Самойлов покраснел, засопел, но не успел что-либо ответить, как слово взял магистр.
— Господа! Сейчас не время выяснять отношения! — громко произнёс Константин Романович. — Гордей Семёнович, наша общая вина в сложившейся ситуации тоже присутствует — не стоило нам так всецело полагаться на молодого графа. Но и отрицать, что он действительно всё провалил, не стоит, Афанасий Кириллович! Что есть, то есть, чего уж тут.
— Борис признал свою вину ещё на прошлом заседании, — сказал Самойлов. — И мы дали ему три недели, чтобы он зачистил всех, с кем хоть как-то сотрудничал. Сегодня он должен был отчитаться о проделанной работе.
— Так, может, он поэтому и отсутствует, что отчитываться не за что? — спросил глава рода Гагариных.
Старый граф Самойлов метнул на Гагарина гневный взгляд, но на конфликт решил не идти и лишь произнёс:
— Никто, кроме Бориса, не знает, что с ним произошло или происходит. Возможно, в этот самый момент он заканчивает зачистку. Я допускаю, что он мог немного не уложиться по срокам, но я уверен, он всё сделает как надо.
— Чтобы было как надо, следует зачистить самого важного свидетеля — Левашова, но насколько я знаю, он в бегах, — сказал магистр Самойлову, а затем обратился ко всем остальным: — Но я соглашусь с Афанасием Кирилловичем. Выдвигать какие-либо предположения до возвращения Бориса Афанасьевича не стоит. Давайте уж дождёмся его. Надеюсь, он отсутствует сейчас по очень уважительной причине и ещё больше надеюсь, что он вернётся из Новгорода с хорошими новостями.
— А я думаю, что он просто сбежал! — неожиданно для всех громко произнёс Николай Константинович Седов-Белозерский.
— Да что Вы себе позволяете, князь?! — возмущённо воскликнул Самойлов. — Потрудитесь извиниться!
— Я предпочту вместо этого объясниться, — ответил Николай Константинович. — За последний месяц Борис трижды приезжал ко мне домой — рассказывал, что не представляет, как и где искать Левашова, спрашивал советов. А во время последнего визита сказал, что он в отчаянии и попросил помощи. Очень специфической. Мне пришлось отказать.
— Какую именно помощь он попросил? — спросил Самойлов.
— Он хотел, чтобы я по-семейному, по-свойски выяснил у магистра, какое наказание может ожидать Бориса, если он не найдёт Левашова. Сами понимаете, эту просьбу выполнять я отказался. Но я предложил привлечь к поискам моего шурина, князя Волошина. У него хорошие связи среди людей. Борис отказался.
— И лишь на основании того, что он просил Вас поговорить с магистром, Вы выдвигаете такое оскорбительное обвинение? — спросил Самойлов.
— Не только, — ответил Николай Константинович. — Борис поинтересовался, что будет, если он не сможет найти Левашова до сегодняшнего собрания, и я ответил, что ничего хорошего. Я имел в виду, что ничего хорошего не будет, если такой ценный свидетель, как Левашов, останется в живых. Но Борис, видимо, принял мои слова на свой счёт.
Старый граф Самойлов хотел опять возмутиться, но магистр не дал ему этого сделать. Константин Романович громко кашлянул и ещё громче произнёс:
— Господа! Через неделю состоится внеочередное совместное заседание обеих палат парламента. Кесарь планирует выступить на нём с очередной инициативой. И скорее всего, он предложит утвердить дату референдума по вопросу о восстановлении монархии. Если Романов сможет это продавить, то потом на референдуме бороться с ним будет намного сложнее, нежели сейчас не допустить этот референдум. Ведь мы все понимаем, что монархию Романов реставрирует лишь с одной целью — чтобы взойти на престол. К сожалению, многие эльфы забыли исторические уроки и не видят той опасности, что обязательно будет исходить от императора-человека. Мы должны не допустить этого любой ценой и любым способом.
Магистр дал членам совета переварить информацию и добавил:
— Предстоящее заседание — это проблема поважнее, чем отсутствующий сегодня граф Самойлов или скрывающийся Левашов. У нас есть время, чтобы дождаться возвращения первого и ликвидировать второго. А вот до совместного заседания Дум всего пять дней! Поэтому давайте сосредоточимся на решении главной проблемы!
— Полностью с Вами, согласен, Константин Романович! — поддержал магистра глава рода Уваровых. — Предстоящее голосование по дате референдума — действительно сейчас самая важная проблема. Только вот есть ли у неё решение?
— Есть! — твёрдо ответил старый князь Седов-Белозерский. — Но придётся эти пять дней серьёзно поработать.
*****
Князь Глебов и граф Милютин сидели за столом в комнате для допросов. Начальник столичного департамента Комитета федеральной безопасности отстучал небольшую дробь пальцами по столу и сказал:
— С другой стороны, почему бы и нет? Какие у него ещё есть варианты?
— Нельзя недооценивать человеческую глупость, — ответил руководитель администрации кесаря.
— Тоже верно, но он вроде не дурак.
— Вот сейчас и узнаем.
Отворилась массивная металлическая дверь, и охранник ввёл Егора, проводил его к столу и усадил на стул.
— Сними с него наручники! — велел Милютин охраннику, и тот сразу же выполнил приказ.
