И обнаруживались в миске с жидкой похлебкой скорпионы, из темноты прилетал камень под заливистый детский смех, ночью под боком оказывалась колючка, загнутые иглы которой приходилось выдирать с кусками кожи.
Но время шло. Когда на двадцать восьмой день рабства де Савьер, изодранный, забитый и исхудавший шел за Вивургом на очередное магическое исследование, как на очередную казнь, он вдруг почувствовал, как мир вновь заиграл яркими, живыми красками. Это было как наваждение! Внезапное и прекрасное! Исчезла ставшая привычной боль от солнечных ожогов, от раскаленного песка, сжигающего вечно босые ноги. Он вновь увидел, как текут соки в стволе стоящей рядом пальмы, как внимательно смотрит на него шакал, притаившийся за соседним кустом. Еще не осознав, что это, впервые за долгое время вдохнул полной грудью, почувствовав, как с жарким пустынным воздухом в него вливается сама жизнь!
И лишь потом понял – тридцать дней прошло. В постоянной боли и унижениях раб потерял счет времени, а оно шло, как и было положено от сотворения мира. И вот к нему снова вернулась магия.
Возвратившийся маг свернул в сторону, поднялся на пригорок и сел на вершине, с наслаждением повернув лицо к животворящему солнцу, которое отныне не могло причинить ему зла.
О как интересно! Даже не поворачивая головы, маг знал, что идущий сзади Вивург остановился, приготовил наказующее заклятье… Ну-ну, бывший господин, давай сразимся! Ох, как я соскучился по настоящей схватке. Ну же, начинай! И поверь, я знаю, чем ответить, тебе понравится. Я готов!
Но удара не последовало. Де Савьер не видел, но знал – его противник подходит ближе, еще ближе… Ну?
– Простите нас, господин!
Маг неторопливо обернулся.
Вивург стоял на коленях, сняв с головы неизменный платок, что для кочевника было равнозначно согласию на смерть.
– Простите нас, господин. Мы были жестоки, вы вправе нас наказать. Но пощадите клан. Умоляю, возьмите мою жизнь, возьмите жизнь вождя, но пощадите клан.
Бывший хозяин согнул спину, уставился в землю, не смея поднять глаза.
Назад к стойбищу они шли рядом. Со стороны могло показаться, что беседуют старые друзья. Один в обносках, другой в роскошном синем халате из дорогущей ткани.
– Как ты узнал?
– Радуга мага, господин. Мы называем это радугой мага. Вчера, даже сегодня утром ее не было. А сейчас – есть. Яркая, сильная. Вы могучий маг, господин. Мне с вами не сравниться.
Радуга магов? Интересно. Как-то давно, крепко выпив, де Камбре, тогда еще просто Ажан, проговорился, что тоже видит что-то такое, он еще называл это аурой. Значит, она все же существует. И маги востока могут ее видеть… интересно…
У де Савьера вдруг проснулся зуд экспериментатора. Он создал заклятье воздушного кулака, впрочем, не сильное, и медленно направил его на Вивурга. Тот упал, обалдело уставившись на обидчика.
– За что? Я что-то сделал не так?
Вспомнив былые унижения, маг равнодушно пошел дальше.
Интересно. Кочевник должен был увидеть заклятье, но не увидел. Зато увидел эту радугу мага. И сила его никуда не делась. Что же получается – у магии не две, а три составляющие? К силе и способности видеть заклятья добавляется способность видеть ауры? Однако здесь есть над чем подумать. Потом, в тиши лаборатории. А сейчас надо, как говорит де Камбре, брать быка за рога.
Маги вошли в шатер вождя беспрепятственно. Тот вскочил с ковра, сжал кулаки… и замер. Не мог пошевелиться. Лишь глаза бешено вращались, да покраснело от гнева лицо.
– Вивург, успокой человека. У тебя пять минут, потом успокаивать начну я.
Кочевник что-то заговорил на своем языке, который де Савьер за неполный месяц так и не научился понимать. Очень скоро глаза вождя перестали вращаться, лицо посветлело, дыхание выровнялось.
Убедившись, что вождь осознал свое положение, маг сделал рукой какое-то замысловатое движение, сняв заклятье недвижимости.
– Ну что, уважаемый, поговорим?
– У меня есть выбор?
– Разумного – нет. И я рад, что ты, – он намеренно перешел на «ты», – это понимаешь. Сядь спокойно на ковер, все будет хорошо. Вивург, оставь нас.
Когда тот вышел, шатер вождя накрыл купол тишины, потом де Савьер начал допрос.
– Сейчас я буду задавать вопросы. Предупреждаю сразу, ты можешь отказаться отвечать, но солгать у тебя не получится.
– Что будет, если я откажусь? – В голосе вождя напрочь отсутствовал страх. Старый разбойник вновь был в своей стихии – если нельзя украсть, надо торговаться. Весь вопрос в цене.
– Я постараюсь тебя убедить. Если окажется, что ты можешь терпеть боль, а это будет очень сильная боль, я займусь твоими соплеменниками. Скольких мне надо убить, чтобы ты просто начал отвечать?
– Если я соглашусь?
– Тогда всем будет хорошо.
После недолгого размышления вождь решил:
– Спрашивай.
И маг создал заклятье правды.
– Пять лет назад ваши племена напали на дворец паши в Тунисе. Ты был там?
