– Ирга!
– Да, милая?
– Не смотри на меня, я такое страшилище!
– Что ты, я на работе вижу женщин, которые выглядят намного хуже тебя, – утешил некромант.
– Это на кладбище, что ли? – подозрительно уточнила я.
– Ну а где же я работаю? – дипломатично ответил Ирга.
Сам он выглядел свеженьким и бодреньким и даже успел побриться. Показав некроманту язык, я поплелась в ванную. Одежда моя выглядела не лучшим образом, впрочем, как раз для такого случая в недрах шкафа Ирги хранился запасной вариант – юбка и блузка, аккуратно сложенные на полочке. Грязную юбку я, воровато оглянувшись, запихнула в середину корзинки для грязной одежды в надежде, что Ирга ее не заметит среди своих рубашек и случайно постирает.
В аудитории Университета я села подальше от Отто. Я уже не помнила, из-за чего мы поскандалили ночью, но мириться первая не хотела. Стоило профессору Свингдару начать рассказывать о предстоящем завтра мероприятии, как в дверь заглянул какой-то студент-младшекурсник и сказал:
– Профессор, Ольгерду Ляху и Отто дер Шварта вызывают по важному делу.
Мы переглянулись и вышли.
– Что ты натворила? – спросил Отто.
– Я? Ничего. Я спать вчера вечером пошла под конвоем Ирги, а ты?
– Спокойно дошел до общежития и тоже лег спать.
В коридоре нас ожидал стражник.
– Мы заплатили вчера за выпивку? – прошептала я, пока мы шли в городское управление стражи.
– Кажется, заплатили, – сказал Отто. – Но за неоплаченную выпивку в главное управление не тащат.
– Я боюсь.
Полугном вцепился в бороду и неуверенно сказал:
– Если совесть чиста, бояться нечего.
В главном управлении важный офицер стражи сказал:
– Я капитан Анксе Любме. Вы обвиняетесь в покушении на убийство Лима ня Монтера.
– Кого? – завопили мы в один голос.
– Лима ня Монтера, – несколько обескураженно повторил капитан.
– Это что, Блондин? – спросила я у Отто.
– Наверное.
– Послушайте, – обратилась я к стражнику, – что здесь происходит? Мы ни на кого не покушались. Наоборот, мы этому мерза… Лиму жизнь спасли. В Дом Исцеления доставили!
– Успокойся, – одернул меня Отто. – Сейчас пан капитан нам все объяснит.
– Вчера в Дом Исцеления двумя мужчинами был доставлен ня Монтер. В данный момент он не пришел в сознание, но характер нанесенных повреждений, а также применение яда позволяет предположить, что лишь счастливая случайность спасла жизнь пострадавшего.
– Мы – его счастливая случайность, – проворчал Отто, дергая себя за бороду.
– Говорила я тебе, что мы ошибку совершаем, – сказала я ему. – Лежал бы себе там под забором, а мы бы сейчас на консультации сидели.
– Тихо! – шикнул полугном.
– Итак, вы утверждаете, что вы доставили пострадавшего в Дом Исцеления?
– Да.
– А почему тогда в показаниях целителей указывается, что ня Монтера доставили двое мужчин?
– Потому что мы по дороге встретили нашего знакомого, и он помог нам тащить Лима, – объяснила я. – А я их у Дома Исцеления ждала, потому что не люблю лишний раз с целителями сталкиваться.
– Ага, значит, преступный сговор!
– С кем? – растерялась я.
– Молчи! – сказал Отто. – А скажите, в чем конкретно нас обвиняют?
– В покушении на убийство, – важно сказал капитан, подняв вверх палец. – Все опрошенные свидетели единогласно утверждают, что у вас с ня Монтером были длительные разногласия на деловой и личной почве.
– Были, – согласился полугном, – но мы их давно разрешили. Об этом вам сказали?
– Сказали, – скривился капитан. – Но это несущественно. Вы могли затаить злобу и дождаться благоприятного момента для совершения мести.
– Да если бы мы хотели, мы бы давно его убили… ай! – Отто с силой наступил мне на ногу, и я решила больше ничего не говорить.
– Мы вас задерживаем до выяснения обстоятельств, – сказал капитан.
– У нас завтра защита диплома, – сказал Отто.
– Значит, ее придется отложить, – любезно сообщил Анксе Любме.
Нас развели по разным камерам – чтобы мы не выработали общие показания.
Женская камера была переполнена. Многочисленные девицы самого разного внешнего вида сидели и лежали на нарах, что-то шумно обсуждая. Я помялась у входа, не представляя, как нужно себя вести в уголовной среде, и решила, что элементарная вежливость – это лучше всего.
– Здравствуйте, девушки! – сказала я.
– О, еще одна! – воскликнула бойкая блондинка в открытом вечернем платье. – Хочешь, угадаю, за что ты здесь?
– Давай.
– За покушение на убийство Блондина Лима!
– Да, – удивилась я, – а откуда ты…
– А мы все тут – потенциальные убийцы Блондина, – сообщила блондинка. – Я, Блия, была заподозрена в том, что не ограничилась бурным расставанием с Лимом весной, а задумала убить его. Тяку, – Блия кивнула в сторону тихой девушки в аккуратном платье, скромно сидевшей в углу, – Блондин пытался опорочить, и она его заказала. Вон та купеческая дочь, извини, опять забыла, как тебя зовут…
– Селестиниадиранта, – прогудела крепкая краснощекая девица то ли с примесью великанской крови, то ли просто любительница хорошо покушать.
