Валерия усмехнулась и, осмотрев сестру с ног до головы, сообщила:
— Ошибаешься, дорогая. Еще как касаются. Он мой. Ясно тебе?
— Это полнейший бред.
Сотникова направилась к двери, но тут же остановилась, оборачиваясь.
— Видимо, мне пора серьезно вмешаться.
— Убирайся отсюда, — воскликнула Лиза. — Пошла вон, последний раз тебе говорю!
— Сейчас я уйду, — кивнула та. — Но помни о моих словах. Он мой. И останется моим.
Глава 41
Она не представляла пока, как именно будет вести себя при встрече с Павлом, но понимала, что должна его выслушать. Но когда раздался звонок в дверь, и на экране домофона Лиза увидела улыбающееся лицо мужчины, у нее задрожали колени и сердце забилось так часто, будто готово было выскочить из груди. Она не сможет этого сделать. Не сумеет вынести его признания.
Снова навалилась такая слабость, что почти не было сил стоять на ногах. Лиза сделала глубокий вдох, пытаясь протолкнуть в легкие воздух. Но ведь Сотникова могла придумать все для того, чтобы задеть ее побольнее. Она всю жизнь была лгуньей!
Но нет, не сейчас. Как бы ни хотелось верить в обратное, Лиза не сомневалась, что ее сестра сказала правду.
Она медленно повернула замок, открывая дверь и позволяя мужчине войти. Но когда Павел шагнул к ней, протягивая руки и собираясь обнять, не удержалась. Быстрее, чем сама сообразила, что делает, с размаху залепила пощечину.
Голова Соболева откинулась назад, а глаза расширились.
— Какой же ты подонок!
— Лиза? — он выглядел совершенно ошеломленным. — Ты с ума сошла?
Она развернулась, возвращаясь в комнату.
— Вот именно: сошла с ума. Иначе никогда бы не позволила тебе даже близко ко мне подойти.
— Я не понимаю. Что случилось?!
— Много всего, — хмыкнула в ответ.
— Много? — с явным недоумением переспросил Павел. — Послушай, мы расстались несколько часов назад, и ты поехала домой. Что могло произойти за это время?
— Все произошло гораздо раньше, — отозвалась Лиза, не глядя на него.
— Да о чем ты говоришь? — он повысил голос.
— О твоей любовнице! — почти крикнула она в ответ. — О Валерии Сотниковой!
В комнате повисла тишина. Лиза подняла глаза на мужчину и невольно поежилась: его лицо посерело, утратив все остальные краски.
— Откуда…
— Откуда я узнала, что ты ее трахал? — она впервые в жизни произносила это слово. Хотелось сказать еще что-то более грубое, ударить, зацепить так, чтобы ему стало хоть вполовину так же больно, как ей.
— Милая… — Соболев снова качнулся в ее сторону. — Я все объясню.
— Правда? — собственный смех царапнул горло, больше напоминая карканье. — И какое же объяснение ты придумаешь?
Он проговорил что-то невнятное.
— И это все?
— Нет, конечно. Я на самом деле могу… но только…
— Да не утруждайся, — ей вдруг стало все равно, что именно он может сказать в свое оправдание. Это уже не имело значения. — Для «только», «но» и всего прочего уже слишком поздно. Я открыла дверь лишь для того, чтобы сказать, чтобы ты убирался. Убирался из моей жизни.
— Что бы она тебе ни наговорила, это неправда.
— То есть между вами ничего не было?
Его взгляд, как у побитой собаки, был красноречивее любого признания. Лиза отвернулась.
— Уходи. Просто уйди, ладно? Я хочу забыть обо всем, что произошло. И о тебе, в том числе.
— Милая, выслушай меня! — умоляющим тоном произнес мужчина. — Это было только один раз. Еще до того, как ты перешла работать в нашу больницу.
— И я должна тебе поверить?
— Но это правда!
— А она говорит совсем другое.
— И ты веришь ей? Ей, а не мне?
Лиза замолчала. Больше всего ей хотелось сейчас остаться одной, рухнуть на постель, зарыться в подушки и не видеть, не слышать никого и ничего. Но не было сил даже пошевелиться.
— Я не обманываю тебя! Лиза, пожалуйста, ты должна мне поверить! Эта Сотникова просто рехнулась, она вешается ко мне на шею при каждом удобном случае. Что она тебе наговорила? Что я влюблен в нее? Это не так. Между нами ничего нет и не может быть. Я вынужден с ней общаться только из-за клиники, но и этому скоро придет конец. Я тебе обещаю!
— Не надо давать обещаний, которые ты не сможешь исполнить, — отозвалась Лиза.
— Я смогу. Потому что это правда! Мне нет до нее никакого дела. Я люблю…
— Нет! — воскликнула она, перебивая его. — Не смей этого говорить! Ты понятия не имеешь, что это слово вообще обозначает!
— Лиза, пожалуйста! Ну давай не позволим ей нас поссорить. Ведь она добивается именно этого!
— Давай не позволим ей? — переспросила она. — А как же ты? Ты позволил себе с ней спать!
— Я буду жалеть об этом до конца своих дней, — он выглядел таким искренним.
— Не сомневаюсь. Только это больше не имеет значения. Для меня — не имеет.
