Как в свое время не отпустил он. Сделал своей женой.
И вот она на веки вечные вынуждена оставаться здесь пленницей. Смирившаяся со своей судьбой, с покорно сложенными на груди руками и потухшим взглядом. Застыла в вечной молитве за будущих императоров, в скорби по их будущим ари.
Которым тоже суждено превратиться в статуи.
Выражение лица Мавены не менялось, и Герхильд сам не понимал, зачем сюда пришел. Маги и без него прекрасно справятся с осмотром. Хотел понять, почему кричали ари? Как будто они когда-то что-то им объясняли…
Мужчина остановился в нескольких шагах от ледяной красавицы, не решаясь подойти ближе, не желая отвлекать магов своим присутствием, и подумал, что если бы на ее месте оказалась Фьярра…
Внутри что-то вспыхнуло, сжигая сердце пламенем страха. Ей нужно было уехать! Исчезнуть из его жизни, чтобы сохранить свою.
– И что вы предлагаете, эррол Тригад?
– Жениться на эсселин Сольвер, – поравнявшись с тальденом, заискивающе посмотрел на него старейшина.
– Вы несколько недель пили кровь из меня, мучили ее, требуя отправить Фьярру домой. Называли взбалмошной девчонкой, недостойной императорской короны.
Щурясь под ярким солнцем, советник поднял голову и внимательно посмотрел на статую. Полуденные лучи, отражаясь от толщи льда, рассыпались по влажной земле с редкими прогалинами снега. Деревья, сбросив светлые одежды, тянули свои оголенные ветви к небу. Ветер стих, расползлись грозившие ненастьем тучи.
Стоило алиане оказаться в замке, как ари утихли, и природа снова радовала взор умиротворяющими красками.
– Эсселин Сольвер благословили покойные императрицы, и вот теперь не захотели отпускать ледяные ари. Такого прежде не случалось. Кто я такой, чтобы противиться воле предков? – смиренно опустил голову старейшина.
– Взбалмошная девчонка, – с усмешкой повторил Скальде, припоминая советнику слова, которые слышал от него не раз.
– Я убежден, что это временное. Фьярра просто сумасбродный ребенок. Но с мудрыми наставниками…
– Вроде вас?
– Вроде меня, – согласился маг, – она быстро повзрослеет и станет достойной преемницей императрицы Эноры. – Переведя дыхание, старейшина вдохновенно продолжил: – У вас появилась таэрин, а это свидетельствует о чувствах. К тому же Фьярра сильнее других невест откликается на родовую магию. Все указывает на то, что ей суждено стать ари.
– Таэрин ничего не значит, всего лишь проявление физического влечения – тоже ваши слова. А что до отклика на силу… Другие алианы мне также подходят.
– Но не так, как эсселин Сольвер, – парировал старейшина, не сводя со статуи глаз. – Давайте простим девушку. Она всего лишь хотела защитить кьерда. А это говорит о том, что у эсселин Сольвер доброе сердце.
Взгляд мага задержался на переливах света, струившихся по лицу статуи. Их прошлая надежда… Мавена, дочь герцога Кимрейгеса – алиана, прекрасная душою и телом. Она должна была стать спасением для тальдена, но не сумела принять его силу.
Тригад понимал: если и следующая невеста погибнет, Скальде Герхильда придется изолировать. Магия уже дважды брала над ним верх, и это только те случаи, о которых стало известно совету. До следующего отбора его великолепию точно не хватит выдержки, никакие любовницы не помогут так долго усмирять взбунтовавшуюся силу.
Пожилой маг видел в сложившейся ситуации две стороны: хорошую и плохую. Если династия про́клятых на Скальде Герхильде прервется, что ж, значит, на то воля небесной владычицы. Не будет в будущем проблем с поисками императриц.
Но как же жалко терять такую силу! Самый могущественный маг в мире. За ним империя будет как за стеной. Ледяной и нерушимой. Не то чтобы наследник был незаменим… Но род Хентебесиров значительно уступал Герхильдам по силе, да и самому князю недоставало качеств, коими должен быть наделен достойный Сумеречного престола дракон: не хватало ума и рассудительности, бесстрашия, а главное, внутреннего стержня, коим обладал Герхильд.
Впрочем, даже из князя можно слепить какого-никакого императора. Возможно, он был бы даже более удобен для совета магов. И вместе с тем Тригад понимал, что со смертью наследника возникнут новые проблемы. Много проблем. Что, если драконы не пожелают принять Игрэйта, как своего правителя? А такое более чем вероятно. Пусть и родня Герхильдам, но все равно чужой. Самые сильные тальдены империи начнут глотки друг другу перегрызать, сражаясь за престол.
Старейшины надеялись избежать междоусобных распрей. Незачем империи выпивать свои же собственные соки.
Советники готовы были мириться с династией проклятых, испокон веков правивших Сумеречной империей. При Герхильдах сохранялся порядок, и Север процветал. А то, что некоторые их ари погибали, заканчивая свою жизнь ледяными статуями… Эррол Тригад был уверен, и остальные старейшины его в этом полностью поддерживали, что жизни нескольких алиан – ничтожная плата за благополучие и благоденствие такого могущественного государства.
– Мы не знаем, почему кричали статуи, – отстраненно проронил Скальде, отвлекая мага от размышлений о недалеком будущем Сумеречной империи. – Возможно, их крик никак не связан с Фьяррой.
– Они не замолкали, пока эсселин Сольвер не завели в замок. Я думаю, ответ очевиден, ваше великолепие.
