– Варенька, ты ведь нам дочка теперь… Может, станешь свекровку мамой называть, а? Я понимаю, что нынче такие обычаи не в чести, но все же… Может, переломишь себя, а? А ей-то уж как приятно будет! Или все еще сердишься на нас?
– Что вы, Алексей Васильевич, совсем не сержусь. А мамой Анастасию Митрофановну назвать… Нет, не смогу. Это вряд ли у меня получится. Просто у меня мама умерла рано, и мне как-то… Неловко, что ли. Вроде как я ее обижаю.
– А, ну тогда ладно. Да ведь я и не настаиваю, что ты… – застеснялся свекор. – Лишь бы в семье мир был, а больше ничего и не надо. Ну ладно, я к Ваньке побег… Он, поди, на стройке без меня не справляется, молод еще. Дом построить – это тебе не на мотоцикле гонять…
Но Иван справлялся со строительством самостоятельно и довольно успешно. К лету уже была видна глазу его деятельность – выросли стены первого этажа, и наемная бригада готовилась к дальнейшим трудовым подвигам. Иван похудел, смотрел на Варю синими глазищами, докладывал ей каждый вечер, как продвигается строительство. И просил Варю не волноваться, беречь дочку…
Да, они ждали дочку. Даже имя ей уже подобрали – Ярослава. Яся.
– Почему Ярослава? – удивлялась Инна Борисовна с улыбкой. – Мне кажется, это слишком претенциозно, Варь…
– Почему претенциозно? – не соглашалась Варя. – Наоборот, нормально. Она будет похожа на Ивана – высокая, статная, и глаза у нее будут синие. Представляете? Настоящая Ярослава!
– Ну да, ну да… А фамилия у нее будет Мышкина. Представляешь, какое разногласие с именем? В школе же дразнить будут.
– Да, с фамилией нам с ней, конечно, не повезло… Я хотела себе свою фамилию оставить, да подумала, что Иван бы такого не понял… Потому что семья есть семья, он Мышкин, и жена должна быть Мышкина. Пришлось мне на жертву пойти, что ж…
– Ах ты, моя несчастная! – засмеялась Инна Борисовна, глядя на Варю. – Дай бог, чтобы это была самая большая жертва в твоей жизни…
В конце июля Варя родила. Девочка оказалась совсем на Ивана непохожей, личиком вышла в ее породу, но она все равно назвала ее Ярославой. Иван даже успокаивал ее, как умел:
– Так у маленьких еще ж ничего не понятно, Варь… Еще изменится все… Вырастет, и на меня станет похожей…
Варя согласно кивала, но не могла рассказать Ивану всей правды. Дело было в том, что когда-то они с Максом в полушутливой беседе уже пытались выбрать имя для дочки… Как и почему зашел этот разговор, Варя уже не помнила. Он вообще был очень абстрактным, этот разговор. Вроде того – может быть, когда-нибудь, и вовсе не исключено, что будет у них ребенок… И обязательно будет девочка. И они непременно назовут ее Ярославой. И даже понятно, что Макс об этом шутливом выборе имени тут же забыл. А она, выходит, не забыла. Не отпустило ее прошлое, выходит.
А может, оно вообще было ни при чем, это ее прошлое. Просто имя было красивое – Ярослава, как-то сразу в душе прижилось. И теперь душа словно потребовала – назови Ярославой, и все тут! А Иван вообще никогда ее желаниям не сопротивлялся, тут и говорить не о чем. Ярослава так Ярослава. Да хоть горшком назови, все равно нежно и преданно любить будет.
Поздней осенью Иван закончил строительство, и они торжественно переселились в новый дом. Родители Ивана поднатужились с деньгами да еще и с новой мебелью им помогли… И новоселье справили на славу. Как говорится, живи да радуйся.
Варя очень старалась радоваться, но отчего-то полной и стопроцентной радости не получалось. А может, она вообще не умеет радоваться? Но ведь раньше могла… В те годы своего безмятежного студенческого счастья, своей такой же безмятежной любви… А может, она тогда уже израсходовала лимит положенной ей жизненной радости? А сейчас…
Ну что сейчас, что? Ведь все у нее хорошо! Все удалось, все по плану! И дом большой, и муж замечательный… Вон как он с малышкой возится, глазами от счастья сияет – любая женщина ей позавидует. Чего, чего ей еще не хватает? Любви? Того самого чувства прыжка, как в балете? Но ведь не сказать, что она Ивана совсем не любит… Любит, конечно. А эта душевная недосказанность – всего лишь каприз, который придушить на корню надо… И жить, и радоваться! Не всем же дается в этом смысле тот самый пресловутый прыжок! Можно и в пятом ряду кордебалета чувствовать себя вполне счастливой…
Яся росла крепким здоровым ребенком, и к неполным пяти годам и впрямь будто прорезались в ее личике черты Ивана. Анастасия Митрофановна так вообще сразу считала, что внучка полностью в их породу пошла, и души в ней не чаяла. А однажды в порыве нежности вдруг высказалась от души:
– А хорошо ведь, что Ванька на тебе женился, а не на Машке… Она бы всю породу нашу в дитенке перебила, ага… Оно ведь как обычно бывает? Кто больше любит, тот и породу дает…
Сказала и прикусила язык, и глянула на Варю испуганно. И продолжила, будто извиняясь:
– Я недавно видела ее, Машу-то… Так и живет с родителями, замуж не вышла. Так сухо со мной поздоровалась, мимо прошла… Как будто я виновата в чем…
– Вы же вроде раньше дружили с Машиной матерью, как я помню?
