Ледяной сидел, широко расставив ноги. Руки покоились на резных подлокотниках кресла. Выглядел расслабленным и безмятежным. В то время как я в эти самые подлокотники напряженно впивалась ногтями, представляя на их месте ничего не выражающую физиономию Скальде.
Пропустив мимо ушей лепетание хозяйки замка, пытавшейся неудачно оправдаться, тальден обратился ко мне голосом, лишенным всякой эмоциональной окраски:
– А вас, эсселин Сольвер, за нарушение правил могут исключить из отбора.
– Но вы ведь не доставите мне такого удовольствия?
Сказала и почувствовала, как меня распинают в кресле взглядом. Долго так, со смаком.
– Все будет зависеть от того, перестанете ли ломать комедию.
Я бы тебе сейчас с удовольствием что-нибудь сломала.
– И как, по-вашему, я должна была ответить? Наверное, считаете меня законченной трусихой и эгоисткой, которую не волнует ничего, кроме собственного благополучия.
Секунда, две, и тихие слова, потянувшиеся от него до меня:
– Вы бы спасли семью. Ответ был написан у вас на лице. Не понимаю, зачем обманываете…
Может, взыграла паранойя, но в тот момент показалось, что Скальде имел в виду совсем другое. Не глупый вопрос про осаду замка, а бремя лжи, которое я продолжала на себе нести.
Устало откинулась на спинку кресла. Как же все это надоело… Мало того что на меня постоянно давит Блодейна. Так теперь еще все время чувствую прессинг со стороны Герхильда.
Зачем обманываю? Да потому что я тебя не знаю! Не. Зна-ю. Даже предположить боюсь, на что окажешься способен, узнай, что никакая я не алиана. Не невинная дева, а замужняя женщина, на протяжении семи лет отдававшая себя другому. И на отбор я согласилась только из-за него. Из-за мужа.
От таких откровений, подозреваю, Герхильд будет в «восторге». Диком, безумном, крышесносном. Он ведь гордец, каких поискать. А что может натворить обладающий практически безграничной властью гордец-тальден с уязвленным самолюбием? На кого обрушит всю силу своего гнева?
Большая вероятность, что на маленькую фальшивую алиану.
Когда я поддаюсь своим чувствам и растекаюсь перед ним сладкой лужицей, Герхильд тоже лапочка лапочкой. Но как только что-то становится ему не по нраву, он превращается в того холодного отчужденного незнакомца, которого два месяца назад я повстречала на площади Хрустального города. Незнакомца, который внушал страх.
Но… сколько же можно бояться! В разум плеснуло злостью и раздражением.
– А можно свой вариант ответа?
Эссель Примела обреченно махнула рукой, мол, валяй, отвечай.
– Его великолепие прав, я бы в первую очередь подумала о семье. – Выпрямилась в кресле и добавила спустя мгновение: – О детях. А муж пусть бы жертвовал собой, сколько влезет. Он ведь дракон. Хранитель мира во всем мире.
– И вы бы тем временем, пока муж жертвовал, умоляли Претемную Праматерь сделать вас вдовой, – издевательски ухмыльнулся Герхильд.
Холодный, колючий. Истинный Ледяной.
Чужой.
– Нарываетесь на откровенность?
– Это был не вопрос, эсселин Сольвер. Утверждение.
– Оказывается, мы с вами иногда все-таки сходимся во мнениях.
Зал окрасился разноцветными огнями – этакое северное сияние в мини-формате. Может, Визари заболела? По идее, на этом моменте должна была рассыпать по залу жемчужные горошины света.
Зрители возмущенно шептались, недовольные поведением самой «любимой» своей алианы, да и просто моим присутствием в зале. Перешептывания магов звучали все громче. До меня уже долетали негодующие реплики, что-то про наглость и беспардонность некоторых малолетних выскочек.
– Выйдите!
От рычащих ноток в голосе тальдена я аж подпрыгнула в кресле. Его грозность истолковал мое движение по-своему и осадил холодно:
– Не вы, эсселин Сольвер. Эррол Элвайр, эррол Тарвел, пожалуйста, оставьте нас.
Возня в рядах зрителей усилилась. Такие звуки способны издавать крысы. Противные, жирные крысы, изгоняемые из своих нор.
– Но, ваше великолепие, мы должны следить за проведением испытания! – вякнул один из магов.
– Я сам за ним послежу.
Дебаты закончились, так и не успев начаться. Советники еще немного поворчали, но были вынуждены повиноваться и удалились с высоко поднятыми головами.
Хлопнули, смыкаясь, двери, и молчание, на протяжении которого сердце у меня в груди стучало рвано, прервало зловещее:
– А теперь, эсселин Сольвер, продолжим.
Глава 22
Я потянулась за вторым листочком. Не жалея «заряда», Визари белым пламенем полыхала у нас над головами. Жмурясь от пронзительно яркого света, я пробежалась по строчкам взглядом. Вопрос мало чем отличался от предыдущего.
Окажись я в ситуации, когда от моего выбора зависела бы судьба империи, как бы поступила: последовала зову сердца и вышла замуж по любви или согласилась на союз, который принес бы мир и процветание моим землям.
На брак по расчету то есть.
– Какой-то глупый вопрос.
