В 1967 г. за свою деятельность были арестованы поэт Юрий Галансков и публицист Александр Гинзбург. В 1968 г. впервые в качестве репрессивной меры властей против инакомыслящих были использованы возможности специализированных психиатрических лечебниц. В 1969 г. в них были помещены арестованные поэт Илья Габай и генерал Петр Григоренко. В мае 1969 г. была создана первая в СССР открытая общественная ассоциация – Инициативная группа защиты прав человека в СССР (Наталья Горбаневская, Сергей Ковалев и др.). С 1965-го начал свою правозащитную деятельность академик Андрей Дмитриевич Сахаров. В 1974-м был выслан на Запад лауреат Нобелевской премии по литературе 1970 г. Александр Солженицын. В конце 1979 – начале 1980 г. были арестованы или сосланы почти все лидеры и активные участники правозащитного движения в СССР (в том числе в Горький был сослан Сахаров). Открытым ассоциациям в стране был положен конец.
В СССР действовали также и национальные движения и организации: Украинское национальное движение, Литовское национально-демократическое движение, Эстонское национально-демократическое движение, Армянское национальное движение, Грузинское национальное движение, Крымско-татарское движение за возвращение в Крым, движение турок-месхетинцев за возвращение на родину, еврейское движение за выезд в Израиль, движение советских немцев за выезд в ФРГ и др. Все они также подверглись репрессиям в конце 1970-х.
Несмотря на «террористически-атеистический», по выражению священника Александра Меня, характер советского государства, под спудом официальной идеологии началось постепенное религиозное возрождение. Кризис доверия к власти и нарастание общей «кривды» режима способствовали усилению интереса как к традиционным, так и к новым формам веры. В 1980 г. в стране существовало более 3 тыс. незарегистрированных религиозных объединений. Если в 1960-е гг. советские социологи говорили о 10–15 % верующих среди городского населения, то десятилетием позже их уже было 20–30 %, причем значительную часть составляла новообращенная молодежь. Классическим примером бурной и плодотворной миссионерской, катехизаторской и социальной деятельности стал приход Сретенской церкви Новой Деревни под Москвой, где служил отец Александр Мень – «ангел-чернорабочий», по словам поэта Александра Зорина. Причем реальной поддержки патриархии, строго контролировавшейся партией и КГБ, новые процессы в церкви не получили. За это ее критиковали как Солженицын, так и священники Глеб Якунин, Дмитрий Дудко, Николай Эшлиман.
Инакомыслие и организованные формы протеста возникали в различных и порой весьма неожиданных областях. Так, по данным Л. М. Алексеевой, за 1955–1985 гг. произошло 76 забастовок: три из них состоялись во второй половине 1950-х, 17 – в 1960-е, 25 – в 1970-е, 31 – в начале 1980-х. Люди требовали повышения зарплаты, сохранения льготных отпусков и т. д. Конфликты разрешались в результате переговоров, причем нередко при посредничестве парткомов и профкомов.
Важные события произошли в Советской армии. 8 ноября 1975 г. замполит большого противолодочного корабля «Сторожевой» капитан 3-го ранга Валерий Саблин арестовал командира, занял его место на мостике и повел корабль в нейтральные воды, где обратился к руководителям страны с воззванием. Не выступая против советской власти и «коммунистической перспективы», он предупреждал о пагубности проводимого в стране курса. В обращении говорилось: «Граждане, отечество в опасности! Его подтачивают казнокрадство и демагогия, показуха и ложь… Вернуться к ленинским принципам, к демократии и социальной справедливости… Уважать честь, жизнь и достоинство личности…» В письме командиру флотский политработник так объяснял мотивы выступления моряков: «…мы не предатели Родины, а наше выступление носит чисто политический характер. Надо разбудить народ от политической спячки!» Поднятые в воздух военные самолеты обстреляли «Сторожевой» и вынудили его остановиться. Саблин был отдан под трибунал и расстрелян.
Власть откликнулась на все эти выступления совершенствованием репрессивного аппарата. С приходом в 1967 г. к руководству КГБ секретаря ЦК Юрия Андропова борьба с инакомыслием была поставлена на «научную» основу. По его предложению было создано пятое управление КГБ по борьбе с инакомыслием. Его сотрудники были внедрены во все или почти все учреждения, организации и движения – молодежные, религиозные, национальные, общественно-политические. Они вели скрытое и открытое наблюдение не только за правозащитными деятелями, но и за их потенциальными союзниками, прослушивали телефоны. Изменились и средства воздействия: в большинстве случаев диссидентов судили не за их политическую деятельность, а как нарушителей уголовного законодательства. Им ставился беспрецедентный в мировой медицинской практике диагноз «шизофренический синдром агрессивного антисоветизма». Многие из них были осуждены на принудительное «лечение» в специализированных психиатрических лечебницах, находившихся на балансе МВД. Борьба с инакомыслием методами «карательной психиатрии» – это ноу-хау Андропова, о чем не мешало бы вспомнить сегодня, прежде чем ставить ему памятники.
