Судя по отчетливо прозвучавшей у молодого человека злости, когда-то эта самая Хлоя отвергла и его ухаживания.
– Как тебе не стыдно, Кола?! – возмутилась невеста. – Бедный юноша погиб в горах, вместе с господином виконтом и всей его семьей – это все знают!
– Да?! – К злости в голосе жениха добавилась изрядная доля ехидства. – А скажи-ка мне, невестушка, куда тогда делся его саквояж, который Хлоя берегла пуще собственных глаз? Не знаешь? Зато я знаю! Видел я того конюха, живого и здорового, вылезающего из ее окна с тем саквояжем, как раз когда по господам заупокойную служили. И его гроб в церкви стоял, между прочим. Ох интересно мне, кто в том гробу лежал. Но мы отвлеклись, нам еще по поводу вина определиться надо. Предлагаю закупиться у старого Бертрана – и неплохо, и недорого, – поспешно сменил тему жених. Вероятно, сообразив, что невеста запросто может поинтересоваться, что сам он делал в тот день у дома этой Хлои.
Дальше разговор молодых людей о нюансах брачных обрядов стал Полю неинтересен. Наскоро доев, он расплатился и отправился гулять по окрестностям. Но уже вовсе не замечая их.
Если конюх, якобы погибший вместе с семьей хозяев замка три года назад, сейчас жив и здоров, то ко всем несчастьям, выпавшим на долю рода де Ри, он может иметь самое прямое отношение.
Стало быть, надо о нем навести самые подробные справки.
Только к Хлое соваться не следует. Хотя Поль и не имел по этой части большого опыта, но виконт де Камбре учил, что предсказать поведение влюбленной девушки не способен ни один мудрец. Вот пусть дальше сам с ней и разбирается. Когда наконец изволит приехать.
Глава IV
Красавица каравелла гордо скользила по волнам Средиземного моря. В трюме – венецианское стекло и ткани, дорогие гобелены и вина, запрещенные на бескрайних просторах Османской империи, но пользующиеся неизменным спросом на ее окраинах. Например, в Тунисе, куда и шел этот корабль, местный паша, говорят, наладил поставки этого напитка богов по всему Магрибу. И в Алжир, и в Марокко, и еще дальше, где на северо-западе Африки жили своей непонятной жизнью дикие кочевые племена.
Каравелла шла курсом, которым еще пять лет назад не рискнул бы идти ни один здравомыслящий капитан. Здесь свирепствовали пираты, от чьих абордажей слабо защищали самые многочисленные конвои.
Пираты и сейчас никуда не делись. Марсовый уже трижды докладывал о мелькнувших на горизонте пестрых вымпелах, от которых в дрожь кидало всех бывалых моряков.
Но не венецианских.
Потому что именно пять лет назад один из таких пиратов удачно воспользовался налетом кочевников, лихо ворвавшихся в Тунис, захвативших дворец прежнего паши и под корень вырезавших его обитателей. Тогда, по слухам, головы паши, его жен и детей живописно украсили остатки дворцовых стен.
И вот тот самый пират на редкость вовремя прибыл в Тунис и, узнав о нападении, высадил десант и при поддержке гарнизона форта вышвырнул варваров из города. Затем на правах героя и победителя заслал крутой бакшиш султану с предложением своей сабли и неслабой доли в добыче.
Султан дал добро и назначил пирата новым пашой, благо у прежнего живых наследников не осталось. После чего Тунис стал уверенно превращаться в столицу Магриба.
Первым делом тот паша договорился с Венецией о прямой торговле, чем обеспечил венецианским кораблям безопасность плавания, а себе – надежные поставки европейских товаров и выгодный сбыт награбленного.
Так что шла себе венецианская каравелла спокойно, никого не опасаясь. Кроме, пожалуй, десятка пассажиров. Эти молодые люди расположились в роскошных каютах верхней палубы и усиленно накачивались вином, ромом и вообще всем, что способно сбить человека с ног и что строжайше запрещено в конечном пункте путешествия.
Уже было четыре дуэли, которые, слава Спасителю, предотвратили слуги самих господ. Но, на всякий случай, была готова действовать и специальная команда матросов, обученная разнимать благородных драчунов. За безопасность этих отпрысков знатнейших фамилий Европы капитан отвечал головой.
В одной из кают стонал от головной боли граф де Бомон. Маг де Савьер мог излечиться от этой напасти щелчком пальцев, но путешествие подходило к концу и заклятие, на месяц лишающее магических сил, уже было произнесено.
А потому верный слуга Санчо Панса шустро вертелся, успевая и сменить холодный компресс на лбу господина, и убрать в комнате рвоту, и принести поесть… Впрочем, последнее в графском организме долго не задерживалось, и слуге вновь приходилось вертеться.
Откуда взялось это кастильское «Санчо Панса» у галлийского парня, для дворянина осталось загадкой, но это имя отлично подошло невысокому полноватому молодому человеку с круглым добродушным лицом.
– Ваше сиятельство, ну как же так? Ведь не мальчик уже, так-то надираться! – заискивающий голос слуги был полон укоризны.
– Молчи, болван! Не твое собачье дело – господину указывать! Щас как дам! Э-э, я не слишком?
– Нормально, – Санчо ответил неожиданно спокойно. И добавил: – Но пить надо меньше. А лучше и вовсе не пить. В тех благословенных краях, куда мы направляемся, похмелье – вполне достойное основание для плахи.
