И началась холодная война. Мы с Жегловым зыркали друг на друга из разных концов школьных кабинетов, как голодные волчата. Он – в обиде, что не поняла и не признала вину, я – из гордости, что нормально не объяснил и ни в чём я не виновата. Такое поведение осталось незамеченным, наверное, только слепым. Все остальные одноклассники, особенно «весёлая компания», с интересом наблюдали, как мы делаем вид, что не замечаем друг друга, но при любом удобном случае бросаем в спину «врага» испепеляющий взгляд. А в пятницу, последний школьный день перед каникулами, он вообще не пришёл к первому уроку, потому что это была химия.
– Вы поругались с Жегловым? – спросила Тата, когда я, отсидев в одиночку положенные сорок минут, вернулась за нашу с ней парту.
– С чего ты взяла? Всё как обычно. – И я пожала плечом, мол, ума не приложу, о чём ты.
– Ага, я так и поняла, – не без иронии добавила подруга.
Чтобы сменить тему, я спросила:
– Хочешь увидеть моё выступление? Последний шанс.
– Серьёзно, можно? – Глаза Таты заблестели от предвкушения.
– Конечно, можно! Мне приятно будет. И с девчонками тебя познакомлю, как обещала.
– Круто! – Она беззвучно зааплодировала, чего не делала при мне очень давно. Значит, действительно рада. – А ещё будет кто-нибудь?
Этот вопрос застал меня врасплох, напомнив о человеке, которого мне действительно очень хотелось видеть там. Я поспешила отвернуться, пряча от подруги потухший взгляд, хоть и продолжала тянуть улыбку:
– Кто тебе, кроме меня, нужен?
– И то правда!
Субботнее занятие у репетитора пришлось отменить. Начало программы показательных выступлений было назначено на двенадцать, а моё выступление, согласно расписанию, будет в полпервого, но в спортшколу я пришла к девяти утра, решив устроить себе дополнительную тренировку. Хоть Наталья Леонидовна и настаивала на том, что это всего лишь шоу, но выходить неподготовленной (что такое пять тренировок перед выступлением?) у меня не было никакого желания. А ещё накраситься, собраться, с Настями поболтать…
За пятнадцать минут до торжественного начала мероприятия в мессенджере пришло сообщение, что Тата прибыла и ждёт меня в центральном фойе. Натянув мохнатые чёрные угги, которые были мне вместо тапок на всех соревнованиях, в полной боевой готовности (золотистый купальник, гладко зачёсанные в высокий узел волосы и броский фиолетовый «смоки айс») помчалась её встречать.
– Тата, привет! – махнула я рукой, увидев её в толпе перед гардеробом.
Подруга при виде меня просияла ответной улыбкой:
– Привет. Шикарно выглядишь! Смотри, кого я привела.
Человек, стоящий позади Таты, обернулся, и я столкнулась с цепким взглядом чёрных глаз:
– Привет.
От шока я замерла на секунду с открытым ртом. Он пришёл! Матвей с интересом рассматривал мой новый для него образ, и там, где моей кожи касался его взгляд, она становилась горячей. Сердце забилось как бешеное, а я пожалела, что не накинула олимпийку, ведь тонкий купальник, как мне казалось, не мог скрыть счастливой вибрации моего тела.
– Ты говорила, что хочешь фотографий на память. Вот я и попросила Матвея, – заговорила Тата, даря мне лишнее время, чтобы окончательно прийти в себя.
В подтверждение её слов Матвей демонстративно поправил висящий на груди массивный фотоаппарат. А мне большего и не надо было. Значит, он отпустил свои обиды и захотел увидеть меня, разговаривать со мной. Услышал мою просьбу там, в парке, решил исполнить моё желание. Я улыбалась всё шире, попеременно переводя счастливый взгляд с Матвея на Тату и обратно:
– Я так рада, что вы смогли прийти, – на местоимении «вы» посмотрела Матвею прямо в глаза, чтобы он понял, кто именно доставил мне такую радость.
Тёмные глаза блеснули ликованием, губы сложились в ответную улыбку, но Матвей, видимо смутившись своей реакции на мои слова, или того, что Тата могла её заметить, с преувеличенным вниманием стал рассматривать свой фотоаппарат.
– Пойдёмте, я провожу вас. – Я поманила за собой долгожданных гостей.
Я вела их по коридорам на трибуны, Тата взяла меня под руку и защебетала в самое ухо:
– Сенька, ты такая красивая! Видела бы тебя сейчас Кузьменко, позеленела бы от злости. Почему ты так в школу не ходишь?
– Как, в купальнике?
– Нет, с макияжем. И в юбке короткой. Прятать такие ноги – это же преступление! Правда, Матвей? – Она обернулась к Самураю.
– Ей парень не разрешает ходить в коротких юбках, – отозвался тот на полном серьёзе.
Если это было сказано в шутку, то она вышла неудачной. Если же Матвей таким образом высказывал свои пожелания… Уши вспыхнули, и мне с трудом удалось подавить желание хорошенько стукнуть идущего сзади. Чёрт, неужели он не может пропустить ни одной возможности меня зацепить?
– Парень? Сень, у тебя что, парень есть? – Тата вмиг загорелась этой мыслью и пытливо посмотрела на меня.