– Так раздружились, это ж понятно… Не простили они нам… Ну, да что об этом толковать, дело прошлое! Зато какая у меня внученька растет, чистое загляденье! Спасибо тебе за внученьку, Варюша!
– Да мне-то за что… Вам за все спасибо… Так нам с домом помогли!
– Да живите на здоровье, еще рожайте! Сынок наш с тобой счастлив, нам и в радость! А что ж сестрица твоя, так и не соберется к нам в гости?
– Почему? Осенью обещала приехать. Ей осенью отпуск обещали наконец.
Ольга и впрямь никак не могла приехать, работала много. Но в разгар осени все же собралась, и они с Иваном встречали ее в Реченске на вокзале.
Обнялись, расцеловались. Ольга оглядела ее удивленно:
– Какая ты стала, Варь…
– Какая?
– Совсем взрослая… И красивая такая, румяная… И поправилась немного. Но тебе идет, правда! А я? Сильно изменилась или не очень? Постарела, наверное?
– Да ладно, идем быстрее, а то на «Ракету» опоздаем! Дома наговоримся!
На самом деле никуда они не опаздывали – время было. Просто Варя не захотела отвечать на Ольгин вопрос.
Конечно, Ольга изменилась. И не в лучшую сторону. Глаза уставшие, улыбка жалкая. И сама – будто жизнью прибитая… Видать, не слишком счастливо складывалась ее замужняя жизнь. Хотя по телефону рапортовала – все хорошо, мол, все отлично…
А через три дня гостевания на свежем воздухе Ольга будто оттаяла – и румянец на щеках появился, и нервная суетливость в движениях исчезла. Им так и не удавалось поговорить, все время рядом кто-то был. То Иван, то Яся, то родители Ивана в гости приходили, знакомиться с родственницей. Но однажды разговор все-таки состоялся, и начался он совсем не так, как предполагала Варя.
– Ты что, Ивана совсем не любишь, да, Варь? – тихо спросила Ольга, поднимая глаза на Варю.
– Почему ты так решила? – опешила от ее вопроса Варя.
– Ну, видно же… Ты так строга с ним, сурова даже… Иногда такое чувство, что ты едва сдерживаешься, чтобы не накричать… Все так плохо, да, Варь?
– Да не придумывай, Оль! Все у меня хорошо. Да и нормально я с Иваном разговариваю, тебе показалось! Я же никогда не была особенно сентиментальной, что ты…
– А вот и нет. Ты другая была. И глаза по-другому смотрели. А сейчас… Я не узнаю тебя, Варь. Как же ты живешь без любви?.. Так ведь нельзя, что ты… Сама себя уничтожаешь…
– А я тебе говорю – не выдумывай! Я очень своей жизнью довольна! Да таких мужей, как мой Иван, еще днем с огнем поискать… И он меня очень любит, и я эту любовь чувствую, и очень ему за это благодарна. Иногда, знаешь, гораздо удобнее, когда тебя любят, а не наоборот… Вот ты любишь своего Олега, и что? Я бы по твоему виду не сказала, что ты очень счастлива!
Ольга ничего не ответила, потом вяло махнула ладонью, и Варя увидела, как задрожало ее лицо, как уголки губ поехали вниз. И спросила испуганно:
– Что, Оль, что? Я тебя обидела, да?
– Нет, не обидела… Просто ты права, Варь, ничего у меня с Олегом не вышло. Он ведь к жене вернулся неделю назад… И мне ничего не сказал – ни полслова… Я пришла домой, а там вещи его собраны. Все собрано, до последней мелочи. Весь день, наверное, собирался, пока я на работе была. Я сначала не поняла, думала, может, случилось что… Позвонила ему на мобильный, а он даже объяснять ничего не стал, просто проговорил сухо так, по-деловому – к жене, мол, вернулся, прости… У меня тут дети… Ну вот скажи, неужели нельзя было нормально все объяснить? Неужели я не поняла бы? Я ведь его так любила и понимала всегда… А он…
– Ну все, Оль, все… Ну и черт с ним, с твоим Олегом… Нашла о ком горевать! Ушел, и слава богу, здоровее будешь! Ну все, все, не плачь…
– Да вот и не все, Варь. Я ведь беременная, шесть недель уже.
– Да ты что? – ахнула Варя. – А Олег знает?
– Нет. Я ему не сказала. Думаю, он не очень бы обрадовался такой новости… А ты думаешь, надо было сказать, да?
– Не знаю, Оль… Это тебе решать…
– Вот и я не знаю. И вообще не знаю, то ли рожать, то ли не рожать… Вот, посоветоваться с тобой приехала.
– Рожать, Оль! Конечно, рожать! И не для Олега, а для себя! Да тут и думать нечего, что ты!
– Вот и я так же думаю… Все хоть не одна… А за тебя я очень рада, Варь, правда. И ты права, наверное, насчет любви… Наверное, в семейной жизни это не главное. А в некоторых случаях так вообще мешает. Человек же слепым и глухим становится, не замечает очевидных вещей… А вы, получается, сколько уже с Иваном живете?
– Так в следующем месяце будет пятилетие нашей свадьбы…
– Ух ты! Пять лет – это ж деревянная свадьба, первый маленький юбилей! Обязательно отмечать надо! Тем более есть куда звать гостей! Эх, если бы я знала, я бы отпуск на месяц позже взяла…
– Да ну, какой там юбилей… Еще и название такое смешное – деревянная свадьба!
– Да обязательно надо отметить, Варь! Вот я Ивану скажу… Надо же, как быстро время пролетело! Уже пять лет! Счастливая ты, Варь… Даже уезжать от вас не хочется, но меня только на неделю с работы отпустили…