не такой уж и неуязвимый.
Заметив, что я стою в одиночестве и не занят, ко мне подошли старик Андрей Георгиевич Потапов и Син Ханг, что заведовали большинством дел на ферме, в отсутствии меня и Алисы.
— Семен Андреевич, — поздоровались они со мной.
Я пожал им руки и меня спросили.
— Скоро уезжаете?
— Скоро.
Я не смог скрыть, как это меня расстраивает. Да и Андрей Георгиевич в унисон со мной горько покачал седой головой, сказав следующее.
— Я не знаю, куда вас отправляют, Семен Андреевич, по телевизору только и говорят о важной экспедиции, секретности, но на сердце у меня не спокойно. Будьте там осторожны и берегите себя, — попросил он. Я кивнул.
Обрусевший китаец передал мне какой-то амулет, выполненный из дерева.
— На удачу, — сказал мне Син Ханг и я не стал его обижать и взял его, убрав в карман.
Прибежала Юлиана. Вся в снегу и запыхавшаяся. Шапка сидела набекрень и я ее поправил.
— Пора домой, пап. Девочки уже убежали. Обед.
— Ну, пойдем, егоза.
Я попрощался с мужиками, поставил перед Юлианой санки и мы побежали.
Два дня пролетели быстро. Пришлось рассказать Юлиане, что я снова уезжаю и не знаю когда вернусь. Она расплакалась и обиделась на меня, закрывшись у себя в комнате. Так что прощался я только с Алисой, что крепко обняла меня и долго не отпускала. Лишние слова только бы испортили момент. Уже в вертолете, когда мы взлетели, я заметил маленькую фигурку Юлианы, что выбежала из дома без шубы и со слезами на глазах махала мне вслед рукой.
В этот момент я много чего подумал про Императора, желая ему всяческих несчастий и желудочного червя в придачу.
В Сибирске я сел на самолет и полетел в Петропавловск—Камчатский. Четыре часа и я на месте.
Город был занесен снегом. Метель. Я сильнее укутался в шубу и спустился по трапу. Надпись над входом в аэропорт — добро пожаловать, как то не воодушевляла. Нас, всех кто прилетает в город и являлся членом экспедиции — встречали. Я показал свои документы и меня попросили подождать пока соберется группа и подъедет автобус. Через двадцать минут приземлилось еще два самолета. Из Санкт-Петербурга и Саратова. Теперь нас было не десять человек, а сорок и нас пригласили занять место в транспорте.
Я ни с кем не общался. Настроение поганое. Да и не было тут тех, с кем бы мне хотелось поговорить. Простые члены боярских семей с опаской смотрели на меня и мою шубу из меха викуньи и не лезли ко мне. Военные общались между собой. Я свой мундир снял. Служба закончилась. Ну а парочка монахов, что стояла в стороне тем более меня не интересовала.
Интересно, повстречаю ли я Светлану Московитую? Ее отец сказал мне, что она сама вызвалась участвовать в экспедиции, заняв место другого члена их рода. Евгений Максимович был взволнован, когда рассказывал мне это и попросил присмотреть за ней, если у меня будет такая возможность. Я пообещал, что сделаю это.
Автобус довез нас до окраины города. Этот район был отцеплен милицией. Пускали только спецтранспорт и участников экспедиции. Рассмотреть город я так и не успел. Из-за метели, что только усилилась не зги не видно. Окна заледенели, и я смотрел на узоры, что нарисовала природа льдом по стеклу.
Проехав три блокпоста, мы остановились. Дверь автобуса открылась, и нас попросили покинуть салон. Спрыгнув с подножки в снег по колено, я задрал голову в небо. Над нами висели десятки огромных дирижаблей, подсвеченных огнями по всему корпусу. Красиво.
Тот же человек что встретил нашу группу в аэропорту, сверился со списком в руках и начал называть нас по фамилии, подсказываю, куда нам идти.
— Боярин, Смирнов. Дирижабль «жар-птица». Каюта семьдесят восемь, вторая палуба. Причальная мачта тринадцать, — указал он мне рукой куда двигаться и я, взяв в руки сумку, пошел в том направлении.
Холодно. Даже через шубу пробирает мороз и ветер со снегом. Не знаю, сколько градусов, но стужа такая, что я стучал зубами. Пришлось задействовать волю. Сразу стало легче. Снег кружился рядом и не касался меня.
Мачта стояла далековато. Шел пешком десять минут, загребая ногами снег.
— Куда? — Грубо спросил меня наряд милиции, что охранял причальную мачту, по-быстрому сваренную из обрезков труб. Было заметно, что вся экспедиция готовилась в спешке.
На грубость я не обратил внимания.
— Туда, — показал я пальцем в небо.
— Документы, — проворчал капитан милиции, что был здесь за главного.
Я снова предъявил паспорт. Мою фамилию нашли в списках, отметили, что я сел на борт и пустили к лестнице.
Поднявшись на пятьдесят метров вверх, я добрался до самого дирижабля и переступил порог этого двухкилометрового железного монстра, носящего имя «жар — птица». Тут меня снова встречали. На сей раз куда более приветливо.
Дирижабль был военным, и служили на нем действующие военные. В данном случае, со мной говорил сержант российской армии. Рядовые что стояли рядом с ним молчали. Автоматы висят на плече. Видно, что им надоело стоять на посту, но служба.
— Добрый день, боярин? — Спросил меня сержант, предлагая мне представиться.
— Смирнов, — подсказал я.
— Прошу за мной. Ваша каюта номер семьдесят восемь. Я вас провожу.
Он меня удивил.
— Вы даже не заглянули в бумаги, что у вас в руках. Помните всех по именам?
— Вы прибыли одним из последних. Да и у меня хорошая память, — ответил мне сержант.
Вот он и повел меня по коридорам корабля, рассказывая на ходу о «жар-птице», своем командире — пилоте дирижабля, подполковнике Пожарском, и об экстренных новостях, что только пришли.
— Торопимся. Уже ночью уходим в поход. Англичане, Немцы и Американцы пронюхали информацию об экспедиции и тоже послали своих кудесников. Сотни их дирижаблей уже держат курс на лестницу в небо.
— Ого!
— Да. Никто такого не ожидал.
— Эта экспедиция становится все более опасной…
— Мы вооружены, — похлопал по железному борту «жар-птицы» сержант. — Пусть только сунутся.
Он довел меня до каюты, вручил ключ от нее и ушел по своим делам.
Комнатка, в которой мне предстояло ютиться, была рассчитана на одного человека, и я выдохнул с облегчением. Бросив свою сумку под кровать, я снял шубу, ботинки и сел на нее. Кровать скрипнула. Проведя рукой по лицу, я попытался сбросить с себя все то напряжение, что копилось уже несколько дней.
Взяв в руки телефон, я позвонил домой. Поговорил с Алисой и Юлианой, которая просила у меня прощения за то, что не попрощалась по-хорошему, и на душе стало как-то легче. Меня есть, кому ждать. Даже Шарик издал свое гав, услышав мой голос из трубки. Я улыбнулся.
В самолете поспать не удалось, так что я вспушил подушку, прилег и закрыл глаза, проспав аж до самого утра. Встал по будильнику и сразу посмотрел в иллюминатор. Под нами проносились облака. Я все пропустил. Ну и плевать. Нашел в сумке халат, тапочки и пошел искать туалет с душем. В каюте удобств не было.
— Доброе утро, — встретил я в коридоре такого же заспанного, как и я парня, лет девятнадцати. Он даже не стал заморачиваться и вышел в общее помещение в одних трусах и зубной щеткой в руках. — Не подскажешь где тут можно умыться?
— Доброе. Сам туда иду. Давай за мной.
Мы пошли рядом.
— А-а! — Хлопнул он себя по лбу, словно о чем то забыл и только что вспомнил. — Жека, — протянул он мне руку для рукопожатия.
— Семен.
Туалет и душевая были общими. Ждать очереди не пришлось. Правда, мыться приходилось, словно мы в общественном бассейне. Никаких кабинок. Общая душевая, старый и пожелтевший от времени кафель на полу и двадцать рожков душа, с вентилями, забетонированными в стену на холодную и горячую воду.
— Стой! — Закричал мне полноватый мужик, когда я занял место под одним из душевых мест и открыл холодную воду.
— А-а, зараза! — Закричал он, отбегая от струи воды, что шла из-под крана, под которым он стоял.
Я растерялся.
— Э-э?
Он понял мое мычание и объяснил.
— Дирижабль рухлядь, как и душевые на нем. Здесь все взаимосвязано. Ты открываешь холодную воду, и меня окатывает кипятком. Вот он, — показал мужик пальцем на Женю, что тоже присоединился к нам в душе, — он сейчас откроет горячую и меня окатит холодной водой. Тьфу. Старье. Хлам.
Недовольный мужик ушел, шлепая голыми пятками по кафелю. Я кстати не стал снимать тапочки и пришел сюда в них. Не хотел подхватить грибок.
Пожав плечами, мы с Женей стали мыться.
Да, иногда приходилось отскакивать от струи крутого кипятка, когда к нам присоединялись другие жильцы второй палубы, включая воду, но я не видел в этом большой проблемы.
Помывшись, почистив зубы и вернувшись в каюту, я переоделся и пошел искать столовую. На мне был одет свитер вязки Алисы и теплые штаны серого цвета.
Далеко я уйти не успел. Меня окликнули.
— Семен?
Я оглянулся. Надо же. Не ожидал его здесь встретить. Сколько уже времени прошло? Года два?
— Борис?
Он подошел.
— Привет, — сказал мне рыжий парень, сын Сергеича. Это они охраняли меня в самом начале моего пути, когда я только появился в Сибири. Потом, правда, Сергеич начал крутить за моей спиной фиги и фактически предал меня, так что мы с ним распрощались.
Я с удивлением понял, что не сержусь на них. Слишком много времени прошло. Давно все позабыто.
Борис изменился. Стал серьезней. На нем сидит мундир младшего лейтенанта. Выходит, он все же окончил офицерскую школу, из которой вылетел.
— Ты, это… — Замялся он. — Извини нас с батей. Мы тогда поступили не правильно. Потом уже поняли, что сглупили, но было поздно.
— Прощаю, — легко слетели с моих губ слова. — Где отец то? Тоже служит на дирижабле?
— Погиб. Английский фронт. Каска не спасла.
Я не знал что сказать. Земля пухом? Боюсь, из моих уст это прозвучит не искренне.
— Ты это. Ну. Извини еще раз.
Было видно, что ему было неудобно, и мы распрощались. Он ушел, перед этим подсказав мне, где столовая. Чем ближе я к ней подходил, тем больше в коридорах было людей. Почти все кудесники. На их одеждах золотой нитью вышиты гербы. Я осмотрел свой свитер. Мда. Алиса об этом забыла, и в чужих глазах я выглядел простым парнем.