В их зловещем плане главной фигурой мнимого заговора стал заместитель наркома обороны маршал Тухачевский. Он был наиболее яркой фигурой среди многих советских военачальников. «Гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде выдающихся военачальников Красной Армии», — так его характеризовал маршал Жуков.
И вот в начале 1937 года в заграничных газетах вдруг замелькало его имя.
В связи со смертью английского короля Георга V на его похороны были направлены советские представители, среди которых был и Тухачевский.
В Лондоне он встречался с английскими генералами и после одной беседы начальник генерального штаба Великобритании генерал Дилл заявил советскому послу:
— Я вашим маршалом восхищен! У него светлая голова! Если в Красной Армии такие командиры, я меняю свое мнение о ее качествах.
Во Франции Тухачевский посетил центр технических испытаний военных самолетов, побывал на авиазаводах, беседовал с генералом Гамеленом — главнокомандующим французской армией.
Была остановка и в Берлине, и по заявлению Геринга Тухачевский будто бы намеревался встретиться с самим Гитлером и командованием вермахта.
В газетах сообщалось, что советский маршал является крупным военным теоретиком, знатоком природы современной войны, смело заглядывающим в будущее, в настоящее время он фактически строитель армии, которая станет надежным щитом страны. Авторы статей не скрывали удивления относительно его молодого возраста в столь высоком звании и должности.
Не остались в стороне и белогвардейские эмигранты. У одних имя маршала вызывало негодование: как посмел он, дворянин, предать интересы России и перейти на услужение большевикам. Другие восхищались его храбростью и мужеством, когда он, командуя в первой мировой войне пехотной ротой, за полгода фронтовой службы сумел заслужить шесть боевых наград!
А в России о нем молчали, несмотря на его частые публикации в военных журналах и газетах. Писатели и журналисты предпочитали рассказывать о Ворошилове и Буденном, Чапаеве и Котовском, лихих первоконниках.
Еще раньше, в декабре 1936 года, попавший на сборище белых эмигрантов немецкий агент услышал заявление бывшего царского генерала Скоблина, что де-мол скоро в России произойдут важные события, переворот и его возглавит маршал Тухачевский.
— В России зреет заговор военных. Это мне доподлинно известно, — утверждал Скоблин.
Агент поспешил направить информацию об этом в Берлин, в управление имперской безопасности СС, самому шефу Гейдриху. Ярый приверженец Гитлера, он был мастером шантажа и многих грязных дел.
По сценарию Гейдриха летом 1934 года таинственно ушел из жизни глава одной немецкой католической партии. Его нашли мертвым в кабинете за письменным столом. И никаких следов. Позже, осенью 1939 года Гейдрих срежиссировал якобы нападение поляков на немецкую радиостанцию в Глейвице. Заполучив дюжину приговоренных к смерти уголовников, он облачил их в польские мундиры и заставил совершить «нападение» на немецкую радиостанцию. Уголовников перебили (так и было задумано), но у фашистского руководства оказался повод для объявления Польше войны.
В 1942 году Гейдрих стал наместником в Чехии и Моравии и отличился там изощренной жестокостью. 27 мая в Лидице чешские патриоты уничтожили его. В отместку фашисты сожгли в городе 95 домов, расстреляли всех мужчин старше 15 лет, отправили в концентрационные лагеря женщин и детей. Лидице стало символом жестокости фашизма.
Все это будет потом, а в январе 1937 года, прочитав донесение агента, Гейдрих задумал новую провокацию. Он решил вызвать у болезненно-подозрительного Сталина недоверие к молодому маршалу.
Первый, с кем Гейдрих повел осторожный разговор, был шеф войсковой разведки вермахта адмирал Канарис. Они были не только коллеги, но и давнишние знакомые. Гейдрих еще кадетом, юнцом попал на крейсер «Берлин», которым командовал Канарис. Он же и списал кадета с корабля за неблаговидное дело. Списал и тем замял последствия. Об этом Гейдрих помнил, и когда у него возникали какие-либо затруднения по службе, он обращался за советом к опытному разведчику.
Теперь Гейдриху была необходима информация о высшем командовании Красной Армии. Она нужна была для разработки «дела». Материалы с полной информацией имелись в архиве. И здесь ему мог помочь Канарис.
— О ком идет речь? — насторожился тот, когда к нему обратился Гейдрих.
— О советских военачальниках, которые учились в нашей военной академии.
— У нас обучались Якир, Уборевич, Эйдеман, — начал перечислять Канарис. — Еще был Тимошенко. Неоднократно военное министерство посещал нынешний маршал Тухачевский.
— Что вам еще известно об этом человеке?
— Что известно о Тухачевском? Прежде всего то, что для маршала он молод, но весьма опытен и вполне заслуживает столь высокое звание. В двадцать пять лет командовал армией, в двадцать шесть — фронтом. Ныне он первый заместитель военного министра Ворошилова, личности весьма посредственной и недалекой. В прошлом Тухачевский возглавлял военную академию, автор многих трудов по стратегии, имеет свой, отличный от других взгляд на ведение будущей войны и использование в ней видов вооружения. Ныне он ведает вопросами вооружения Красной Армии.
