— Скажи, Роман, ты уверен, что тот эльф, который с твоих слов руководил вашим похищением, был готов отдать тебя Левашову, так сказать, на растерзание?
Я ожидал вопросы про похищение и про то, как и откуда мы выбирались с Левашовым, поэтому немного растерялся. Заметив это, Милютин пояснил:
— Это очень важно. Ты ведь, как никто другой в курсе, что в последнее время кто-то похищает одарённых подростков.
— В курсе, — подтвердил я.
— Мы хотим понять, связаны ли как-то ваши похитители с теми, кто охотится за подростками. Если тобой действительно были готовы пожертвовать, то, скорее всего, не связаны.
— Мне показалось, что готовы. Эльф, вообще, на меня особо не обращал внимания. А вот то, что Левашов пытался угрожать Арине, его разозлило. Эльф так и сказал, что Арина им нужна, а я нет.
— При том что ты явно более одарённый… — задумчиво произнёс Милютин. — Впрочем, это было бы слишком просто.
— Раз вы так говорите, значит, тех, кто пытался нас с Милой убить в лесу, не нашли.
— Не нашли. И не просто не нашли, а даже не представляем, где искать. Ваш случай — единственный за всё время похищений, когда они оставили свидетелей. Обычно никаких следов.
— А ребята, которые с нами были и в лес убежали, они спаслись?
— Да. Их всех нашли.
— А они описали похитителей? Я боюсь, что мы с Милой могли ошибиться на эмоциях. Всё же у нас стресс был больше.
— Все описали. На основании этих описаний сделали фотографии. Но проблема в том, что никого с этих фотографий нет в наших базах. Вообще никого. А эти похищения одарённых подростков — одна из наших главных проблем сейчас. Любая информация о них — на вес золота. Некоторые надежды были, что эти преступники как-то связаны с вашим похищением, но ты утверждаешь обратное.
— Я не могу утверждать, что они не связаны, — сказал я. — Но я уверен: мной собирались пожертвовать, чтобы успокоить Левашова. Он и Арина были нужны нашим похитителям больше, чем я. Поверьте, Иван Иванович, мне очень хотелось бы Вам помочь, я представляю, сколько проблем создают те, кто на нас тогда напал в лесу, но с Левашовым были явно не они.
— Очень много проблем они создают, Роман. Очень. Ладно, времени у меня сейчас мало, главный интересующий меня момент я прояснил, а официальные показания непосредственно по похищению ты потом в управлении следователю дашь.
Милютин встал из-за стола, достал из кармана визитную карточку, протянул мне и сказал:
— На всякий случай. Это номер моего личного телефона. Он всегда на связи. Если вдруг ты что-нибудь вспомнишь: любую деталь, пусть, на первый взгляд, даже незначительную — звони! Это касается и происшествия в лесу, и позавчерашнего похищения.
— Хорошо, — сказал я, взяв карточку. — Если хоть что-то вспомню ещё, сразу же позвоню.
— Номер запомни, а карточку сожги. И по телефону никаких имён.
— Вы меня можете не узнать, у меня по телефону голос совсем другой, — предупредил я.
— Представишься… — Милютин замолчал, призадумался, затем оглядел меня, улыбнулся и добавил: — Человеком в банном халате!
Меня это рассмешило, и я тоже улыбнулся. Иван Иванович подмигнул мне и быстро покинул комнату. А я принялся рассматривать визитную карточку. Она была из плотной бумаги ослепительно белого цвета и не содержала никаких надписей, кроме одного номера телефона.
Я выучил номер Милютина довольно быстро, но сразу сжигать визитку не стал. Около часа посмотрел телевизор, после проверил, помню ли номер. И лишь убедившись, что он осел у меня в памяти надёжно, положил визитку на ладонь и, вызвав небольшое пламя, сжёг карточку. После чего вновь принялся «щёлкать» пультом по телевизионным каналам.
Так я просидел до ужина, который принесли в семь вечера. Он тоже оказался очень вкусным и настолько сытным, что я понял: если так усиленно питаться и сидеть перед телевизором, то даже за несколько дней это отразится на моей форме. В имении явно был спортивный зал если не для хозяев, то как минимум для сотрудников службы безопасности. Стоило попросить князя, чтобы мне предоставили к нему доступ.
После ужина я решил немного попрактиковаться в магии. Когда я вызывал на ладони пламя, чтобы сжечь визитку, у меня не сразу получилось это сделать, будто контакт с Силой был не стопроцентным. Возможно, это было связано с недавними инъекциями серебра, и ничего страшного в это не было, но всё же я насторожился и решил немного позаниматься — отработать хотя бы простейшие заклятия до восстановления полного контакта с Силой.
Занимался я до десяти часов вечера, а в начале одиннадцатого отправился спать, твёрдо намереваясь утром поднять вопрос, чтобы меня пускали в спортивный или тренажёрный зал хотя бы на час в день. Но перед тем как залезть под одеяло, я услышал негромкий стук, доносящийся из гостиной. Отправился в эту комнату и увидел на балконе Арину, постукивающую ногтем по стеклянной двери. Я подошёл к балкону и открыл дверь.
— Ты как сюда проникла? — шёпотом спросил я княжну.
— А что сложного в том, чтобы залезть на балкон первого этажа? — удивилась Арина.