– Ох, если честно, то мне уже все равно – отрубят мне голову или она сейчас сама расколется. Все, зарекаюсь, больше этой гадости в рот не возьму! Ни вина, ни коньяка, ни граппы, ни той гадости, которой нас маркиз… как его… в общем, ее я тоже пить не буду!
В этот момент со шканцев донеслось:
– Земля! По курсу Тунис!
Граф беспомощно посмотрел на слугу.
– Демон, я ж сейчас не то что по трапу – по каюте пройти не смогу. Спаситель, что делать? Ведь на корню все прахом идет!
Но Санчо, меняя очередной компресс, лишь улыбнулся.
– Не беспокойтесь, ваше сиятельство, отлежитесь до завтра, так даже лучше будет. Тех, кто сразу с корабля сойдет, будут досматривать целым нарядом, тщательно. А уж задержавшихся, да еще по причине качки… вас же укачало, в море бывает… так вот их – кое-как. Болезные, что с таких взять. Да и некому. Так, какого-нибудь клерка найдут на скорую руку.
Так что в порт Туниса путешественники попали лишь на следующий день. Спустившись с корабля, они предъявили скучающему стражнику в белоснежной чалме и красном толстом халате, из-под которого выглядывали синие шаровары и поношенные ботинки с загнутыми носками, свои еще в Венеции оформленные документы.
Тот сделал какую-то пометку в потертой тетради и, смахнув рукавом пот, градом катящийся по лицу, жестом показал, что интуристам следует пройти по огороженному коридору через ажурную, непонятными символами украшенную арку – тот самый артефакт, который громовым ревом должен был известить всех вокруг, что на святую землю османов ступил полноценный европейский маг.
Промолчал. И новоиспеченного графа де Бомон со слугой принял в свои объятия порт. Шумный, многолюдный, раскаленный под нестерпимо жарким солнцем. Пропахший потом людей, лошадей и ослов, смолой и дегтем.
Чтобы не заблудиться, де Савьер еще на корабле купил у капитана план города. Однако без верного Санчо уже через пять минут затерялся бы в невообразимом сплетении многочисленных улочек, переулков и закутков.
Но слуга прокладывал дорогу, словно прожил здесь всю жизнь, уверенно приближаясь к конечному пункту их похода – рынку рабов.
Воображение молодых людей рисовало картины скованных цепями невольников, оптом закупаемых для работы на полях. И, в общем-то, оказалось верным. Бывшие люди, а отныне движимое имущество, продавались именно такими связками. Покупатели оценивали среднее состояние товара, разумно учитывая в цене будущую естественную убыль.
За людей торговались точно так же, как в Галлии торговались за скот. Так же подписывали договоры, так же расплачивались. Учитывать каждого раба в связке никто даже не пытался.
Их даже клеймили как скот, выжигая на лбах тавро нового хозяина, отчего отовсюду слышались человеческие вопли и в воздухе витал мерзкий запах паленой кожи.
Де Савьер и д’Оффуа молча шли через этот ад, позволив себе лишь переглянуться. Их цель была дальше. Там, где раскинулись помосты, на которых выставлялся штучный товар.
Самые сильные мужчины, красивые женщины и дети. Все голые, чтобы покупателям сразу было ясно, за что платятся деньги. Много продавалось европейцев. С белой кожей, светлыми волосами. Наверняка еще неделю назад они были свободными, а то и благородными людьми. Но это было раньше. В другой жизни. В другом мире, в который отныне нет возврата.
А два галлийских дворянина, пусть и под чужими именами, спокойно шествуют мимо, не в силах хоть что-нибудь изменить. Вот в стороне показался один из пассажиров каравеллы, с которым де Савьер пил, шутил и вообще наслаждался путешествием. Стоит с каким-то типом в чалме, оформляет документы на голую девушку, держащую руки за спиной. Ощупал ее тело, заставил раздвинуть ноги, пальцем проверив девственность. И все это не прерывая торга. Лишь отвлекся взмахом руки и улыбкой поприветствовать попутчиков.
Вон еще один. Точно так же цинично осматривает мальчика лет восьми. Рука д’Оффуа метнулась к поясу, но вовремя опустилась. Де Савьер до скрипа сжал зубы, проклиная невозможность шарахнуть по этому сборищу хорошим таким заклятьем. Слуге… точнее, другу, пришлось до боли сжать его локоть. Да, смотреть и гадко, и страшно, но они здесь по делу. Слишком многое на кону. Страна, демон побери.
Сейчас им необходимо разобраться в порядке учета сделок, как и где хранятся копии купчих. Если они вообще где-нибудь хранятся. Чтобы потом можно было придумать, как проверить подлинность документа, по которому была продана белокурая госпожа де ла Сьот.
Ближайший консультант, хоть что-нибудь понимающий в этом процессе – один из попутчиков. Тот, что девушку купил. Ко второму обращаться нельзя – можно не сдержаться и убить гниду.
– Дорогой друг, вас можно поздравить с покупкой?
– О, граф, рад вас видеть. Да, вот, но, чур, только любоваться. – Элегантный маркиз кивнул в сторону девушки, на которую уже накинули что-то вроде балахона. – А вы когда решитесь? Смотрите, всех лучших разберут!