Егор с удивлением посмотрел на Ивана Ивановича и потёр запястья. Охранник тем временем не знал, что ему делать. Обычно он сразу же выходил, но оставить пленника без наручников не решался.
— Всё нормально. Подожди за дверью! — сказал охраннику Милютин, и тот покинул комнату.
Едва за охранником закрылась дверь, глава столичного КФБ обратился к Егору:
— Ты сейчас удивишься, то мы решили тебя отпустить.
— Как это отпустить? — не поверив своим ушам, переспросил пленник.
— Вот так — просто отпустить. Нам кажется, что наше общение с тобой зашло в тупик. Мы хотим сотрудничества, а ты отказываешься на него идти. Нам кажется, это от недоверия. И поэтому мы решились на, так сказать, жест доброй воли — мы тебя отпускаем.
— Вот просто так берёте и отпускаете? — спросил Егор.
— Нет, не просто так, — включился в разговор Глебов. — У нас есть одно условие.
— Ну вот с этого и надо было начинать, — пробурчал пленник.
— Ты не раскисай, условие пустяковое, — сказал Родион Степанович. — Я дам тебе телефон, а ты пообещай, что не выбросишь его в течение часа после того, как тебя отпустят.
Сказав это, Глебов достал коробку с новым телефоном, положил её на стол и толкнул в сторону пленника.
— Будете через него за мной следить? — спросил Егор.
Глава администрации кесаря рассмеялся и сказал:
— К чему такие сложности? Хочу напомнить, молодой человек, что ты в течение нескольких часов был в наших руках без сознания. Как минимум мы могли засунуть тебе жучка в задницу, а как максимум наложить магическую метку.
Егор насупился, а Глебов снова рассмеялся. После чего сказал:
— Телефон — это просто телефон. Для того чтобы ты мог мне позвонить.
— Зачем? — поинтересовался пленник.
— Я уверен на девяносто девять процентов, когда ты выйдешь отсюда и в спокойной обстановке обдумаешь наше предложение о сотрудничестве, то найдёшь его невероятно привлекательным.
— И что в нём такого привлекательного?
— Защита от твоих бывших работодателей, — сказал Милютин. — Сохранение жизни. По-твоему, это непривлекательно?
— А где гарантии, что вы меня не обманете?
— Гарантийное письмо на фирменном бланке КФБ с моей личной подписью устроит?
— Ну вот, я так и думал, — вздохнул Егор.
— Вот как раз таки чтобы ты так не думал, мы тебя отпускаем, — опять подключился к разговору Глебов. — Тебя оставят в центре города, и ты сможешь идти, куда захочешь. Хоть на вокзал беги, да в Москву поезжай. Делай что хочешь. Только не выбрасывай телефон в течение часа. Это единственное условие твоего освобождения!
— И обязательно в течение этого времени серьёзно подумай над нашим предложением! — добавил Милютин. — Ну и не вздумай звонить и рассказывать своим работодателям, где ты был.
— Ну об этом могли бы и не говорить, — Егор усмехнулся. — Я всё же не совсем тупой, понимаю, что меня сразу же грохнут.
— Хорошо, что понимаешь, — сказал Глебов. — Тогда бери телефон и свободен! Там в коробке есть ещё немного денег. Посиди в кафе, перекуси, выпей кружечку пива или чашечку кофе, перезагрузи голову. Взвесь всё на свободе, а не у нас в подвале. Мы очень хотим, чтобы ты с нами сотрудничал. И мы можем за это многое тебе дать. Мы хорошие покровители. Наказывать тебя смысла уже нет. А вот помочь нам ты можешь.
— А если я откажусь?
— Это ты сейчас думаешь, что точно откажешься. Потому мы тебя и отпускаем. Это наш жест доброй воли. Мой опыт показывает, что человеку нужен час, чтобы решиться. Я почти уверен, через час после того, как тебя отпустят, ты нам позвонишь. Только не вздумай выбросить телефон.
— А если я всё же его выброшу? — спросил Егор. — Не сразу, конечно, а потом через час? Если я не захочу с вами сотрудничать? Что тогда?
— Тогда мы признаем, что ошиблись в тебе. Но давай не будем загадывать.
Глебов нажал на кнопку, раздался звонок, и в комнату быстро вошёл охранник.
— Передай бывшего задержанного Соломину! — сказал вошедшему глава столичного КФБ, сделав акцент на слове «бывшего». — Он знает, что с ним делать. Наручники не надевай.
Когда охранник вывел Егора из комнаты, Милютин сказал:
— Ну что, Родион Степанович, засекаем время?
— Уже, — ответил Глебов, запустив таймер на телефоне.
— Не терпится узнать, что же вы с Александром Петровичем придумали. Прямо не представляю, что должно произойти, чтобы он через час позвонил.
— Через час не позвонит, — ответил Глебов. — Где-то через час десять позвонит.
— А как Вы смотрите на то, чтобы не просто ждать звонка, а потратить это время с пользой?
— Надеюсь, Вы об обеде говорите, Иван Иванович?
— О нём самом, Родион Степанович!
— Смотрю на это дело с одобрением!
*****
Для обеда в честь дня рождения сестры Милы мы выбрали ресторан «Кристалл». Это было элитное