– Я к вашим услугам. – Полицейский заговорил уже официальным тоном.
– Пять лет назад был убит слуга местного аптекаря. По городу ходят слухи, что у вас есть возможность идентифицировать убийцу. В свою очередь я подозреваю, что это дело может быть связано со смертью в прошлом году моего тестя, виконта де Ри. Могу я узнать подробности того старого преступления?
– Ах вот вы о чем. – Барон подошел к своему рабочему столу. – Присаживайтесь. – Он указал на кресло рядом. – Разговор обещает быть интересным. Желаете вина? Нет? Тогда слушайте.
Полицейский сел в свое кресло, немного поерзал, устраиваясь поудобнее, и продолжил.
– Действительно, пять лет назад наш полицейский наряд обнаружил недалеко от аптеки труп некоего Гая Пети. Я тогда был лейтенантом, только начал служить в полиции. Лично прибыл на место происшествия и установил, что беднягу убили, хотя все указывало на то, что тот просто неудачно упал и сломал себе шею. Но у него под лопаткой нашлась маленькая такая точка, как знаете, если совсем тонким стилетом или вовсе спицей ударили.
– Знаю, – кивнул де Камбре, – приходилось с таким сталкиваться. Однако вы очень внимательный человек, если даже не имея опыта… вы сказали, что тогда только начали работать… но этот след все же заметили. У нас в Амьене в те времена никому бы и в голову не пришло так тщательно рассматривать тело. Это сейчас уже… Но что там с идентификацией?
От похвалы Одон приосанился и продолжил:
– Да, я всегда стараюсь хорошо делать свое дело. А по вашему вопросу могу сказать, что убийца подошел сзади и перед ударом левой рукой схватил Гая за горло. Точнее, за воротник. А парень был модником, нашил на воротник полированные бляшки из яшмы – помните, делали так одно время молодые люди. Так вот на двух бляшках остались отпечатки пальцев.
– Простите, что осталось? – пораженно воскликнул де Камбре.
– Отпечатки пальцев. – В голосе полицейского буквально сквозило самодовольство. – Понимаете, – решил он прочитать лекцию человеку, фактически принесшему в этот мир дактилоскопию, – если взяться рукой за любую гладкую поверхность, на ней остаются следы рук. При известной ловкости их можно зафиксировать. И мне это удалось. Сейчас бляшки хранятся так, чтобы ни ветер, ни жара, ни холод не уничтожили эти следы.
– Могу я взглянуть? – Виконт в нетерпении даже подался вперед.
– Конечно, – барон встал, приглашая гостя проследовать за собой.
Они прошли в соседнюю комнату, где стоял устрашающих размеров металлический шкаф. Полицейский отпер замок, открыл тяжелую толстую дверь.
– Смотрите, только не трогайте.
На полке лежали две темные бляшки. По-видимому, их отрезали прямо вместе с тканью. На бляшках были отчетливо видны проявленные сажей отпечатки пальцев. Очень грамотно, надо сказать, проявленные.
– Что же, барон, прекрасная работа. Она свидетельствует, что вы не зря заняли свое место. А сейчас позвольте откланяться. Берегите эти бляшки. Есть вероятность, что я смогу представить вам образец для сравнения.
Когда де Камбре ушел, Одон некоторое время чесал затылок, пытаясь понять, правильно ли он уловил в словах гостя насмешку. В конце концов решил, что показалось. Действительно, с чего бы вдруг?
А королевский интендант, пока шел по коридору с капралом Парто, не отказал себе в удовольствии спросить:
– Отпечатки пальцев ты нашел?
Богатырь смущенно кашлянул, а потом ответил:
– Ну да. Я ж видал, как вы тогда в Клиссоне работали. Интересно было! Вот и решил в полицию перейти. Но перед тем и кисточку, как у вас, сделал, и с сажей работать научился. Все хотел вас попросить научить чему-то, да не решился. А уж когда вы того, в море прыгнули, ну я и ушел из армии. Сюда переехал – у меня ж жена из этого города. Ну и в полицию устроился, с тех пор здесь и служу.
В замок Ри возвращались налегке. Не слишком тяжелый, но крайне опасный груз оставили на сохранении у аптекаря и сейчас ехали, не вздрагивая от страха на каждом ухабе, любуясь тем же унылым пейзажем, который неожиданно заиграл новыми, доселе не замечаемыми красками. Воистину прекрасен мир, когда под боком не прячется смерть.
Да, не нашли и теперь вряд ли удастся найти бывшего конюха, абсолютно неясно, где искать таинственного старика и уж тем более непонятно, как эти двое связаны между собой и связаны ли вообще.
Но дорога спокойна, страшную угрозу удалось отвести, так что можно просто расслабиться и отдохнуть от проблем. В жизни, пусть и редко, но такое случается.
А что касается конюха и старика, так это ничего. Рано или поздно, но они объявятся рядом. Если уже не объявились…
Глава XII
Амьен. Кабинет королевского интенданта Пикардии
В кабинете пятеро. Напротив сидящего за рабочим столом хозяина кабинета в удобных креслах сидят лейтенанты де Савьер и д’Оффуа, бен Фарук и принцесса Туниса Делал ас Садик. Впрочем, именно ее личность сейчас и устанавливается.
