Отвратительное ощущение. Да еще и в случае Керис приправленное страхом.
– Князю будет интересно узнать, как его дочь расчищала себе дорогу к власти. Как его жена стала княгиней. Вы, эсселин Мадауг, своими действиями подставили не только себя, но и вашу родительницу. Вы – гнилой плод, рожденный от ядовитого дерева. Лгунья, осмелившаяся обмануть своего жениха. И не заслуживаете ничего, кроме презрения.
И почему мне кажется, что последние слова были адресованы не горько всхлипывающей княжне, а мышкой сидящей мне? Паранойя или завуалированный намек Ледяного?
– Ни вы, ни ваша семья отныне нежеланны при дворе. Надеюсь, когда-нибудь все-таки раскаетесь. Сейчас я вижу в вас только злобу и ненависть. Идите!
Алым пламенем взметнулись юбки. Керис промчалась к дверям, ни на кого не глядя, и после ее ухода на Карминовую столовую обрушилась тишина. Тяжелая, угнетающая, словно нас погребло под лавиной из камня. Внутри неприятно горчило от всего услышанного, а сердце, как ни странно, сжималось от сожаления.
Глупая молоденькая дурочка. Керис была слишком порывиста, слишком эмоциональна. Любила действовать, не любила думать. Вот и додействовалась, не думая. Сама поставила крест на своем будущем.
– Эсселин Сольвер, мне жаль, что, находясь в моем замке, вы уже дважды подверглись опасности, – донеслись до меня тихие слова.
Как же они отличались от тех, что больно ранили меня вчера! И которые по-прежнему звучали в сознании траурной музыкой.
– Если князь Ритерх пожелает, он может потребовать у князя Серых пустошей платы и наказания для эсселин Мадауг, – просветил меня третий маг, до сих пор хранивший молчание.
– Князь Ритерх не пожелает, – категорично ответила за «отца». – Я не буду его тревожить и рассказывать ему об этой неприятности.
– Да, вы любите не рассказывать, – мрачно усмехнулся Скальде.
Еще один маленький гвоздик в крышку гроба, в котором он хоронил все, что я к нему испытывала.
– Хвала Претемной Праматери, я не пострадала. Если графине будет угодно, она может требовать у отца Керис любой расплаты. Отравили ведь ее сиятельство, а не меня. Хотя, как по мне, эсселин Мадауг и так уже достаточно наказана.
– Это решать графине, достаточно или недостаточно, – бросил напоследок Герхильд и, пожелав нам приятного завтрака (весьма странное пожелание при таких обстоятельствах), удалился вместе со своими магами.
Оставив нас, алиан и монахинь, в унылом молчании.
Глава 25
Поговорить с Ариэллой удалось только ближе к вечеру. После трехчасового занятия с эссель Жюдит, начало которого ознаменовалось конфронтацией моего хореографа с моей монахиней.
Все началось с того, что Розенна имела неосторожность пренебрежительно отозваться об искусстве танца, бесхитростно заявив:
– Пляски – это для продажных и падших. Все эти бесстыдные движения, что вы сейчас показывали, разжигают в мужчине похоть. Самые низменные желания. – Суровый взгляд монахини, точно мухобойкой, придавил хрупкую нимфу танца к полу, после чего принялся давить меня. – А ведь нет уверенности, что наследник выберет именно вас, эсселин Сольвер. Лучше бы спели ему, а не заведомо клеймили себя печатью порока.
– Но я не умею петь, – хмуро покосилась на святошу, от пафосных нравоучений которой порой хотелось на стенку лезть.
Подражая эссель Жюдит, подбросила в воздух таири – один из многочисленных отрезов ткани, с которыми мне предстояло подружиться в самые кратчайшие сроки, дабы с достоинством выступить перед потенциальным дракономужем.
На короткое мгновение лоскут вспенился у меня над головой блестящей волной, а потом расплескался у моих ног.
На вершине башни, под порывами этого дикаря – северного ветра, проделывать трюки с таири будет непросто. Легкие, воздушные, полупрозрачные ткани всех цветов и оттенков, искусно расшитые золотыми и серебряными узорами, являлись неотъемлемой частью костюма танцовщицы. Вернее, были этим самым костюмом. С которым алиана, я то бишь, должна будет постепенно, приближаясь к кульминации своего выступления, расставаться.
А я ведь просила Блодейну обойтись без эротики в танце.
Перед началом репетиции эссель Жюдит исполнила танец ветра для меня. Хлопнула в ладоши, и из отливавшего перламутром артефакта, очень похожего на большую морскую раковину, полилась нежная мелодия. Звуки неведомого инструмента заполняли зал, вырывая танцовщицу из состояния транса. Эссель Жюдит как будто ожила, задвигалась плавно, и вместе с ней пришли в движение струившиеся по ее изящному телу ткани. Одно танцевальное па незаметно перетекало в следующее. Мелодия менялась, преображаясь вместе с исполнительницей танца. Вот она казалась хрупкой и слабой, а в следующий миг как будто вобрала в себя всю силу воздушной стихии.