Собиралась только об этом подумать, в мои планы не входило облекать свои мысли в слова. Это само собой как-то получилось.
– Ну почему же глупый? – оскорбилась морканта.
– Потому что в жизни нам не предоставляют выбора. Да и вообще, наши чувства – не что иное, как побочный эффект обручальной привязки. Какая уж тут любовь.
– И ваши чувства тоже, эсселин Сольвер?
Сколько же в вас иронии, господин Герхильд!
– Не надоело напоминать о своем благородстве?
– Приходится. Вы ведь все время о нем забываете… Возвращаясь к вашей проблеме с памятью.
Эссель Примела вертела головой из стороны в сторону. Поворачивалась то ко мне, то к его благородию, пытаясь уследить за нашим с тальденом словесным пинг-понгом.
– Так что же все-таки выберете, Фьярра? И постарайтесь в этот раз ответить честно с первого раза, – запустил в меня «мячиком» Герхильд.
– Выберу первый вариант. Ну а вы, как это водится, – другой.
Стены зала излучали безмятежное жемчужное мерцание. Это значило, что я сказала правду. Я бы больше не рискнула лукавить, а морканта не стала бы мне помогать.
Побоялась бы лишиться клиентов и репутации. Да еще и впасть в немилость будущего императора.
– Я заложник долга, Фьярра.
Отмазывается.
– Или все дело в том, что вашему великолепию не знакомо это чувство? Любовь, – отбила подачу. – Зачем выбирать то, о чем не имеешь понятия?
Хорошо, что в тот момент я не видела лица Скальде. Зато в полной мере прочувствовала его взгляд и теперь маялась выбором: сгорать или окоченевать.
– Эсселин Сольвер, следующий вопрос, – нервно кашлянула хозяйка замка. Наша с Герхильдом пикировка ей определенно не нравилась. – Иначе мы здесь никогда не закончим.
«Никогда» в нашем случае – страшное слово. Поэтому поспешила сфокусироваться на третьем листочке.
Возвращаясь к теме вдовства… Что буду делать, если потеряю мужа?
а) снова выйду замуж;
б) останусь верна своей половинке до смертного одра.
Жуть как интересно, что же выберет Герхильд…
Сама того не осознавая, я вглядывалась в пятно света, на месте которого должен был находиться его великолепие.
– Какие-то проблемы, эсселин Сольвер? Вы застыли.
– Если честно, не знаю, как бы поступила. Жизнь – штука сложная. Непредсказуемая. Разве могу отвечать за будущую себя?
Недовольная таким ответом, колдунья закатила глаза.
– Дальше, эсселин Сольвер, дальше.
– А что бы выбрало ваше великолепие?
Не пойду я ни в какие дальше, пока не услышу, что он скажет!
– Мое великолепие выбрало бы второе. У дракона может быть только одна ари. Странно, Фьярра, что вы об этом не знали, – получила по лбу «мячиком». – Моя мать ни за что бы не искала замену отцу. И мой отец не захотел бы себе другую жену. Они всю жизнь были верны друг другу.
– Как жаль, что вы не пошли в родителей…
– Мы с вами еще не женаты, эсселин Сольвер, – ненавязчиво напомнили мне о недавних обвинениях в измене.
– И хвала Ясноликой.
– Если продолжите в том же духе, никогда не будем.
– Продолжу что? – вздрогнула от драконьего рыка. – Говорить искренне? Ну так ведь этого вы от меня и требуете.
– А давайте посмотрим следующие задания, – снова выступила в качестве рефери морканта и взволнованно потребовала: – Фьярра, да читайте же!
Остальные вопросы тоже касались брака, а также долга монархов, их ответственности перед подведомственным государством.
До сегодняшнего дня я не задумывалась, каково это – на самом деле быть императрицей. Да, не раз в своих тщеславных мечтах представляла себя на троне с короной на голове, возле любимого мужа – этой Ледышки.
Уже нелюбимой.
Кстати, нужно почаще себе об этом напоминать, а то ведь получится, что Скальде прав: я действительно страдаю провалами в памяти и часто забываю, что с недавних пор он мой нелюбимый дракон.
Одно дело думать о себе как о правительнице, проводящей жизнь в праздном безделье. И совсем другое – вдруг осознать, что быть монархом – это ответственность. Даже в какой-то степени бремя. А уж стать супругой про́клятого императора – бремя в квадрате.
Ради империи и своих подданных Скальде готов пойти на любые жертвы. Я же не готова жертвовать собой ради чужого мира. Мира, который не понимаю. Людей, которые не желают принимать меня такой, какая я есть.
В этом одно из наших с Герхильдом многочисленных отличий. Испытание морканты помогло их выявить.
«Готовы ли вы дать продолжение императорскому роду, зная, что, возможно, его магия принесет страдания вашим детям?»
Ну и вопросик.
Я даже не стала думать над ответом. Потому что думать здесь не о чем. Отложила последний листок и призналась:
– Не готова. Не готова обрекать свое дитя на страдания, на возможные безумие и смерть. Не хочу, чтобы мой ребенок становился убийцей. Хоть и не по собственной воле, но все же…
– Спасибо за честность, Фьярра.
Свечение меркло, и теперь я снова видела Скальде. Его усталое лицо и улыбку, в которой не было насмешки. Только грусть.