— Мы все рассказали, Арчил, — испуганно произнесла старшая из девушек, высокая шатенка по имени Тамара, — клянусь тебе, все правда.
Другая, стройная блондинка лет двадцати, которую все называли Ликой, просто молчала, испуганно озираясь.
— Видимо, сказали не все, — веско произнес Арчил, — сейчас еще будете говорить.
— Скажите, пожалуйста, — Дронго были противны и эти девицы, и покровительственный тон Арчила, — в ту ночь вы были вместе с Ревазом?
— Да, — кивнули девушки, — мы же говорили.
— Сколько он вам заплатил? — спросил Дронго, незаметно возвращая их на профессиональные темы.
— По двести баксов, — ответила Тамара.
— Вперед платил?
— Вообще-то мы его хорошо знаем, но взяли вперед.
— Вы что-нибудь пили в его номере?
— Шампанское. — Отвечала пока только Тамара. Лика предпочитала наблюдать за говорившими.
— Он взял вас из «Метрополя»?
— Там наше место, — удивилась Тамара, — мы там всегда кантуемся, весь город об этом знает.
— Вы до этого встречались с Ревазом Гогия?
— Да, по-моему, два раза. — Она была удивлена идиотскими, на ее взгляд, вопросами, но спорить не смела, откровенно отвечая своему собеседнику.
— Вас было пятеро. Правильно?
— Сначала было четверо, потом нашли Лику, и стало пятеро. Ребята настаивали, чтобы Реваз увел нас двоих.
— А он не хотел сразу двоих?
— Откуда я знаю, наверное, не хотел. Просто один из ребят был с нами с двоими, он и кричал все время, чтобы Реваз взял нас двоих.
— Что было потом?
— Потом пошли к «Савою» пешком, всей компанией. Реваз еще швейцару деньги дал — кажется, полтинник «зелеными». После этого поднялись в его номер.
— Дальше, — требовательно произнес Дронго.
— Что дальше? — немного разозлилась Тамара. — Дальше было то, что обычно. Мы трахались, а утром ушли.
— Когда вы ушли?
— Часов в восемь, кажется. Он еще спал.
— И больше ничего не было?
Лика вздрогнула, но Тамара уверенно ответила:
— Ничего.
— Теперь послушайте меня внимательно. Дело в том, что Реваз Гогия был импотентом. Он приезжал лечиться в Москву, — спокойно начал Дронго.
Арчил, которого он заранее предупредил, сидел спокойно, но Манучар, услышав такую весть, даже вскочил от стыда и гнева, но, повинуясь указательному пальцу Арчила, снова опустился на стул, весь красный от возмущения.
— В тот день его смотрели врачи. Даже при всем желании он не мог провести с вами ночь. Значит, вы врали. А это нехорошо.
Лика побледнела, облизывая пересохшие губы. Тамара все еще держалась.
— Арчил, — обратилась она к дяде Реваза, — ну что он говорит? Ты же меня знаешь, Арчил.
Тот сидел спокойно, глядя ей прямо в глаза. Она не выдержала этого страшного взгляда.
— Я же знала, что он твой племянник, — укоризненно сказала она, отворачиваясь.
— Тамара, у нас мало времени. Я понимаю благородные мотивы ваших поступков, — бросил спасательный круг девушкам Дронго, — вам не хотелось говорить отцу и дяде, что молодой человек, заплативший вам деньги, даже не спал с вами. Но мне важно услышать это из ваших уст. Лика, расскажите вы, как было на самом деле.
Тамара резко обернулась к подруге.
— Мы… мы… — Девушка разрыдалась, ничего более не сказав.
— Кончайте комедию, — с вызовом и отчаянной храбростью произнесла Тамара. — Парня жалели, верно говорите. В общем, не было у нас ничего. Ничего такого.
— Ах ты… — Арчил громко произнес грузинское ругательство, но остался сидеть в кресле.
— Для вас старалась, — почувствовав неладное, произнесла Тамара, — чтобы не позорить вашего Реваза.
— Это потом, — остановил ее Дронго. — Как все было, расскажите подробнее.
— Как обычно. Поднялись в номер, выпили шампанского. Мы стали раздеваться, а тут он говорит, что ему пока не хочется. Предложил еще выпить. Так и пили до трех ночи. А потом пошли спать. — Все вместе?
— Ну… вообще-то нет. Он заснул на диване, а мы — на его кровати.
— Вы обе спали? — строго спросил Дронго.
— Да, вместе.
— Я спрашиваю, вы спали в смысле не любовном, а физиологическом.
— Почему в любовном? — обиделась Тамара. — Мы же не лесбиянки какие-нибудь. Просто спали.
— Вы не слышали, Реваз ночью никуда не уходил?
— А куда он мог уйти? — удивилась Тамара.
— Вопросы будете задавать потом, сначала отвечайте на мои вопросы.
— Я ничего не слышала. Спала как убитая. Только в восемь утра проснулась: голова болела страшно.
— Вы сказали только что, что пили до трех. В каком часу точно вы заснули? Это очень важно, постарайтесь вспомнить.
— Может, в час ночи. Я вообще сказала «до трех». Может, половина второго была. Я на часы не смотрела.
— Лика, а вы? — обратился к другой девушке Дронго.
— Пятнадцать минут второго было, — уверенно сказала девушка. — Я всегда снимаю часы перед сном.
— А почему вы так крепко спали?
— Не знаю. Шампанское крепкое было. Какое-то французское. — Лика еще не разучилась краснеть. Дронго было даже жаль эту несчастную, памятуя о том, какая жизнь ей еще предстояла.