Он шагнул к ней, обхватывая запястья и притягивая их к своей груди, и Лиза невольно вспомнила, что вот так же он сжимал ее руки над головой, пока осыпал поцелуями лицо и плечи, распростершись на кровати. Неужели это все было так недавно? И неужели не будет больше никогда?
— Пусти меня.
— Не надо, — он поднял ее ладони к лицу, поочередно касаясь губами с такой нежностью, что у нее заныло сердце. — Давай просто забудем об этом кошмарном разговоре.
— Я ничего не смогу забыть. И не смогу больше тебе доверять.
— Ты не можешь так думать на самом деле.
— Еще как могу! — она горько усмехнулась, высвобождая руки. — И не прощу тебя. Никогда.
Павел дернулся, словно она снова дала ему пощечину.
— Послушай, Сотникова именно этого и добивается. Рассорить нас. Давай не позволим ей это сделать! Я тебе все объясню!
Лиза прошла в коридор, открывая дверь.
— Ты опоздал со своими объяснениями. Убирайся вон!
Глава 42
— Ну что, Елена, могу вас поздравить, — Павел улыбнулся невысокой голубоглазой брюнетке, сидевшей у него на приеме. — Вы беременны.
Женщина заморгала.
— Это точно, доктор? Вы ведь не ошибаетесь?
Первый раз за последние дни его радость была абсолютно искренней.
— Не ошибаюсь. Можете быть уверены. Срок — четыре с половиной недели.
— Я не могу поверить, — прошептала она, глядя на него с нескрываемым обожанием. — Все получилось!
— Конечно, получилось. Вам нужно поскорее сообщить мужу. И обязательно отпраздновать это событие.
— Да, конечно, — она подскочила на стуле, но тут же снова села. — А если он мне не поверит? Ведь мы столько раз теряли надежду! Может быть, вы ему сообщите?
Павел снова улыбнулся.
— Уверен, лучше вас с этим никто не справится. Отправляйтесь домой и сделайте то, что делают женщины, когда в их жизни случается что-то очень хорошее.
На щеках женщины отчетливо проступил румянец.
— Вы предлагаете мне надеть лучшее платье?
— И не только платье, — она зарделась еще сильнее. — Уверен, сегодня вас с супругом ждет потрясающий вечер.
— Спасибо! — Елена опять поднялась и качнулась в его сторону, как будто собиралась обнять, но, видимо, одернула себя. — Я не знаю, как вас отблагодарить!
— Самая лучшая благодарность — то, что вы скоро станете мамой. Большего мне не нужно. Только не забывайте, пожалуйста, вовремя приходить на осмотры.
— Не забуду! — воскликнула она, снова одаривая мужчину лучезарной улыбкой.
Он ободряюще улыбнулся в ответ, но, стоило пациентке уйти, как от его хорошего настроения не осталось и следа. Сердце еще хранило тепло, но Павел понимал, что и это состояние скоро улетучится. С тех пор, как они расстались с Лизой, внутри почти всегда было пусто и холодно.
Оставаться в относительной норме помогала только работа. Такие вот моменты, когда он видел благодарные лица пациентов и понимал, что еще на что-то годен.
Взяв в руки телефон, мужчина долго смотрел на темный экран, но так и не решился набрать номер Ильиной.
Что же ему делать? Он любит ее. На самом деле любит. И хочет до безумия. Но двигаться дальше невозможно, если не сказать Лизе правды. А это слишком тяжело. Труднее всего, что ему приходилось делать в жизни. Павел не представлял, где найти нужные слова и существуют ли такие слова вообще. И почему-то совсем не был уверен, что любовь способна справиться со всем этим.
— А доктор Соболев все так же мрачен… Может, расскажешь, наконец, что у тебя стряслось? — он и не заметил, как в кабинет вошла Карина.
— Да нечего рассказывать.
— Так я и поверила! Который день на тебе лица нет.
— На месте мое лицо, — буркнул он.
Реховская проигнорировала его слова.
— А знаешь, что самое интересное? Елизавета Андреевна выглядит очень похоже. А еще она все последние дни предпринимает массу усилий, чтобы никак не пересечься с тобой.
— Ты в сыщики заделалась? — осознавать, что за ними с Лизой кто-то наблюдает со стороны, было неприятно.
— Да тут и искать нечего. Все же очевидно. Как дети малые, ей богу. Бегаете друг от друга уже столько времени. А самим плохо. Не лучше ли поговорить и все выяснить?
— А не лучше ли не вмешиваться в чужие дела? Когда у тебя обход?
Женщина вздохнула, глядя на него, и покачала головой.
— Ну-ну, продолжай в том же роде. Сиди и страдай дальше. Еще и пожалей себя, как следует! Что угодно — лишь бы не решать проблему.
— Карина!
— Да иду я, иду, — она направилась к двери, но, прежде чем выйти, обернулась и грустно произнесла. — Дурак ты, Паш.
Глава 43
Лиза понимала, что должна думать о пациентах. О тех, чьи истории болезни лежали перед ней на столе. Но очередная попытка сосредоточиться на документах ни к чему не привела. Глаза застилали слезы, в который уже раз за те дни, что прошли с момента их последней встречи с Павлом.