– Нашла кого слушать, Тат. – Я бросила на идущего сзади предостерегающий взгляд, чтобы не болтал лишнего. – Но даже если парень появится, не думаю, что стоит у него просить разрешение на длину юбки. Заходите здесь и выбирайте места. – Я показала рукой на секцию «В». – Мой выход приблизительно в полпервого. Потом я сразу свободна.
– А ты где будешь до выступлений? – поинтересовался Матвей, когда Тата вошла в указанную мной дверь.
– Там, за углом, дальше по коридору, наша раздевалка и проход в зал для спортсменок.
Я говорила, а в голове крутилось «Как же я по тебе соскучилась!». Сама не ожидала, что мне будет стоить больших усилий не наброситься на парня. Сцепила свои пальцы, чтобы утихомирить желание прикоснуться к Матвею. Зато он не стеснялся: теперь, когда Таты не было на горизонте, смотрел, не моргая, словно пытался гипнотизировать. Глупый, гипноз ни к чему, всё уже случилось, я влюбилась в тебя по полной. А Матвей вдобавок ко всему опять улыбнулся, отчего по моему затылку побежали мурашки. Держать себя в рамках приличия мне становилось всё труднее.
– Я пойду, – сказала на выдохе, проклиная своё тело за такую податливость.
– Удачи. – Матвей махнул рукой и зашагал по проходу к трибуне.
Никогда ещё я не ждала своего выхода на ковёр с таким воодушевлением. За тяжёлой шторой-ширмой, отделяющей часть спортивного зала для разминки от ковра для выступлений, стоял гул. Все понимали, что сейчас не соревнования, поэтому на лицах спортсменов было больше улыбок, слышались шутки и смех. Даже Наталья Леонидовна казалась расслабленной.
– Девочки мои, – сказала она, собрав нас тесным кружком, – никаких установок сегодня давать не буду. Просто работайте от души и получайте удовольствие.
Передо мной выступала восьмилетняя Маша, старательно отрабатывая свою программу под зажигательную песню «Валенки». А я, стоя возле ширмы наготове, пробежалась глазами по трибунам, стараясь отыскать знакомые лица. Вот Тата, сияя глазами-блюдцами, помахала мне. Но Матвея рядом с ней я не увидела. Борясь с накатывающим волнением (да где же он?), задержав дыхание, я заскользила взглядом по лицам медленнее, всматривалась и облегчённо выдохнула, найдя нужное. Матвей стоял на паркете почти у самого края ковра по диагонали от меня. Заметив, что я его увидела, отсалютовал мне фотоаппаратом.
– На ковёр приглашается мастер спорта по художественной гимнастике Ксения Керн!
Я подула на ладони, сильнее прижала правым предплечьем к телу мяч. Краем глаза заметила, как Матвей вскинул фотоаппарат к лицу. Стала в точку, обратный отсчёт, музыка. Никогда ещё я не чувствовала в своём теле такой лёгкости. Не было судей, соперниц, зато был он. Тот, для кого я хочу быть лучшей, в чьих глазах хочу видеть восхищение. И шпагат в прыжке получался с бо́льшим провисом, и планше[7] крутилось чище, и равновесие я держала увереннее. Мяч, как на верёвочке, после бросков возвращался точно на кончики пальцев, аккуратно, словно сам боялся упасть, скользил по спине, плечам, рукам. В каждой точке ковра я старалась поймать взгляд Матвея, пусть и через объектив фотоаппарата. Хотела, чтобы он понял и оценил, сколько усилий, часов я потратила на то, чтобы сейчас с лёгкостью выполнять наисложнейшие элементы, не вняв предложению тренера заменить их для показательного выступления на более простые. Я замерла вместе с последним звуком музыки, и зал взорвался аплодисментами.
За ширмой на меня налетели Насти.
– Сенька, ты – чудо! – почти кричала мне в ухо Попова.
– Дай потискать! – тянулась к моим щекам Вашура.
Мы хохочущей троицей вывалились в коридор перед раздевалкой, и я буквально носом встряла в огромный букет белых пионовых роз. Всё ещё улыбаясь, машинально протянула руки к цветам под дружное улюлюканье девчонок, но резко отдёрнула их, когда увидела, чьё лицо скрывалось за букетом.
– Ты была великолепна! – Зиберт стоял передо мной как ни в чём не бывало.
Улыбка сползла с моего лица. Что за шоу он решил устроить на этот раз?
– Сеня, это то, о чём я думаю? – многозначительно играя бровями, спросила Попова.
– Лицо этого молодого человека кажется мне знакомым… – Вашура не скромничала и откровенно рассматривала Фила.
– Девочки, отметая все ваши догадки, я – Сенин брат.
Фил улыбался, смущённо потупил глазки, но его фраза возымела обратный эффект. Его же слова были: важно не что ты говоришь, а как именно ты это делаешь.
– У неё нет брата, – хором сказали Насти и рассмеялись.
Я ощущала себя лишней на этом празднике жизни. В принципе, мне и не хотелось здесь быть, точнее, не было никакого желания видеть возле себя Зиберта. Во мне стало подниматься раздражение на человека, который мог быть таким непробиваемым. А тот упорно продолжал запихивать в мою руку букет, не забывая перешучиваться с девчонками.
– Зачем ты здесь? – строго спросила я.
Фил наконец разогнулся и с самой невинной улыбкой сказал:
– Это моя попытка вымолить прощение.
Я едва не задохнулась от такой наглости. Открыла было рот, собираясь сказать, как далеко он должен идти, но меня отвлекла Тата, показавшаяся в начале служебного коридора: