– Ничего не бойтесь. Будьте откровенными со мной и со своим женихом. А главное, с самими собой.
Алианы взволнованно кивали, кусали губы и бросали на его вельможество взгляды исподлобья.
Зрители в лице неразлучной парочки старейшин, которых я часто видела вместе, скрылись за дверями смежного с гостиной зала.
– Эсселин Сольвер, – позвала меня морканта, собираясь проследовать за гостями, – вы первая.
Несмотря на то что радушная хозяйка изо всех сил старалась нас упокоить, на меня одна за другой накатывали волны дрожи. Я поднялась, не чувствуя под собой ног.
Сделала шаг, другой и услышала холодный, властный голос:
– Эсселин Сольвер оставим напоследок. У меня к ней будут дополнительные вопросы.
Ах ты ж айсберг двуногий!
От такого заявления я оторопела. Так и осталась стоять, мысленно посылая Герхильда во все те места, которые Леан советовал посетить Мабли.
– Как будет угодно вашему великолепию, – после короткой заминки пробормотала эссель Примела и предложила Гленде стать первопроходцем.
Дополнительные вопросы? Господи-и-и…
Меня начало знобить. Подозвав служанку, шепотом попросила заменить бодрящий настой успокаивающим. Лучше – снотворным. Чтобы проспать до возвращения в замок.
Глотая местный аналог валерьянки, мысленно уговаривала себя раньше времени не отчаиваться. Эссель Примела не даст меня в обиду. Ведь не даст же? Она не только подруга Блодейны (надеюсь, что не заклятая), но еще и сердобольная. У нее это на лбу под вуалью написано. Поможет выкрутиться. Обязательно поможет!
Алиан по очереди поглощал полумрак зала. Одни возвращались, сияя. Другие, как Хелет, будто в воду опущенные. Как потом выяснилось, у них с тальденом ни одного ответа не совпало.
Меня по распоряжению наследника пригласили последней. Створки распахнулись, выпуская довольно улыбающуюся Керис и впуская совсем не улыбающуюся меня.
Будто в пасть к дракону вошла.
Оставалось надеяться, что вскоре удастся из нее выйти. Целой и невредимой.
Меня встречали сумрак и тишина. Зловещие, я бы сказала. Здесь все казалось зловещим и устрашающим. Особенно странные пузыри, облепившие потолок и стены – от них исходило холодное свечение. Я бы их сравнила с экзотическими медузами, непонятно с какой целью выловленными из океана и трофеями развешенными по всему залу. Живыми. Гигантские пузыри и правда выглядели живыми. Шевелились, то раздуваясь, как детская жвачка, то схлопываясь с неприятным хлюпаньем, почти сливаясь с камнем, а потом снова надувались. Как будто внутри каждого билось сердце. Некоторые сферы гасли, погружая во тьму отдельные участки зала, в то время как другие начинали светиться ярче.
Смотрелось одновременно и красиво, и жутковато.
В дальнем углу, где странная «обшивка» не зажигалась, кто-то негромко покашливал, шуршал одеждами, шептался. Сердце испуганно екнуло, но я тут же себя успокоила, вспомнив о зрителях – вездесущих старейшинах. Что же касается его несравненности, он восседал в центре фантастического помещения. Обласканный, словно светом прожектора, мерцанием свисавшего с потолка пузыря. Вот будет дело, если это осклизлое нечто шмякнется Герхильду на голову. Хотя я точно не против такого поворота.
Пока Ледяной, весь такой из себя задумчивый и сурово-мрачный, встречал меня отмороженным взглядом, мадам ведьма разгуливала по залу, монотонно стуча каблуками. Пальцы морканты скользили по сферам, как будто она общалась с ними при помощи прикосновений. А те откликались, тянулись за своей хозяйкой, сверкая и раздуваясь.
Ясноликая, куда я попала…
Утонув в кресле напротив венценосного, я замерла, смиренно сложив руки на коленях. Хорошо хоть не предложили сесть на пуфик у ног Ледяного. В Адальфиве бытует мнение, что место женщины рядом с мужчиной на уровне плинтуса.
Печально вздохнула. Фьярра небось там отрывается по полной. Уже, наверное, почувствовала вкус свободы и вседозволенности. Интересно, захочет ли возвращаться? Или Блодейне ее мнение без разницы?
– Мы с Визари связаны разумами, – отвлек меня от размышлений о доме голос морканты. Эссель Примела приближалась. Струившаяся по лицу вуаль мягкими волнами ниспадала на плечи женщины, колыхалась в такт ее движениям. – Все, что улавливаю я, чувствует и она и отражает это, окрашиваясь в разные цвета. Оттенки темного означают ложь, яркие – сомнения или попытку выдать желаемое за действительное. Ну а светлые – искренность. Если его великолепию будет угодно, я растолкую каждый оттенок ваших ответов.
Еще бы ему не было угодно!
Пузыри на стенах согласно захлюпали и заиграли всеми цветами радуги. Я невольно улыбнулась. Рисуется. Позерша. Интересно, эта Визари и правда разумная? Какой необычный проектор чувств… Лучше б с помощью него выяснили, кто подбросил Даливе отравленную накидку, а не фигней страдали, проверяя нас на очередную сочетаемость с этим бесхвостым ящером.
Но кто я такая, чтобы давать советы магам. Им лучше знать, как вести расследование.
– Визари будет проецировать только мои чувства? А если его великолепие, – мельком глянула на тальдена, после чего перевела взгляд на пузырь сверху и в который раз пожелала ему скорейшего приземления, – будет лукавить в своих ответах?
– Лукавство – это по вашей части, эсселин Сольвер.
Ну давай же! Миленький, ну что тебе стоит шлепнуться на этого дракона драконского!
Не успела так подумать, как серебряный контур сомкнулся вокруг моего кресла: я тоже оказалась в зоне риска, то есть под замерцавшей сферой, прежде пребывавшей в «выключенном режиме». Оттого поначалу ее не заметила.
Ощущение, что нахожусь в телевизионной студии, с каждой минутой усиливалось. Все происходящее уж больно напоминало ток-шоу. Сумасшедшее, правда, немного. Для сюрреалистического сна вполне сгодится. А вот для реальности – явный перебор.
Жаль, ущипнув себя, не смогу проснуться.
– Здесь испытывают вас, эсселин, а не его великолепие, – мягко проговорила женщина и внимательно на меня посмотрела. – Не волнуйтесь, все будет хорошо.
Передо мной возвышался столик с аккуратной стопочкой листочков и чернильницей, из которой торчало седое перо.
– Итак, Фьярра! – заговорила хозяйка замка. – Чтобы вам было проще настроиться, первые вопросы будут совсем легкими.
Разминочными.
– С подсказками, – обрадовала меня морканта. – Иными словами, с возможными вариантами ответов. Выбирайте наиболее вам близкий. И не дрожите, я не кусаюсь, – тихонько рассмеялась женщина. – Его великолепие тоже.
Насчет последнего могу поспорить.
– Дальше вопросы пойдут сложнее, и вам придется отвечать на них самостоятельно. Эсселин Сольвер, все ясно?
Кивнула обреченно.
– Ну что ж, тогда начнем.
Свечение у нас над головами стало ярче. Теперь я почти не видела Скальде. Глядя на тальдена, вынуждена была жмуриться – свет ослеплял. Но так даже лучше. Надоело то плавиться, то заледеневать под его взглядами. Сейчас нужно быть собранной и спокойной. И если бы Герхильд не стращал дополнительными заданиями, все было бы замечательно.
Я снова как будто стала студенткой, а он был моим строгим преподом. Придирчивым и очень вредным. И короткая юбка на этом «экзамене» вряд ли поможет. Только честность, которой ему так хочется.
Взгляд скользнул по темным линиям строчек. Вопрос и правда был легким:
Если императорский замок окажется в осаде, о чьем спасении я побеспокоюсь в первую очередь?
а) о спасении себя любимой;
б) о дражайшем супруге и детях;
в) я императрица, и моя главная обязанность – защищать подданных до последнего своего вздоха. Заплатить любую цену за их жизни и свободу.
А все остальное побоку.
Будь моя воля, я бы, не задумываясь, выбрала второе. Подданные подданными, но своя рубашка ближе к телу, то есть семья важнее. Возможно, я эгоистка, но если бы жизнь моих детей и правда оказалась в опасности, ни о чем другом я бы просто не могла думать. Но его великолепие, разумеется, выберет третье, и, чтобы совпасть с ним во мнении, поставила жирную кляксу возле последнего варианта ответа.
– Готово, – кашлянула, нарушая молчание.
Эссель Примела забрала листок у Скальде и велела:
– Отвечайте, Фьярра.
– Если бы я была императрицей, то разделила бы судьбу своих подданных, как и подобает истинной правительнице.
Красиво сказала. И голос даже не дрогнул. А сферы, раскрываясь… единодушно наливались ярким жемчужным светом.
Вздохнула облегченно, да так и замерла, забыв выпустить из легких воздух. Сидела надутая, словно копировала Визари, пока в сознании эхом звучало драконье властно-непреклонное:
– Не верю!
Станиславский хренов.
– Не верите, ваше великолепие? Но как же? – растерянно переспросила колдунья. – Я не чувствую в ней фальши. И Визари тоже.
– Не потому ли не чувствуете, что воспитательница моей невесты – ваша давняя подруга? – сделал коварный выпад Герхильд.
Мне поплохело. Мадам ведьме, кажется, тоже. Я не видела выражения ее лица, но по тому, как расширились аметистовые глаза и дрогнули кончики пальцев, затянутых в атласные перчатки, поняла: морканта занервничала.
– Вы в чем-то меня обвиняете, ваше великолепие? В дружбе с эссель Блодейной? – вздернула подбородок женщина, изо всех сил стараясь изобразить оскорбленную невинность.
Но у нее это не получилось.
Сферы над головами больше не ослепляли. Приглушенный свет серебряными брызгами расплескался по залу, образовав вокруг нас идеальной формы окружность. Мы были совсем близко, я и Скальде, в одном световом круге. Но чувство такое, будто нас разбросало друг от друга на непреодолимые расстояния в десятки световых лет.
– Не обвиняю. Предупреждаю просто. К вам часто обращаются за помощью в отборах. Платят щедро. Если пойдут слухи, что вы обманули дракона… Вы ведь не единственная морканта, обладающая таким даром. Есть и другие.
– Вы ошибаетесь, ваше великолепие, – совсем неубедительно соврала ведьма и продолжила мямлить, испуганно пятясь к своей пупырчатой сообщнице: – Я бы ни за что вас не подвела. Никогда.