Оба жеребца были защищены железными налобниками, а крупы их покрывали стеганые попоны. Кольчужная броня или конские латы из стальных пластин были всегда слишком дороги, и даже король не мог сделать своему верному рыцарю такой подарок.
Рольф меж тем подал всадникам тяжелые копья, а затем шлемы, которые пока бойцы прицепили к седлам, подставляя лицо налетевшему с востока ветерку. Сердце под броней билось все чаще, разгоняя кровь по жилам, и еще недавно казавшееся весьма прохладным утро вдруг стало невыносимо жарким.
Бранк Дер Винклен и его оруженосец влились в сплошной поток воинов, двигавшихся к краю лагеря, туда, где путеводным знаком возвышался королевский штандарт. Рыцари сбивались в плотную толпу, и назначенные командирами воины, отличавшиеся или происхождением или былыми заслугами, которые признавали все, уже принялись строить своих бойцов. Здесь же собиралась и пехота. Пусть на ополченцев и наемников и поглядывали с презрением, каждый дворянин, каждый рыцарь понимал, что без этих бойцов тоже не обойтись, особенно в обороне, когда нужно остановить врага, сдержать удар набравшей разгон тяжелой конницы. А сделать это лучше, чем пешие солдаты с длинными копьями и алебардами не мог никто.
- Держись за мной, и старайся не попасться под копыта чужих коней, - предостерег Ратхара Дер Винклен. - Похоже, мы будем атаковать. Обычно все решается в первые же минуты. Если удастся опрокинуть строй врага, считай, победа наша. Останется только добить тех, кто станет совсем уж упорно сопротивляться, а теми, кто побежит, можно заняться позже. Если наткнемся на пехоту, гони коня прямо на их строй. К демонам всякие пики и копья, только вперед! мало какой воин выдержит, видя, что на него мчится сотня закованных в броню рыцарей. Прежде случалось, целые армии бежали, даже не дождавшись, когда атакующие сойдутся с ними вплотную. Так будем надеяться, что и сейчас случится то же.
Рыцарь надел на голову шлем, бацинет с остроконечной тульей, кольчужной бармицей, ниспадавшей на грудь и спину, и заостренным висячим забралом. За это забрало, испещренное множеством отверстий для дыхания, такие шлемы называли "собачьими мордами", и еще некоторое время назад они были весьма популярны в Дьорвике. Пока забрало было поднято, острием своим уткнувшись в небо.
Сам Ратхар был снаряжен проще, и его барбют вовсе не имел забрала, что было только к лучшему. Оруженосцам, которые неизменно шли позади самих рыцарей, не были так страшны удары в лицо, а отсутствие забрала не ограничивало обзор, также облегчая и дыхание.
Тем временем войско занимало боевые порядки. Вперед выступила конница, которой обычно и доставалось честь победы. Рыцари, стоявшие в первых шеренгах, имели лучшие доспехи, у некоторых даже кони были закованы в броню с ног до головы. Оруженосцы и простые воины-сержанты, составлявшие на самом деле большую часть кавалерии, были снаряжены попроще, а конные лучники, державшиеся в последних рядах или на флангах, вовсе имели только стеганые куртки, и редко кто из них мог похвастаться кольчугой.
А вторую линию королевской армии образовала пехота. Вооруженные длинными алебардами, копьями, глефами, крюки и выступы которых были так удобны, чтобы стаскивать на землю конных воинов, пехотинцы строились фалангой. В глубине обращенного длинной стороной к врагу прямоугольника оказались ополченцы, наименее опытные и наименее стойкие воины, находившиеся как бы в обрамлении из шеренг рыцарских дружинников или наемных бойцов, отличавшихся не только вооружением, но и уверенностью в себе. Плотно сбитые ряды ощетинились разнообразным оружием, и, казалось, такая стена способна остановить любого врага, сдержав самый сильный натиск.
Выступив вперед, король Эйтор окинул взглядом из-под приставленной ко лбу ладони открывавшуюся перед ним равнину. Просторное поле, начинавшееся у самых ног государя, было ровным, точно стол, и лишь вдалеке, не менее, чем в миле, вздыбливалось невысоким холмом. С севера равнина Локайн ограничивалась ручьем, не очень глубоким, но быстрым, с сильным течением, а с юга поле упиралось в лес, достаточно густой, чтобы тяжеловооруженный воин лишился в этих зарослях всякой подвижности. А там, впереди, у подножья холма, шевелилась, пребывая в непрерывном движении, темная масса. Это не было видно отсюда, но и король, и те рыцари, что сопровождали его, знали, что там так же строится, готовясь вступить в бой, армия принца Эрвина, их братья, в один миг ставшие безжалостными врагами.
- Похоже, никаких неожиданностей быть не должно, - произнес лорд Грефус. - Самозванец выдвинул вперед всю конницу, не меньше трех сотен бойцов, а пехота подпирает их с тыла. Едва ли кто-то остался в резерве, ведь у Эрвина не так много людей.
- Раз так, они могут попытаться прорвать наш строй, ударив, к примеру, в центр, или сосредоточив всю свою мощь на одном из флангов, чтобы вырваться в тыл и добить нашу кавалерию, - задумчиво вымолвил король. - Этого допустить нельзя.
Эйтор, как и сопровождавшие его воины, командиры отрядов или личные телохранители государя, был полностью снаряжен для боя. Один из немногих во всем войске, король облачился в пластинчатые латы. Торс государя защищала кираса, покрытая искусной гравировкой.
Взглянув на искусно нанесенный на прочную сталь причудливый узор, тот же Бранк Дер Винклен, только заметив стилизованных львов, вставших на дыбы, мгновенно определил бы латы, как работу дьорвикских мастеров, и оказался бы прав. Эта броня вышла из-под молота его земляка, не забывшего оставить на ней свое клеймо, чтобы каждый, даже в самом дальнем краю, увидев доспехи, мог убедиться - в Дьорвике творят умельцы, не ведающие себе равных. И это действительно было так, иначе тело государя покрыла бы совсем иная сталь, если бы только где-то нашлись мастера, более искусные.
Кираса переходила в сегментный набрюшник, оканчивавшийся "лепестками" набедренников. Руки и ноги короля тоже защищала прочная сталь, наручи, поножи, латные башмаки-сабатоны. Свой шлем Эйтор держал на сгибе локтя, а копье за колем вез его оруженосец. Бацинет Эйтора имел латный воротник, опиравшийся на плечи. В этой стальной скорлупе правитель Дьорвика мог не бояться почти ничего. Только выпущенный в упор арбалетный болт, да нанесенный с размаха удар алебардой способны были пробить прочные латы, тяжесть которых сейчас казалась королю вполне приятной, вселяя в него чувство защищенности, даруя уверенность в себе.
- Нужно опрокинуть врага, рассеять его конницу, - приказал Эйтор, наблюдая за суетой воинства своего брата. - Потом уже займемся пехотой, и их горе, если наемники не сдадутся сразу, предпочтя красивую смерть. Лорд Грефус, вы возглавите центр войска, я же приму на себя командование левым флангом. Не будем изощряться в тактических хитростях, решив все в честном бою. Если получится, нужно оттеснить врага на север, загнав в речушку и там перебив всех, кто не пожелает сложить оружие.
Грефус, точно так же, как и сам король, облаченный в полный доспех, надежный, прочный, а потому весьма дорогой - мало нашлось бы мастеров, способных выковать из одного куска железа сплошной нагрудник - кивнул, дав знак, что понял приказ. Сейчас он был необычайно спокоен, собран и странно молчалив. Столь же угрюмо глядели вдаль и прочие рыцари, понимавшие, что немногие живыми выйдут из боя. В кавалерийской атаке не обязательно наносить смертельные удары, достаточно просто выбить противника из седла, чтобы его затоптали его же товарищи, и мало кто желала для себя подобной участи.
- Прости, государь, - осторожно, но настойчиво произнес лорд Маркус, единственный, кто в преддверие сражения так и не сменил камзол на броню. - Стоит ли тебе самому идти в бой? Взгляни, вокруг немало храбрых и умелых воинов, и они с радостью будут сражаться за тебя.
- Кто станет биться под знаменем правителя, столь дорожащего своей жизнью, что прячется за спинами простых солдат? - Король Эйтор покачал головой: - Нет, это мой бой. Маг Рупрехт был прав, говоря, что это не его битва. И я не могу поступить иначе. Пусть воины знают, что их король не страшится смерти, и тогда сами они тоже станут биться вдвое отважнее и храбрее, а именно это и нужно, чтобы одержать победу.
- Что ж, это благородно, красиво, пусть и глупо для того, кто правит целой державой, - вздохнул Маркус. - Я же с твоего позволения останусь в лагере. Я слишком стар, чтобы самому идти в бой, и успел научиться ценить жизнь.
- Оставайся, - кивнул Эйтор. - Ты встретишь меня, как победителя, встретишь всех нас. Или предашь земле мое тело, - добавил король, - коль случится так, что Судия решит отдать победу другим.
- На все его воля, - бесстрастно произнес Маркус. - И да пребудет с тобой справедливость Судии, государь.
За спиной ждало, пребывая во все большем напряжении, войско. Сотни людей, вставших под знамя короля, взявших в руки оружие, чтобы биться за него, ждали, чувствуя охвативший их трепет. Волнение в этот миг поселилось в душе каждого, будь то рыцарь, наемник, прошедший десятки сражений, или простой ополченец, впервые покинувший отчий дом, и еще не успевший привыкнуть, что теперь ему должно зваться воином. Равно чувствовали подкатывающий страх и Бранк Дер Винклен, и его оруженосец, но только первый в большей мере мог совладать со своими чувствами, второму же лишь предстояло закалить свой дух. Воины ждали, и король Эйтор, став перед строем и обратившись к нему лицом, заговорил, обращаясь сразу ко всем и к каждому в отдельности.
- Воины, мои братья по оружию, настал час решающей битвы, от исхода которой зависит судьба этой земли, всего Альфиона. - Эйтор, закованный с ног до головы в сталь, восседавший верхом на защищенном стальными же латами громадном жеребце, казался застывшим в строю воинам мифическим героем, непобедимым бойцом из старых легенд. Лучи утреннего солнца сверкающими брызгами разбивались о его броню, окутывая короля сияющим ореолом. И каждый из тех, что пришли в этот день на поле Локайн, молча вслушивался в его речь, боясь даже дышать. - Там, впереди, наши братья, такие