— А охрана?
— Какая охрана? Тебя никто не сторожит. У нас усадьба так охраняется по периметру — мышь не проскочит. А внутри какой смысл?
— Ну мне казалось… — начал я и понял, что сказать-то особо и нечего.
— Пойдём прогуляемся, — предложила Арина и, заметив мою настороженность, пояснила: — По территории, разумеется. Тут у нас небольшой внутренний садик есть. А то я весь день просидела перед телевизором, скука несусветная. А позвонить никому нельзя. Хоть с тобой поболтать о какой-нибудь ерунде перед сном.
— Ну пойдём, — сказал я. — Надеюсь, этот садик недалеко, и нас не заметят, пока мы туда-обратно ходить будем.
— Ты у Левашова в подвале смелее был, — сказала Арина и громко рассмеялась.
— Тише ты! Левашову я не обещал сидеть и не выходить. А твоему отцу дал слово.
— Ему важно, чтобы мы никому не попались на глаза. Если не попадёмся, значит, не подвели. Пойдём уже!
Не сказать, что мне очень хотелось болтать о какой-нибудь ерунде, как выразилась княжна, но прогулка перед сном однозначно лишней не была. Я быстро переоделся в любезно предоставленную мне утром униформу охранника, мы через балкон выбрались на улицу, и Арина повела меня показывать тот самый садик.
Он оказался совсем рядом, мы дошли до него за полминуты. Садик был небольшим, ухоженным, с беседкой и фонтаном. Арина отправилась прямиком в беседку, присела на лавочку и махнула мне рукой, призывая сесть рядом. Я подошёл к княжне и, чтобы завязать хоть какой-то разговор, спросил:
— К тебе Иван Иванович приходил?
— Нет, — ответила девушка. — С утра папа заходил, потом два раза мама в течение дня. А всё остальное время я тупила перед телевизором да поглощала углеводы.
Арина рассмеялась, да так громко, что я невольно огляделся по сторонам. Меня не отпускало ощущение, что нас в любой момент могут обнаружить, и тогда придётся объясняться, почему я нарушил данное князю слово. А пока я об этом думал, княжна встала, подошла ко мне, крепко обняла меня и поцеловала.
Это было неожиданно. Не то чтобы совсем непредвиденно, всё же я допускал, что Арина может начать флиртовать со мной, но что она сделает это именно так — я не ожидал. Поцелуй был горячим и страстным, как тогда в подвале у Левашова. Впрочем, Арина в принципе была девушка горячая, поэтому сильно меня такой напор не удивил — возможно, она по-другому и не умела целоваться.
А ещё меня накрыли её эмоции. Я почувствовал исходящие от девушки волнение и страсть. И надо признать, эти эмоции накрыли меня с головой. Всё же гормоны штука непростая — противостоять им сложно, особенно в шестнадцать лет. И особенно когда тебя целует красивая сексуальная девушка, одновременно транслируя тебе на ментальном уровне свои чувства.
Противостоять этому было сложно. Практически невозможно. Но нужно было брать себя в руки любой ценой и всё же как-то выходить из этой ситуации. Причём просто взять и резко отстранить от себя Арину я не мог — не хотел, чтобы ей показалось, будто она мне неприятна.
Стараясь контролировать свои эмоции, я осторожно приобнял Арину и позволил ей целовать себя, все силы сконцентрировав на том, чтобы удержаться и не броситься в эту пучину и не наделать вещей, о которых потом пришлось бы сильно жалеть.
Я понимал, что Арина мне не пара, я помнил, что меня ждёт в общежитии Мила, и представлял, как на такое отреагирует Зотов — всё это требовало незамедлительно прервать поцелуй. Но он затягивался. Как тогда в подвале перед Левашовым. Только теперь зрителей не было, теперь никто не играл, и всё было по-настоящему.
И я чувствовал, как пальцы княжны всё сильнее впиваются в мои волосы, а её губы становятся всё горячее, как она прижимается ко мне всем телом, и я ощущаю биение её сердца. Мои руки невольно заскользили по её спине к талии, и я отчётливо понял: у меня есть буквально пара секунд, чтобы всё это остановить — потом будет поздно.
И тут мне на помощь пришёл кто-то неизвестный. Впрочем, если бы от меня что-то зависело, я бы предпочёл от такой помощи отказаться. Меня чуть ли не пронзило насквозь невероятно сильной эмоцией, настолько мощной, что я невольно вздрогнул, когда её ощутил. И вздрогнуть было отчего — я ещё никогда не ощущал такой сильной, концентрированной, направленной прямо на меня ярости.
Я прямо чувствовал, как меня хотят растереть в порошок. И желание это было настолько сильным, что оно вытеснило даже бурные эмоции Арины. Неприятный холодок пробежался по моей спине, и сердце бешено застучало. А самым ужасным было то, что эта, казалось бы, и без того запредельная ярость стремительно усиливалась.
Глава 9
Мне стало настолько неприятно от обрушившихся на меня чужих эмоций, что я невольно вздрогнул и поёжился. Казалось, сейчас мне в спину прилетит какой-нибудь ледяной кол или молния, или просто пуля. Всё это не осталось не замеченным Ариной, и она немного снизила напор, чем я не преминул воспользоваться. Я прекратил целоваться, немного отстранился от княжны и сказал: