачем спрашиваешь?
– Значит, ты не только из родительского дома из-за меня ушел, но и денег лишился? Не многим ли ты из-за меня пожертвовал, а, Вань?
– Да что ты говоришь, Варь… Да я за тебя жизнь отдам сию же секунду, только скажи… Я и не знал даже, что так любить можно. И что можно в таком счастье жить… С тобой рядом…
Он повернулся к ней, обнял, нежно коснулся губами затылка. Потом втянул в себя воздух, и Варя почувствовала, что объятие его стало крепким, почти требовательным…
– Все, Ваня, все… Я устала сегодня. У меня пять уроков было, ты что! Я почти сплю уже… Беременным женщинам полагается много спать… И убери руки, мне тесно!
Ваня разжал объятия и ретировался на свою половину кровати, и даже не вздохнул ни разу с досадой. И вскоре заснул. Варя слышала, как он ровно и спокойно дышит, и даже завидовала слегка – не человек, а заводной механизм…
У самой же сна не было, а вот непонятная досада как раз была. В который уже раз она спрашивала себя – что ее не устраивает в замужней жизни, что? Муж любит, на руках носит, готов все ее желания исполнять… А досада все равно внутри живет, не дает покоя. И ладно бы, Иван ей противен был бы, ведь нет… Ничуть даже не противен. И тело у него мускулистое и ловкое, и руки нежные, и все остальные достоинства – еще те достоинства, которые днем с огнем поискать… И все у них получается в этом смысле красиво и слаженно, никаких претензий она к нему не имеет… Да и какие претензии? Вроде и раньше фригидностью да лишними комплексами не страдала, чего нет, того нет. И все же… И все же будто не хватает чего-то, а чего, и сама не знает! Как будто счастливого послевкусия нет, восторга нет… Разрядка организма есть, а восторга нет. Так, как с Максом было…
Наверное, это как в балете. У балерины все данные есть – и стопа, и выворотность, и спина, и хорошая школа, и все остальные балетные причиндалы – ну просто отличница! Прима просто! Танцуй – не хочу! Да только не тут-то было… Оказывается, у нее прыжка нет. Вот нет прыжка, хоть убейся! А без прыжка ты уже и не прима вовсе, а так, статистка кордебалета в пятом ряду. Примой все равно будет та, у которой прыжок есть. И даже если все прочие данные не такие замечательные – и стопа, и выворотность, и спина… Прыжок есть – и это уже главное.
А еще постоянное раздражение стало в последнее время мучить… Хотя с раздражением как раз все понятно – перестройка организма, гормональный сбой, все дела. Интересно, кто у нее родится, мальчик или девочка? Пусть бы лучше мальчик… И пусть будет на Ивана похож… Такой же большой и красивый. Она разовьет в нем интеллект, даст ему высшее образование, и будет он такой… Красивый и умный…
А может, ее раздражение растет из-за того, что Иван не развит и не образован, и поговорить «о высоком» с ним невозможно? Обсудить новую книгу известного писателя или нашумевшую кинокартину… Нет, она может с ним поговорить, конечно… А только что это за разговор получается? Она говорит, а он молчит и смотрит со священным ужасом – боже, какая у меня жена умная… Будто «умной» жене от этого легче, ага!
И вообще, надо бы спать… Завтра в школе трудный день. Да и все у нее хорошо, зря только себя заводит… Все хорошо, все прекрасно. И гормональную перестройку переживет, и родит вовремя… И дом построит…
Хотя прямо сейчас бы начать… Чего тянуть-то? Не век же им у Инны Борисовны под боком жить… Да и вдруг ее сын с семьей решит в родные края вернуться? Что тогда? Нет, надо убедить Ивана, что ждать со строительством дома нельзя…
Так побежали дни – почти одинаковые, днем хлопотливые, вечером тихо спокойные. И все бы хорошо, если бы Варю не накрыл его величество токсикоз, гроза всех беременных. Тошнило и выворачивало постоянно, и днем и ночью. Казалось, нервы уже на пределе, и бедному Ивану доставалось по самое не хочу… Все на его голову вываливалось – и раздражение, и гнев, и капризы.