– Да.
– Кто и как организовал нападение?
– Наш аменокаль. Мы жили тогда на юге, в глухой пустыне, где редки оазисы и никогда не кончаются барханы. Аменокаль собрал вождей всех кланов, каждому поставил свою задачу, приказал готовиться. Мы три месяца готовились, прежде чем отправиться к месту сбора здесь, на этом самом месте. Когда прибыли в назначенный день, тут была тьма воинов. Я никогда не видел столько наших собратьев вместе.
– Но чтобы управлять ими, нужны подготовленные командиры, нужна структура!
– Все было. К каждому клану был приставлен человек, приказы которого нам следовало исполнять. Мы не знаем, кто эти люди. С нами они говорили на арабском, но наши воины слышали, что между собой они общаются на османском.
– Как вы прошли зыбучие пески?
– Как по твердым камням. Пятнадцать магов обеспечили проход. Я не знаю, как именно они это сделали.
Де Савьер прикинул, сколько сил надо для такого колдовства. Врать кочевник не может, значит…
– Вивург был среди них?
– Нет, он был с нами. Маги вообще были не нашей крови, я их не знаю.
– Как же вы расправились с охраной дворца?
– Пятнадцать боевых магов! – Вождь усмехнулся. – Пятнадцать! Кто может перед ними устоять?
– Понятно, что было потом?
– Как обычно. – Голос стал равнодушным, кочевник говорил о самых привычных вещах. Грабежи и убийства, что может быть обыденней?
– Точнее. Ты был внутри дворца?
– Да. Что было? Если кто-то сопротивлялся, его убивали. Если нет – угоняли в рабство.
– Паша?
– Я убил его вот этой рукой! – Он поднял кулак. – Вначале отрубил руку, в которой тот держал меч, потом – голову! За это наш клан получил хорошую долю в добыче.
– Слуги, гарем и дети?
– Слуги ушли в рабство, гарем и детей вырезали.
– Всех?
– Да. Впрочем, не нашли одну из дочерей паши. Как ее… Делал! Да, именно ее искали по всему дворцу, но бесполезно. Девчонка пропала. Как сейчас помню, во дворце на дворе выложили все трупы, недоставало только ее.
– Ты это откуда знаешь?
– Очень уж аменокаль ругался.
– И где же те служанки гарема? Я видел лишь дюжину рабов, и все – мужчины.
– Мы отдали своих рабов за право остаться здесь. Пусть они служат другим, зато мы тут живем как в раю.
– Всего в дневном переходе от разграбленного вами же Туниса? И никто ни разу не пожелал вам отомстить?
– Нет. Ни разу. У вас есть еще вопросы, господин?
– Последний. Где сейчас найти служанок гарема?
– Надо отправиться в Таузар. Там, на берегу озера Джерид, стоит племя, которому отошли женщины. Они предлагают их проходящим караванщикам. Как знать, может, кто-то из них еще и жив.
– В этом Таузаре есть нотариус?
– Кто?
– Кто-то, кто может заверить твои слова на бумаге так, что их невозможно будет опровергнуть.
– А, да, там есть кади.
На этом де Савьер допрос окончил, развеяв заклятье.
– Что будет дальше? – поинтересовался вождь.
– Завтра с тобой поедем в этот самый Таузар.
И, увидев, как радостно вспыхнули глаза кочевника, добавил:
– И половина мужчин клана с нами. Чтобы не соблазнять тебя на самопожертвование.
Выйдя из шатра вождя, де Савьер жахнул молнией в ближайший бархан. Мощно, от души, в удовольствие.
В ответ прилетела ударная волна, посадившая его на пятую точку и заставившая долго трясти головой. Кочевники, не ожидавшие катаклизма, просто попадали. А испуганные, обычно флегматичные верблюды и ослы резво разбежались кто куда, со страху проломив ограждения загона. Их потом долго ловили.
Зато с этого момента ни один, даже самый отчаянный мальчишка не посмел не то что бросить камень – косо посмотреть на грозного мага.
Уезжая из стойбища, маг бросил взгляд на товарищей по несчастью. Издевавшиеся, старавшиеся всячески отравить жизнь такого же раба, но попавшего в другие условия… сейчас они смотрели на него с ненавистью. Не потому, что они остались в неволе, а потому, что он смог вырваться.
Рабы. Ставшие рабами в душе.
Путь до Таузара был долог и скучен. Одно развлечение – где-то на середине пути на караван напали другие кочевники. Ну как развлечение… Перед нападавшими встала стена огня, и они предпочли отступить.
Что еще? Каждый вечер в палатку де Савьера стали наведываться девушки. Оказывается, у этого народа досвадебные приключения не осуждались от слова «вообще». Потом, рассказывая жене об этом путешествии, он горячо уверял, что никогда не видел никого страшнее женщин пустыни. Молясь в душе, чтобы не дай Спаситель не перепутать слово «страшней» со словом «страстней».
В Таузаре же прождал целый день, пока вождь не привел в его шатер пятерых женщин. Иссохших, потасканных и с плохими зубами.
Когда они стали кокетливо улыбаться, демонстрируя как бы невзначай тощие прелести, де Савьера откровенно замутило.
Подзатыльниками призвав «прекрасных дам» к дисциплине, допросил каждую по отдельности, в результате составив странную картину.