– Итак, господа, что мы имеем? У девушки действительно имеется родимое пятно, которое описывают свидетели. Совпадает возраст и, главное, она опознана уважаемым бен Фаруком, – де Камбре кивнул в сторону гостя, – как принцесса Делал. Но остается невыясненным один вопрос – как ей удалось бежать из дворца, в котором была вырезана вся семья паши. Не спасся никто. Как я понял, ваше высочество, вам неприятен этот разговор, но, к сожалению, без этого нам не удастся доказать ваше происхождение. Итак, что же произошло в тот день, пять лет назад?
Девушка долго сидела молча, опустив взор, словно рассматривала свои руки сквозь тонкую вуаль, серой прозрачной волной пущенную на лицо. Ее никто не торопил, ожидая начала рассказа.
Наконец она подняла голову и взглянула прямо в глаза виконту.
В тот день мы с Дениз занимались кастильским языком. Мне всегда нравились эти уроки, в отличие от мамы и других… В гареме считалось, что для девушки важнее другие умения. Удачно выйти замуж, очаровать мужчину, ублажить мужчину, удержать мужчину. Все разговоры крутились только вокруг этих тем.
Только папа считал иначе. Уж не знаю зачем, но по вечерам он приходил ко мне и проверял, чему я научилась за день. Улыбался, когда я хорошо знала урок, расстраивался, если что-то забывала или не понимала.
Мне было хорошо с ним. Вначале я старалась учиться, чтобы не расстраивать папу. Потом – понравилось. А учительница была одна – Дениз.
Нет, были и еще учителя – танцам, музыке. Но с ними было скучно. Потом, это же наложницы, для них главное – попасть папе на глаза, я им только этим была интересна. А Дениз другая, с ней было здорово. И учила другому – европейские языки, литература, математика, она вообще столько знала… да, математика мне тоже нравилась.
Ой, извините, я отвлеклась.
Так вот, чтобы никого не раздражать, мы занимались в дальнем углу сада, укрывшись от прочих за густыми жасминными кустами. В тот день, когда раздался грохот разбиваемых стен, страшные крики людей, Дениз схватила меня за руку и почти бегом повела по каким-то коридорам. Помню, как мимо пробегали вооруженные стражники, что-то кричали, но на нас никто не обращал внимания.
И вот в каком-то закутке Дениз остановилась, нажала на какой-то камень, и отворилась дверь, которую до этого нельзя было различить на фоне стены.
Мы вошли в совершенно темную комнату, мне даже страшно стало. Но почти сразу зажглись какие-то огни. Не факелы, не лампы, а именно огни, горевшие холодным светом, не дававшим ни тепла, ни запаха гари.
В комнате стояла широкая кровать, куда Дениз и уложила меня, сказав, что сейчас надо выспаться, пока она выяснит, что происходит во дворце. И убежала. Только какой там сон? Хоть и не темно, но одиноко и страшно.
Не знаю, сколько прошло времени, но я была уже готова кричать, биться о стены, когда вошла она. Обняла, стала успокаивать, но какое здесь спокойствие? Ясно, что на дворец напали. И раз мы до сих пор не выходим, значит, все плохо. Я только не понимала, насколько плохо.
Потом мы сидели вдвоем. Есть в комнате было нечего, но воды было достаточно. Было еще и вино, но его пить Дениз запретила… да, именно запретила. Настрого. А мне почему-то даже в голову не пришло спорить с рабыней… впрочем, как-то так сложилось, что я и раньше с ней не спорила. Странно, я только сейчас об этом подумала…
Да, так вот.
Дениз рассказала, что на дворец напали кочевники, которым помогали маги султана. Она узнала одного – он месяц назад гостил у папы, а ее приставили к нему в услужение, так что обознаться не могла. Маги никогда ничего не делают без команды правителя, а значит, нападение было подготовлено и одобрено в Стамбуле.
И еще рассказала, что в гареме была резня, убивали всех, кого могли. Я потом сама видела… только это потом.
Вначале Дениз одна вышла в коридор, она почему-то всегда знала, когда в нем пусто. Да, а потом уже за мной вернулась. Мы вновь куда-то шли, я совсем запуталась по дороге. Только в какой-то момент оказались на галерее второго этажа. Дениз не хотела, чтобы я смотрела вниз, но все-таки… Там лежали… и мама… и другие жены… и дети… да, вот тогда я и увидела.
А потом мы спустились в кабинет врача. Но не бен Фарука, а другого, который за год до этого умер.
Вот.
Оказалось, что из того кабинета за стены дворца ведет магический ход. Вроде бы тот врач опасался, что если не удастся вылечить кого-то из жен или детей паши, его самого казнят, вот и подготовил себе дорожку. Только перед тем, как открыть переход, Дениз забила мне в рот какую-то тряпку и, сказав, что женщины должны уметь переносить боль, прижгла мне руку факелом, что освещал комнату. Вот здесь, где родимое пятно. Боль была страшная! Потом она долго меня успокаивала, просила, умоляла, требовала потерпеть.
И лишь когда кисть немного успокоилась, мы шагнули в стену. Да, прямо в стену, я даже глазам своим не поверила. А тут раз – и мы уже в каком-то подземелье, по которому долго шли, освещая путь тем самым факелом. Вышли на какой-то темной и узкой улице, где стояла просто отвратительная вонь.