— Мне нужно на него досье, — сказал Гейдрих.
— О, для этого нужно письменное разрешение самого фюрера. Без его согласия ни один документ не может быть выдан из секретного архива, — заявил Канарис.
— В таком случае я обращусь к нему, — показал настойчивость Гейдрих.
Через несколько дней он добился приема к Гитлеру.
— Мой фюрер, у меня есть возможность обезглавить руководство русской армии.
— Каким образом? — заинтересовался Гитлер. — Докладывайте!
— Нужно сфабриковать мнимую переписку маршала Тухачевского с неким правительством, скажем, Англии, на предмет кремлевского переворота. А затем эту переписку довести до сведения Сталина. Уверен, что он предпримет к этим «заговорщикам» крайние меры. Мы постараемся включить в этот круг побольше лиц высшего руководства, «пристегнуть» к Тухачевскому наиболее влиятельных сообщников.
— А почему вы предлагаете переписку с англичанами? — возразил Гитлер. — Пусть письма будут адресованы неким немецким лицам.
Предлагая этот вариант, он хотел включить в «дело» не внушающих доверия генералов вермахта, от которых нужно было избавиться.
В беседе Гейдрих упомянул о Канарисе.
— Его к участию не привлекайте, действуйте сами. Документы получите, какие вам будут нужны.
В тот же день Гейдрих поручил одному из начальников отдела, а именно — Вильгельму Шелленбергу, подготовить справку о встречах советских военных руководителей с немецкими генералами.
В прошлом, особенно до 30-х годов между руководителями Красной Армии и германским вермахтом поддерживалось довольно тесное сотрудничество. Немецкие летчики, артиллеристы, танкисты обучались в военных училищах Советского Союза. В частности, небезызвестный Гудерман проходил учебу в Казани. Советские же командиры генерального штаба учились в Германии.
Другому офицеру, Беренсу, Гейдрих поручил разработать план «дела». И тот, не лишенный авантюризма, к назначенному сроку выполнил задание.
Глубокой ночью здание генерального штаба вдруг заполыхало огнем. Горела та часть здания, где находились наиболее важные службы и архив, в сейфах которого находились секретные документы.
— Никого к зданию не подпускать! — кричал примчавшийся генерал: — Ничего не выносить!
Военный чин более всего боялся, как бы из начиненного архисекретными документами здания не исчезла какая-либо бумага.
К утру с большим трудом пожарным удалось огонь усмирить. Еще тлели головешки, как в здание устремились военные во главе с генералом. Ступая по лужам, битому стеклу, они спешили к сейфам… И, о ужас! Многие сейфы были вскрыты, на полу валялись обгоревшие остатки некогда особо секретных, важных дел.
Кто мог такое сделать? Агент какого государства решился на такое? Англии, Франции, а может, Советского Союза?
А утром в кабинет Гейдриха вошел сияющий Беренс. Вскинув руку, он не сдержал улыбки.
— Экселенц, приказ выполнен!
— Знаю. Благодарю за службу. Несите сюда документы. Сколько их?
— Три портфеля… Те самые, о которых шла речь. Я сам отбирал.
Гейдрих извлекал из портфелей зеленые папки: Якир… Уборевич… Тимошенко… Эйдеман… А вот и Тухачевский! С него и начнем.
Он внимательно читал биографические сведения о маршале, его высказывания, описания встреч с ним. Тут были и письма, адресованные в различные учреждения и вермахт. В конце многих была подпись: Тухачевский. То, что особенно нужно.
Рассматривая фотографию маршала, Гейдрих старался понять, каков этот человек, разгадать характер: спокойное лицо, крепкий подбородок, такой бывает у сильных людей, прямой, смелый взгляд. Полководец.
— А быть тебе под топором…
Пряча доставленные из архива документы, он вспомнил Канариса: «Получил щелчок, старый кот».
Теперь осталось написать письма, составить ложное досье, найти гравера, который бы с безупречным мастерством выполнил фальшивку.
Как паук, Гейдрих старательно и с крайней осторожностью плел липкую паутину, которая бы надежно оплела намеченные жертвы, исключив даже малейший промах. Все должно быть выверено, обосновано, скрыто. «О-о, это будет грандиозный удар, от которого Красная Россия не скоро оправится».
За составление писем Гейдрих усадил того же Беренса. Кроме прочих качеств, гестаповец обладал бойким пером.
— Превосходно, Беренс, — ознакомившись, одобрил старание подчиненного Гейдрих.
Из состряпанного нетрудно было заключить, что часть советских военачальников проявляет недовольство к захватившему власть партийному руководству; что к их числу относится и маршал Тухачевский, поддерживающий связь с оппозиционно настроенными генералами немецкой армии; что в стране, таким образом, зреет военный заговор.
— В эту записку нужно еще внести вот эти фамилии немецких чинов. — Гейдрих протянул одобренный Гитлером список неугодных ему генералов.