Резкий рваный звук, словно над нами пронесся порыв ветра, и руки змеями взвились к стрельчатым сводам зала. Яркое таири, соскользнув с плеча красавицы, жарким пламенем заполыхало в лучах заката. Взмыло вверх и снова обтекло тонкий стан. Кольцом сомкнулось над головой танцовщицы и упало, будто поверженный противник, к ее ногам. Я даже моргнуть не успела, как в руках у эссель Жюдит оказалось следующее таири. И так до тех пор, пока танцовщица не осталась в одной лишь разлетающейся во все стороны юбке и весьма непристойной короткой кофточке. А лоскуты ткани яркими островками покоились в каменном океане зала.
Это было завораживающе прекрасно. По крайней мере в исполнении моей учительницы. В какой-то момент я поймала себя на том, что даже не дышу. Ловлю каждое движение светловолосой красавицы и пропускаю его через себя. Впитываю каждый жест, каждый взмах руки и резкий поворот, от которого лично у меня кружилась голова. Танец ветра, несомненно, был беспроигрышным для отбора номером. Но в чем-то Розенна права: не заслужил Герхильд, чтобы я ему за просто так свои прелести показывала.
Эссель Жюдит была с Розенной абсолютно не согласна и искренне верила, что танец ветра способен вызвать у мужчины одно только восхищение. Ну, может, еще совсем чуть-чуть желания. Желания обладать прекрасной исполнительницей танца.
– Лучше, сестра, оставьте нас, – примерив на себя оскорбленно-негодующий вид, указала монахине на дверь моя новая наставница. – Сейчас эсселин Сольвер должна слушаться только меня и никого больше. А вы своими замечаниями сбиваете ее с толку.
Розенна из вредности решила задержаться. Но спустя где-то час моих проб и ошибок не выдержала. Поднялась со словами:
– Моим глазам больно смотреть на это распутство. Эсселин Сольвер, мне за вас стыдно! Но раз уж вы на это решились… В общем, сразу после… танцев, – пренебрежительно выплюнула, – возвращайтесь к себе! Будем с вами до ужина молиться.
И где там моя наливка…
Закончив с наставлениями и приказами, монахиня ушла, громко стуча своими гигантскими башмаками.
Без Розенны, ее колючих взглядов и не менее колючих замечаний, дело пошло быстрее. Я расслабилась и наконец начала получать от процесса обучения удовольствие. Спасибо эссель Жюдит, которая не хмурилась и не роптала, когда у меня что-то не получалось. Наоборот, подбадривающе мне улыбалась и мягко предлагала попробовать еще раз.
Прощалась я с наставницей дико уставшей, но и очень собой довольной. Собой и достигнутыми за первый день результатами. Тело Фьярры действительно не забыло танец. Вспоминало движения даже быстрее, чем их усваивал мой разум. Уверена, не последнюю роль сыграли и мои собственные занятия бальными танцами. Я легко подхватывала ритм, чувствовала музыку, сливалась с ней воедино и просто танцевала, не думая, для кого предназначался этот танец и кто после недели изнурительных тренировок будет им наслаждаться.
Сейчас им наслаждалась я. В плавные покачивания бедрами и скольжение рук по воздуху вкладывала горечь, тоску, тревогу… В быстрые же выплескивала ярость, злость, обиду. Все те чувства, что копились во мне уже целую вечность. Несмотря на физическую усталость, к концу занятия я чувствовала себя рожденной заново.
Посчитав, что Розенна неплохо помолится и без меня, вместо того чтобы присоединиться к монахине, отправилась на поиски эсселин Талврин. Мне повезло, Ариэлла была у себя и (о, чудо!) без вездесущей Торы.
– Ох, Фьярра, что с тобой?! – подскочила с кресла подруга, уронив на пол рукоделие, с которым любила коротать вечера.
Зеркало мне продемонстрировало красную, мокрую, всклоченную эсселин Сольвер. Теперь понятно, почему на меня так косились слуги и придворные.
– Подготовка к последнему испытанию идет полным ходом, – с улыбкой пояснила я. Устроившись в кресле возле алианы, начала вводить ее в курс планируемой авантюры, моля Ясноликую, чтобы идиллию не нарушило появление надзирательницы.
Пока говорила, Ариэлла не в пример мне становилась все бледнее. А я нервничала. Потому что в подруге видела единственную возможность спасти Снежка.
– Если откажешься… Я просто не знаю, к кому тогда обращаться. Ариэлла, он ведь и так к тебе очень привязан. А значит, примет тебя, – сказала и замерла, ожидая судьбоносного для моего питомца решения.
Алиана тяжело вздохнула:
– Дело не в том, хочу я или не хочу становиться хозяйкой Снежка. Знаешь ведь, что души в нем не чаю. Но, Аня, ты понимаешь, насколько это опасно? Ритуал нужно проводить под покровом ночи. Никто тебя в такое время никуда не отпустит. Да и днем бы не отпустили… Нужен опытный маг, берущий свою силу от земли. Я не знаю таких в Ледяном Логе.
– Насчет мага… Напиши Адельмару, – попросила с мольбой в голосе. – Уверена, он подскажет, к кому в столице можно обратиться.
– А расплачиваться ты чем будешь? – не унималась подруга.
– Деньги не проблема. У Фьярры столько украшений, что пропажи пары-тройки колечек она даже не заметит. Элла, пожалуйста. Вся надежда только на тебя.
Алиана снова принялась вздыхать, кусать губы – она всегда так делала, когда размышляла о чем-то важном или не очень для нее приятном, – а потом произнесла: