- Умри, умри, - словно молитву, твердил Кратус. Все больше мощи вливал он в свое заклятье, и Линза послушно преломляя ее, увеличивая стократно. Но тот, что был там, на дальнем холме, не сдавался, воздвигая все новые щиты и тем сжигая самого себя.
Вся ярость чародея Эрвина была прикована сейчас к своему безвестному сопернику, и Кратус не видел, как уходили с поля боя остатки королевской пехоты, за которыми следовали и немногие уцелевшие в сече латники. Всякий понимал - когда бьются колдуны, лучше быть подальше от них, а потому и многие воины, что сражались под знаменами принца, тоже спешили отступить, благо, войско врага было разбито, и та горстка бойцов, что еще держалась в седлах или на ногах, отныне не могла быть опасной.
Они выдохлись в один миг, Кратус, и тот маг, чьего имени он так и не узнал. Даже Линза не делала своего владельца всемогущим, не сообщая ему новые силы, а лишь увеличивая собственную мощь. И силы Кратуса иссякли. Молнии погасли, оставив после себя лишь пятно выжженной, оплавлено до каменной твердости земли. И тот час рухнули щиты, сотканные его противником. Ворвавшиеся на холм мгновение спустя всадники, во главе которых мчался Витар, нашли лишь мертвецов.
- Торжествуй, господин, - Кратус невидящими глазами уставился на приблизившегося принца, коня которого вели под уздцы двое юных пажей. - Сегодня ты победил! Альфион твой!
На поле сражения опускалась тишина. Лишь стонали раненые, да ржали, тонко, страшно, словно плакали дети, уязвленные острой сталью боевые скакуны. Воины устало опускали мечи, поднимая забрала или просто сбрасыва шлемы себе под ноги.
- Победа, - будто еще не веря себе, пробормотал принц Эрвин, оглядываясь по сторонам. Всюду они видел только трупы и кровь. - Я победил!
Глава 9 Дыхание смерти
Склонив голову, король Эйтор смотрел себе под ноги, и взгляд его был неподвижен, точно государь спал с открытыми глазами. Он был мрачен и молчалив, и вздымавшийся стеной осенний лес, серый и унылый, в этот миг, казалось, разделял чувства, терзавшие правителя Альфиона. чащу сковала внезапная тишина, стих гулявший меж полуосыпавшихся крон ветер, умолкли порхавшие в вышине птицы, те, которые еще не отправились в полуденные земли, чтобы там переждать суровую северную зиму. А плотная пелена облаков, серых, точно погребальный саван, готова была разразиться нудным, затяжным дождем.
В эти мгновения для короля не существовало ничего, кроме свежей могилы, выросшей среди небольшой поляны, усыпанной опавшей листвой. Не было за спиной поля проигранной битвы, усеянной сотнями тел, не было врага, быть может, уже рвущегося вперед по следу беглецов. Разочарование, горькое до боли, смешалось в сердце короля со скорбью по одному из тех немногих, в чьей преданности правитель мог не сомневаться ни на мгновение. И лорд Грефус, отважный, подчас до безрассудства, воин, искусный боец и умелый полководец, сегодня доказал, что Эйтор верил ему не напрасно.
- Братья, - глухо произнес король, прерывая молчание. - Братья, помолимся, дабы снизошла на Грефуса из лорда Грефусов, доблестного воина, верного товарища и преданного слугу, справедливость Судии. Да будет участь его легка, да улыбнется ему Эльна!
И дружно, в восемь глоток, совранных во время боя, последовал ответ:
- Да улыбнется ему Эльна!
Да, из кошмара битвы, превратившейся в избиение, их вырвалось лишь девять, король Эйтор и восемь воинов, не оставивших своего государя в самый тяжкий час. Они смогли, они прорубились сквозь толпы врагов, теряя при этом своих друзей, чудом не стали жертвами злой, черной магии, которую противник в отчаянии и кровожадности пустил в ход, и сбили - во всяком случае, сам Эйтор хотел искренне верить в это - со своего следа погоню. И теперь здесь, в гуще леса, они могли, наконец, перевести дух, предав земле своего товарища.
Обученный конь вышел к импровизированному лагерю неожиданно, заставив многих, и короля в том числе, спешно схватиться за оружие. Но из леса явились вовсе не враги. Жеребец вынес к людям своего мертвого седока, и казалось, даже после смерти лорд Грефус пошел вслед за государем, чтобы служить ему.
Лорд погиб в бою, как и должно воину. Он всегда гордился своей силой и ловкостью, но ныне встретил равного противника, и теперь грудь Грефуса пересекала наискось страшная рана, след от удара боевого топора. И когда конь, ведомый своим странным чутьем, добрался до людей, инстинктивно выбрав друзей, а не врагов, жуткий рубец уже перестал кровоточить.
- Он должен быть счастлив сейчас, - произнес кто-то из воинов, глядя на свежий холмик, венчавший могилу лорда. - Грефус всегда желал погибнуть в бою, как пристало мужчине, и его мечта осуществилась. Он пал в схватке с врагами, сражаясь за своего короля и свою страну, а чего еще может желать воин?
Воины стояли вокруг свежей могилы, обнажив головы и не выпуская оружие из рук. К скорби по храброму - действительно, храброму и благородному - рыцарю у каждого примешивались свои чувства, от усталости до разочарования.
- Да, лорд Грефус исполнил свой долг, и память об этом воине должна жить вечно, - кивнул Эйтор. - Но нам не должно жить лишь прошлым. Враг еще очень близко, и он жаждет закрепить свой триумф. А потому нам нужно уходить отсюда, чтобы подвиг Грефуса не оказался напрасным.
Король был прав, и каждый, кто оказался сейчас на этой тихой полянке, понимал истинность его слов. Воины устали, ведь позади у каждого из них был бой, жестокий и тяжелый. Болели мышцы, и жилы стонали от натуги, набухали кровью наспех наложенные повязки. Но люди понимали - враг рядом, и он не остановится. Принц Эрвин, должно быть, уже праздновавший победу, пойдет на все, лишь бы уничтожить своего врага. И при мысли о том, что по их следам, возможно, уже идет кошмарный колдун, в один миг истребивший едва не половину войска, и тех, кто были с королем, появлялись новые силы. Страх подстегивал их, заставляя сжигать себя изнутри ради призрачного шанса выжить.
Собирались суетливо и медленно - сказывалась усталость. У каждого из беглецов осталось лишь по одному коню, и животные оказались измотаны боем не меньше людей. Однако убраться с этой поляны отряд не успел - едва сделали несколько шагов, углябляясь в лес, как один из воинов поднял тревогу.
- Государь, - сержант, на изодранной тунике которого невозможно было разобрать не то, что рисунок герба, но даже первоначальные цвета, указал в сторону зарослей: - Государь, я слышу треск ветвей! Кто-то идет!
- Проклятье, - Эйтор рывком выхватил из ножен клинок, выщербленный, уже успевший затупиться. - Тысяча демонов! Они все же настигли нас!
- К оружию, - латники поспешно вооружились, замыкая кольцо вокруг государя. Отступать было некуда, и неизвестно, сколько воинов Эрвина шло по их следу, а потому рыцари готовились к бою. - В круг! Спина к спине!
Ощетинившись клинками и жалом арбалетного болта - лишь один из девяти имел самострел - свита короля сжалась в стальной комок, ожидая появления врага. Вскоре каждый уже смог услышать тот самый шум, какой могут производить идущие по лесу люди, не пытающиеся скрыть своего присутвия. И это было странно. А затем среди деревьев вдруг возникли две фигуры, двое воинов, ведущих за собой в поводу оседланных коней.
- Что-то их мало, - пробормотал за спиной Эйтора один из воинов. Король вспомнил имя этого юнца - Рамтус, один из вассалов лорда Грефуса. - И выглядят они так, словно сами вырвались из когтей демона.
А двое шли между деревьев, двигаясь прямо на замерший в тишине отряд, и, казалось, ничего не видели перед собой.
- Эй, вы, - тот самый сержант, что и обнаружил чужаков, выступил вперед, не опуская топор. - Стоять! Кто такие? Назовите себя!
Оба незнакомца - один из них, судя по тяжелым доспехам, был латником, возможно даже, рыцарем, выхватили мечи, приняв боевые стойки.
- Засада, - прорычал тот, что был похож на рыцаря. - Проклятье, засада!
- Да ведь это рыцарь Бранк из Альфиона, - воскликнул вдруг Эйтор, вглядевшись в покрытое потом и грязью лицо воина. - Опустите оружие, это друзья!
Бранк Дер Винклен мерно шагал по толстому ковру опавшей листвы, слыша только треск веток под ногами, да хриплое дыхание своего оруженосца. Рыцарь не знал, уцелел ли еще кто-нибудь, смог ли кто-то, как сам он, добраться до спасительного леса, чтобы под сенью его укрыться не только от клинков и стрел - этого не пристало бояться настоящему воину - но от беспощадных чар. Сотворенный мерзким колдуном огонь обрушился на войско, и Бранку оставалось только гадать, сколь велики были потери, хотя он и так понимал, что число жертв огромно, а, главное, уничтожен, развеян по ветру боевой дух.
Дер Винклен и сам держался из последних сил, с трудом заставляя себя не оглядываться назад, туда, где как казалось ему, в любой миг мог появиться жаждущий крови чародей. Такого рыцарю еще не приходилось видеть - в одно мгновение победа превратилась в поражение. Позади осталось поле проигранной битвы, где сталь и магия собрали кровавую жатву, какой, должно быть, давненько уже не видели эти края.
Тем не менее, рыцарь выжил, как выжил и его оруженосец. Воины оказались на краю поля, когда на позиции королевской армии обрушился огненный ливень, и потому они уцелели, со всех ног бросившись к лесу, который мог дать хоть призрачную защиту.
- Если король еще жив, мы должны найти его, - приказал Дер Винклен, когда они поняли, что прошли достаточно, и, наконец, остановились, переводя дух и дав отдых своим скакунам. - Эйтор не из тех людей, которые опускают руки, раз потерпев неудачу. Он будет сражаться, и мы будем сражаться плечо к плечу с ним!
- Я готов биться и так, - угрюмо пробормотал Ратхар. - Эрвин убил мою невесту, и я не забыл, ради чего оказался под знаменами короля Эйтора. Я буду мстить, и расправлюсь с убийцей, или же погибну, но в схватке с ним.
Рыцарь покачал головой, сомневаясь, что этот юнец - при всех своих успехах Ратхар был слишком неуклюж, слишком неопытен - сможет одолеть такого бойца, каким, если верить слухам, был вернувшийся из небытия принц. Но не это было важно, а то, что юноша не утратил волю к жизни, не утратил боевой задор, и был готов биться, хоть и не мог не понимать, сколь силен враг.