— Вы тоже крепко спали, Тамара?
— Честно говоря, да.
— И ничего не слышали?
— По-моему, Реваз один раз встал, прошел в ванную комнату, — неуверенно сказала Тамара, — но потом ничего не помню. Сразу вырубилась.
— Шампанское он открывал при вас?
— Нет, — удивилась Тамара, — он каждый раз уносил бутылку в ванную комнату, чтобы не залить ковер. Откуда вы знаете?
— Догадался. — Дронго встал. — Спасибо вам большое. Вы молодцы, девушки, — так оберегаете честь своего клиента. — Последние слова он говорил, чтобы успокоить обеих проституток и уменьшить гнев Арчила.
Девушек пошел провожать Манучар.
Арчил долго не мог прийти в себя.
— Шалавы! — гневно кричал он. — А мы так бортанулись с ними. На твоей исповеди они все выложили как миленькие. А мы, козлы, ничего не умеем делать. Слушай, поступай ко мне на работу консультантом. Сколько хочешь буду платить.
— Интересное предложение. — Дронго встал, разминая затекшие руки.
— Не хочешь — не надо. Найду кого-нибудь из ваших офицеров. Их сейчас полно безработных ходит. Здорово ты работаешь! Нет, правда, так этих лакшовок расколол за минуту.
— Просто я сопоставил некоторые факты. Теперь нам уже ясно, что эти особы Ревазу нужны были для алиби. Куда он мог пойти той ночью, как ты думаешь?
— Не знаю. Если бы что-нибудь серьезное, сказал бы мне. Почему сам пошел? — покачал головой Арчил. — Ничего не понимаю.
— Когда от вас уволилась Коновалова?
— Месяцев шесть-семь назад. Завтра приедет ее бывший начальник.
— А где она работала потом?
— В соседнем банке. Видимо, наш Кольчужкин к ней приставал, старый черт. Вот она и перешла туда. Я узнавал: там она тоже работала секретаршей.
— Какой банк?
— Какое это имеет значение?
— Какой банк? — снова спросил Дронго.
Арчил назвал.
— Это, по-моему, самый крупный банк Москвы? — спросил Дронго. — И я даже слышал, что любимый банк городских властей. Все время пишут, что его контролирует мафия.
— Наше какое дело, — уклончиво ответил Арчил, — банк как банк. Работают люди. Лариса работала там не президентом, а секретаршей. Что она могла решать? Это к нашему делу не относится.
— А если она что-то узнала, после чего нужно было срочно вмешаться Ревазу? Такое возможно?
— Не знаю, — почему-то начал злиться Арчил, — я не люблю говорить про этот банк. Не вмешиваюсь в чужие дела.
— Понятно. Но теперь придется вмешаться. Нам важно установить, куда исчезла Коновалова, а с ней и твой племянник, Арчил. Другого выхода нет.
Арчил побагровел, отвернулся, но ничего не сказал.
— Это действительно нужно? — наконец произнес он.
— Необходимо, — жестко отрезал Дронго.
— Понимаешь, дорогой, у каждого своя сфера, своя специфика. Мое дело — автомобили, наркотики, экспорт-импорт. Их дело — строительство, продажа оружия, финансирование газет, журналов, партий. Нельзя вмешиваться в дела друг друга. Иначе будет общий беспредел. А это очень нехорошо.
— У нас нет другого выхода. Исчезновение Коноваловой может быть напрямую связано с ее работой в этом банке. Я не говорю, что их руководителей нужно привозить сюда, как этих девушек, но проверить все обязательно нужно.
— Привозить… — покачал головой Арчил. — Попробуй привези. Если я полезу в их дела, это война, понимаешь, настоящая война. Нужно как-то по-другому. Здесь я не могу тебе помочь.
— Договорились. Тогда я буду действовать один. В случае моего прокола все шишки на меня. В конце концов, ты не обязан отвечать за мои действия.
— Но они могут узнать, что ты ищешь моего племянника.
— Они действительно так сильны?
Арчил молчал.
— Да, — наконец выдавил он, — очень сильны.
— Тогда все ясно. С этой минуты я буду действовать один, стараясь не привлекать лишнего внимания. Обещаю не подводить вашу славную компанию. В конце концов, именно за это мне и платят деньги.
— Я могу помочь в любом деле, но здесь — нельзя, — пожал плечами Арчил, — это чужая территория. А войну в Москве сейчас начинать тоже нельзя. Все другие группы узнают, что я зачинщик. И тогда нам конец. Мы не можем на такое пойти.
— Это тоже кое-что. Спасибо. Я буду звонить в случае необходимости. Пока не сообщили, переходила границу Коновалова или нет?
— Пока ничего нет. Если что-нибудь узнаем, тебе позвонят.
Арчилу было немного не по себе: так реально очертились границы его могущества. На фоне дрожавших проституток это могущество обретало какие-то комические формы. Видимо, это почувствовал и сам Арчил.
— Ты не очень зарывайся, — произнес он. — Если это они виноваты в исчезновении Реваза, я город переверну, но им устрою такой праздник — долго помнить будут.
— Договорились. — Дронго вышел из кабинета, мягко закрыв дверь.
В гостиницу он возвращался пешком. Нужно было обдумать новую ситуацию. Ревазу зачем-то нужно было иметь алиби, в том числе и для своих родных. Может, он заранее предвидел ситуацию, о которой говорил Арчил. И может, этот молодой человек осознал, к каким роковым последствиям приведет конфликт