– Да, Селести… Селестин… короче, она не поделила с ним торговые интересы, а вон Витка – так она преследовала Блондина с целью женить его на себе последние полгода.
– А ей-то зачем было Лима убивать? – удивилась я, пораженная разносторонности Блондиновых интересов.
– Чтобы никому не достался, – охотно сказала тоненькая вертлявая девчушка. – А ты чего пыталась его убить?
– Да мы когда-то деловые сферы не поделили, к тому же я ему отказала в отношениях. И еще Лим очень не любит моего жениха.
– Добро пожаловать в семью, – хихикая, сказала Блия, освобождая мне место на нарах.
– Я не поняла, сюда что, сажают всех, кто был хоть как-то знаком с Блондином?
– Нет, кто имел хоть какую-то причину его убить, – сказала Витка. – Нас поначалу посадили в одну камеру с уголовницами, но потом пришлось выделить нам отдельное помещение. Все-таки мы в основном из приличных семей.
– Один, два, три… семнадцать, восемнадцать, – пересчитала я девушек, для верности тыкая в них пальцем. – Ах да! Я – девятнадцатая. И что мы здесь все делаем?
– Задержаны до выяснения обстоятельств.
– Абсурд какой-то!
– У Блондина папашка – начальник большой, – сказала Блия. – Надо же ему отчет предоставить о проделанной работе.
– Меня не одну взяли, с другом. Интересно, он с уголовниками сидит или тоже с такими же «до выяснения»?
– Да парней уже две камеры набили, – поделилась Витка. – Мне стражник по секрету рассказал.
Я вздохнула с облегчением, потому что волновалась за Отто. А если он сидит с такими же добропорядочными, как и он сам, то полугном найдет чем заняться. Будет заводить полезные знакомства и слушать последние сплетни.
– А у меня завтра экзамен – защита диплома, – пожаловалась я.
– Это еще что! Вот меня вытащили из постели одного красавчика, у которого я осталась после вчерашней вечеринки, – весело сказала Блия. – Я надеялась, что у нас завяжутся серьезные отношения, но, видно, не судьба.
Теперь я поняла, почему ее платье было таким открытым и воздушным. Да, не повезло девушке!
На обед нам дали нечто, похожее на сероватый склизкий блин.
– Что это за гадость? – спросила Тяка.
– Овсянка! – радостно сказала я, понюхав варево. Впрочем, чтобы догадаться, что это, мне необязательно было нюхать. Овсяная каша, забытая на плите в большом количестве воды, всегда превращалась в подобную малоаппетитную массу.
– Я это есть не буду!
– Ну и зря, – сказала я, глотая кашу. На вкус она оказалась ничем не хуже моей собственной стряпни, в каше даже было масло. – До вечера больше ничего не дадут, будет у тебя желудок урчать.
– Не будет, я редко ем. Я питаюсь духовной пищей, – прошептала Тяка, вздыхая так, что грудь в ажурном платьице стала похожа на работающие кузнечные мехи. – Вам, предпочитающим земную пищу, этого не понять.
– Куда уж нам, – согласилась я.
– Отдай мне свою порцию, – попросила купеческая дочь с непроизносимым именем.
Я почувствовала досаду – я тоже хотела еще кашки, чего бы не набить желудок на дармовщинку.
– А кто хочет мою кашу? – спросила одна из девиц.
– И мой чай, он невкусный, без меда!
Слопав четыре порции каши и напившись чая, я почувствовала потребность прилечь – набитый желудок требовал горизонтального положения для процесса переваривания. Развалившись на верхней полке, я удовлетворенно срыгнула и подумала, что в тюрьме, в сущности, не так уж и плохо. Если бы еще пиво давали…
Вечером, плотно отужинав перловой кашей с малосольным огурчиком, я потребовала начальство. Начальство явиться не пожелало. Тогда мы с Виткой быстро организовали концерт – аккомпанировали тарелками и ложками тоскливым завываниям Тяки (которые назывались «душещипательные романсы о любви»). Стражники недолго выдержали демонстрацию высокого искусства и прислали небезызвестного капитана Анксе.
– Спокойно, девицы! – попросил он, вытирая пот с лысины.
– Мы требуем переговоров, – заявила я. – Иначе мы продолжим наш концерт.
– Нет, мы его усилим! – поддержала меня Блия.
Капитан вздрогнул:
– Каковы ваши требования?
– Вы дадите мне справочку, что я сидела в тюрьме, а не прогуливала экзамен? – спросила я.
– Мне нужна теплая одежда! Ночью холодно! – закричала Блия.
– Дайте нормальной еды!
– Подушки!
– Одеяла!
– Чаю с медом!
– Перинку!
– Расческу!
– Почему в камере нет зеркала?
Капитан стражи кивал, потом не выдержал и сбежал.
– Девочки, готовься! – скомандовала Блия. – Поем «Плач по загубленной молодости».
– Она длинная очень, я всех слов не знаю, – сказал кто-то.
– Ничего, будем петь, пока помним, а потом начнем сначала.
Через полчаса нам принесли подушки, теплые одеяла, полосатые фуфайки и огромную кастрюлю картошки с мясом.