А однажды около школы Варя встретила Машу, и даже не узнала ее сначала. Маша была хороша. Высокая, стройная, подтянутая, в джинсах и короткой дубленке, в кокетливой красной шапочке, из-под которой вырывались на свободу буйные каштановые локоны. И лицо… Такая кожа румяно-розовая, просто кровь с молоком! И глаза синие, сияющие…
– О, привет… – обратилась к ней Маша, как к давней знакомой. И быстро схватила взглядом ее расплывшуюся слегка фигуру, ее серое бескровное лицо, унылый от постоянной тошноты взгляд…
– Здравствуй, – холодно приветствовала ее Варя, страдальчески осознавая свою физическую неполноценность.
– Поздравляю, что ж… – улыбнулась Маша, и Варе показалось, что услышала нотку прямого издевательства в ее голосе.
– С чем ты меня поздравляешь? – спросила заносчиво.
– Ну как, с чем… Вот с этим вот… – немного растерянно подняла брови вверх Маша, указывая на Варин живот.
Варя хотела ей ответить что-нибудь резкое – не твое дело, мол, – но не успела, к школьному крыльцу подкатила машина Ивана, и он выскочил из нее торопливо, чтобы открыть Варе дверь.
Маша быстро кивнула Ивану и пошла себе дальше, неся свою красоту, и Варя осталась с плохим настроением. Да что там – с плохим! С ужасным просто! Это настроение тут же и обрушилось на голову Ивана:
– Ну где тебя носит, а? Почему я должна стоять и ждать?
– Меня начальник задержал, Варь, прости…
– Да какое мне дело до твоего начальника! Лучше бы я пешком пошла, честное слово! Возьму сейчас и пойду пешком! Плохо себя чувствую, а пойду! А ты давай, поезжай к своему начальнику!
– Да я первый раз опоздал… В другие дни стою, жду тебя подолгу!
– А я что, прошу меня ждать, да? Прошу? Останови машину, я выйду, слышишь?
Варя и сама понимала, что давно переборщила с гневом и раздражением, но не могла уже остановиться – несло и несло. Будто она ждала, когда же наконец Иван возмутится ее поведением. Ведь характер-то, говорят, у него совсем не такой покладистый, и на работе он вовсе не размазня, а довольно круто обходится с бригадой, которой руководит последние два года. А вот с ней, поди ж ты… Терпит все, что на голову падает… И ни капли ответного раздражения в голосе, она бы его сразу почувствовала…
– Варенька, родная моя, успокойся! Ведь ничего ж не случилось. Ну, постояла на школьном крыльце, подышала свежим воздухом…
– Да ты что, Иван… Ты и впрямь считаешь, что ничего не случилось? И ты ничего не видел, да? Ведь она только и ждала, чтобы я одна оказалась!
– Это ты о ком? О Маше, что ли?
– Ну да!
– Не выдумывай, Варь… Она просто проходила мимо, и все… Я же видел…
– Что, что ты видел! Ничего ты не видел! И вообще, молчи лучше!
– Хорошо, молчу…
– А ты помнишь, что она мне обещала, а? Помнишь? Я ведь тебе рассказывала, как она приходила ко мне перед свадьбой? Как пугала меня? А я думаю, почему же мне так плохо в последнее время!
– Это токсикоз, Варь… Маша тут вообще ни при чем…
– Да ты-то откуда знаешь? Может, она все-таки сходила к этой своей бабке-колдовке, наслала на меня порчу! Обещала ведь!
– Варенька, успокойся, прошу тебя… Вон, у тебя телефон звонит, слышишь? Ответь…
Телефонный звонок и впрямь отвлек ее на какое-то время, но мысль о наведенной порче не ушла, и несколько дней потом Варя мучилась этим навязчивым страхом. И Ивана тоже измучила. Кончилось тем, что в один прекрасный вечер он выскочил из дома и вернулся к ней не один… Вернулся с Машей. Варя даже оторопела слегка от такого поворота событий, глядела испуганно то на Ивана, то на Машу.
– Вот… – взмахнул рукой в сторону застывшей на пороге Маши Иван. – Вот, я ее тебе привел… Пусть она сама скажет…