– Не для меня.
Бросив последний взгляд на ледяную красавицу, Скальде направился дальше. К следующей ари. Дорога сужалась, теряясь под разросшимся кустарником. Цветы Арделии, днем собиравшиеся в бутоны, являлись еще одним напоминанием об ошибке Валантена.
Скальде грустно усмехнулся. Его предок не пожелал бороться за любовь и уступил притязаниям Ллары. Тальдену казалось, что он сейчас поступает точно так же, отрекаясь от Фьярры. Но если Хордис прав, а все на то указывало (не зря последние ночи, не зная сна, он изучал открывшуюся лекарю информацию), алиана, в чьих жилах течет кровь Арделии, сумеет наконец вырвать его семью из этого порочного круга. Империя не окажется в руках самодура или того хуже – не захлебнется собственной кровью в междоусобных войнах. А его дети… Не узнают, что такое нести на себе непосильное бремя.
Оставалось только жениться на «правильной» алиане. Провести брачный ритуал с девушкой, к которой он ничего не испытывал, и разделить с ней свою жизнь. Забыть о той, другой, что никак не желала покидать его мысли. Упрямая девочка.
Упрямая во всем.
Выжечь из памяти взгляд ясных, как весеннее небо, глаз. Не вспоминать больше вкус сладких, чувственных губ, с которых было так приятно срывать поцелуи.
Скальде нравилось просто быть с ней рядом, ощущать близость алианы. Чувствовать тепло маленькой ладошки в своей руке. Наслаждаться звучанием нежного голоса, беззаботного смеха, который в последнее время звучал только в его воспоминаниях. Как и лучистые улыбки Фьярры, оставшиеся в памяти призраками счастливых мгновений, которые они провели вместе.
Фьярра – юная, не искушенная в чувствах девушка, и, несомненно, полюбит снова. Проживет долгую жизнь, вместо того чтобы закончить ее в садах Ледяного Лога. И даже если бы сумела принять ядовитую силу Герхильдов, потом вынуждена была бы передать ее своему ребенку.
Ледяной не желал ей этого. Не желал участи быть матерью убийцы. Такого же, каким стал он, Скальде Герхильд.
Да, она обязательно полюбит снова и будет счастлива. С другим мужчиной.
Мысль эта острыми иглами вонзалась в сердце. Сводила с ума сильнее родовой магии. Но Скальде понимал, отпустить ее – самое правильное. Вот только теперь, из-за того что его решению воспротивились ледяные ари, старейшины будут настаивать на обратном. Они и что-то глубоко внутри, несмотря на все доводы разума, упрямо твердившее о том, что алиана должна остаться.
Скальде прикрыл глаза, понимая, что уступить придется. Не старейшинам и не непонятному капризу статуй… а внутреннему голосу, нашептывавшему не отпускать алиану.
Сумасшедшему желанию хотя бы еще несколько дней чувствовать ее рядом.
Приходила в себя я долго, переваривала случившееся еще дольше. Так до конца и не переварила и до самого вечера мучилась несварением мозгов.
А кто бы не мучился на моем месте этой неведомой болезнью?
Помню, от истошного крика ледяных ари земля дрожала. И я вместе с ней за компанию, с ужасом представляя, как на нас вот прямо сейчас обрушится Ледяной Лог. Или того хуже – небо рухнет, ознаменовав тем самым конец света и моих метаний.
Но, несмотря на ввинчивающийся в сознание оглушительный шум и охватившую меня панику, Армагеддона не случилось. Зато случился Тригад, прытко подскочивший к экипажу. Старейшина-храбрец не побоялся беснующихся от страха фальвов, из-за которых карета тряслась, как эпилептик во время припадка, а я чувствовала себя приготовленным в шейкере коктейлем.
Распахнув хрустальную дверцу, маг выдернул меня из экипажа и, словно тряпичную куклу, поволок к замку, где битых пять минут не переставал докапываться:
– Эсселин Сольвер, вы в порядке?! В порядке?!
Меня продолжало потряхивать. Все смешалось. Топот несущейся к нам по лестнице стражи, жужжание голосов придворных и магов, назойливые возгласы Тригада. Казалось, эти звуки доносились из другой реальности; лица перед глазами прыгали резиновыми мячиками.
Получив приказ от вдруг ставшего душкой советника, Мабли потащила меня наверх. В крыло невест, которое я покидала с тяжелым сердцем, а возвращалась в него… с мозгами всмятку. С этаким гоголем-моголем в сознании. С трудом перебирая ногами, оглядывалась по сторонам, пока не обнаружила Снежка, преспокойно путешествовавшего у Леана на руках. Выдохнула облегченно, убедившись, что с кьердом все в порядке, и снова впала в некое подобие транса. Никак не реагировала на причитания все еще торчавшей в спальне монахини и восклицания юлой вившейся вокруг меня служанки.
Не прошло и секунды (а может, мои внутренние часы барахлили), как в комнату ворвались два счастливо улыбающихся смерча, синий и розовый: Гленда с Ариэллой. Алианы тормошили меня, душили в объятиях и, захлебываясь словами, делились своей радостью. Что-то по поводу того, что ледяные ари оказались против моего изгнания и теперь нас всех уже точно будет ждать такое знаменательное событие, как императорская свадьба. Меня, в частности, по словам подруг, ждала корона и ледомуж в придачу. Алианы не сомневались, что Скальде уже сегодня примчится ко мне каяться и будет умолять остаться.