При Брежневе вновь была ужесточена цензура. Множество интересных книг, статей, кинофильмов так и не увидели свет по причинам идеологического характера. Так начала складываться знаменитая «полка», на которую попадали самые талантливые и правдивые произведения, впоследствии составившие золотой фонд советской литературы, кино и т. д. В личной беседе с писателем Василием Гроссманом главный идеолог партии Михаил Суслов сказал, что его новаторский и необыкновенно смелый по мысли роман «Жизнь и судьба» будет опубликован только «лет через триста». К счастью, ошибся…
Совершенно уникальную роль в поздней советской культуре и общественной жизни сыграл театр. Георгий Товстоногов, Юрий Любимов, Анатолий Эфрос, Олег Ефремов, Галина Волчек и другие создатели авторского театра во многом взяли на себя функции крепко задушенных университетской кафедры и церковного амвона. Их лучшие спектакли стали школой не только художественности, но и гражданственности, злободневной в лучшем понимании этого слова. Гамлет Высоцкого читал со сцены стихи Пастернака, связывая драмы шекспировских, сталинских и брежневских эпох, а во время знаменитого монолога ибсеновского «врага народа» доктора Стокмана, обличавшего преступный конформизм большинства, в зале театра «Современник» зажигался свет, и то самое большинство могло посмотреть в глаза друг друга.
Расширялся круг неподконтрольных власти источников информации. Основными были тамиздат (книги, издававшиеся за рубежом и нелегально ввозившиеся в СССР) и самиздат (напечатанные на пишущих машинках здесь). Наиболее читаемыми были «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, ставший практически обязательным чтением интеллигенции, и книги по национальным и политическим проблемам Абдурахмана Авторханова. Большое влияние на общественное сознание оказывала тамиздатная периодика, особенно журнал «Посев», за чтение которого, как и «Архипелага…», можно было запросто получить восемь лет тюрьмы.
Зарубежное радиовещание на СССР давало картину событий в стране и мире, в корне отличную от той, что преподносила советская пропаганда. «Есть такой обычай на Руси – вечерами слушать Би-би-си», – говорили «совграждане», настраиваясь на короткие волны своих радиоприемников в надежде сквозь вой глушилок и помехи эфира услышать «Голос Америки», «Немецкую волну» или другие западные радиостанции. Наутро на работе, как правило, шел обмен новостями и оживленное обсуждение услышанного.
Наконец коммунистическая власть 1 августа 1975 г. нанесла сама себе мощный удар, подписав Хельсинкские соглашения. Ирония судьбы была в том, что СССР пошел на их подписание, в частности, для обеспечения свободы действий при подавлении антикоммунистического сопротивления в социалистических странах Европы. Взамен же Брежнев был вынужден подписать документы по правам человека. Их публикация в центральных советских газетах произвела на значительную часть общества впечатление разорвавшейся бомбы. В 1976 г. в Москве была создана группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР, которую возглавил Юрий Орлов.
«Тут не трубу, тут всю систему менять надо»
В экономической области все более становилась ясна полная несостоятельность советской хозяйственной системы. Темпы роста производительности труда падали даже по официальным данным. Так, в 1966–1970 гг. они составляли в среднем за год 6,8 %, в 1971–1975-х – 4,4 %, в 1976–1980-х – 3,8 %. Фактически же за эти периоды они составили 4,1, 1,4 и –0,3 % соответственно. Но во второй половине 1970-х гг. началось абсолютное падение производительности труда и объемов производства.
Потребительский спрос оставался неудовлетворенным. Например, в докладе комиссии академика Кириллина в 1979 г. утверждалось: «Трудно найти такую товарную группу, на товары которой спрос удовлетворялся бы полностью… По ориентировочным оценкам, в 1970 г. – 20 %, а в 1978-м – уже 53 % прироста сбережений образовалось в результате неудовлетворенного спроса». В 1980 г., по подсчетам ленинградского математика и экономиста Е. Я. Крола, неудовлетворенный спрос составил уже 75 %. По данным доклада той же комиссии, в 1978 г. телефонов в СССР было в десять раз меньше, чем в США, компьютеров – в 100 раз меньше. В 5 % городов и 15 % поселков не было водопровода, а в 30 % городов и 60 % поселков – канализации. Неэффективность советской экономики и до сих пор потрясает воображение: при нулевом приросте продукции сельского хозяйства в 1976–1985 гг. государственные капиталовложения в него составили 150 млрд долларов. СССР добывал железной руды в семь раз больше, чем США, чугуна из нее выплавлял в три раза больше, чем США, а стали из этого чугуна – вдвое больше. Машин из этого металла выпускал по стоимости почти столько же, как и США. При всей риторике о «преимуществах социализма» СССР проигрывал США экономическое соревнование, равно как и вообще холодную войну.