– «Ть-омар Ля…Лягушка, – с некоторой запинкой прочитал он, ибо второе слово оказалось сильно испорчено временем. – По-кой-ся с ми… миром».
– Ты знал его? – покосился на него Карадор.
– Нет, а что?
– Ну, у тебя лицо какое-то сейчас стало… странное! Вы были друзьями? Ты знаешь, откуда у него такое прозвище – Лягушка? И как он умер? Тут ничего про это не сказано?
– Сказано, – буркнул наемник. – Он с-самоубийца. «Покойся с миром» высекали н-на могильных плитах тех, кто ушел из жизни д-добровольно – мол, да обретешь ты мир после смерти, раз не нашел его при жизни!
– А что высекали на могилах преступников? – Карадор так и лучился любопытством.
– «Спи и не т-тревожь нас!»
– А умерших от неведомой болезни?
– «З-за тебя отомстят».
– А мертворожденных детей?
– «П-прости, что так получилось!»
– А…
– С-слушай, может, ты с-сам сходишь и проверишь? – не выдержал наемник. – Нам выход на поверхность искать надо, а ты…
– А я тебя отсюда в два счета выведу, – отмахнулся неугомонный эльф и рысью пустился в обход остальных саркофагов. – Это отличная идея! Давай, не отставай!
Подавив вздох, Фрозинтар направился за ним по пятам. Перед тем как уходить, он бросил последний взгляд на саркофаг Тьомара Лягушки. Пробиться в Академию незнатному эльфу было крайне трудно, но Тьомару это удалось. Судя по дате внизу – Карадор не обратил внимания на эти значки, – он ушел из жизни буквально через несколько лет после того, как казнили самого Фрозинтара. Весельчак и рубаха-парень Тьомар, заслуживший свое прозвище потому, что больше всего на свете боялся именно этих безобидных земноводных… Что же с тобой случилось?
– Эй! – Задорный голос вырвал его из тенет воспоминаний. – Прочитай мне еще! Тут фигня какая-то нацарапана!
Карадор не ушел далеко – он обнаружился стоящим возле седьмого или восьмого в соседнем ряду саркофага и призывно машущим руками. Направляясь к нему, Фрозинтар невольно отметил два обстоятельства: первое, что здесь явно были захоронены эльфы, умершие в одно и то же время, то есть вскоре после его казни, и второе – что его ненормальный спутник добросовестно вытер пыль веков со всех надписей. Она теперь серо-бурыми сугробами валялась тут и там у подножия.
– Тут больно много всего написано, – пожаловался Карадор, указывая на саркофаг, возле которого стоял. – Такое впечатление, что потом сюда приходили и добавляли от себя! Вот, сбоку… Словно гвоздем процарапано!
Наклонившись над каменной плитой, которая и впрямь была буквально испещрена надписями, как забор, – не хватало только картинок, иллюстрирующих текст, – он почувствовал, что у него закружилась голова. Рука сама метнулась к груди – сжать вдруг шевельнувшееся сердце…
«Тариель Финедариль из Дома Нардора. Ты была лучше всех, и никто не виноват, что жизнь обошлась с тобой столь сурово. Любимая жена, нежная мать. Ты никогда не увидишь, как растет и взрослеет наш сын. Но я обещаю, что выращу его достойным мужчиной». И ниже, неумелой детской рукой, которую явно водил кто-то взрослый: «Мамочка, я тебя люблю. Надиар».
Затылок гулко стукнулся о камень. Боли не было, но он нарочно ударился еще раз – просто чтобы дать выход эмоциям.
– Это она? – Повозившись, Карадор присел на пол рядом, заглянул в глаза. – Понимаешь, там какие-то цифры странные… По-моему, там три даты, почему я обратил внимание… Ты понимаешь, что это значит?
Наемник помотал головой. Нельзя давать выход своим чувствам. Нельзя показывать разочарование и горечь. Нельзя допустить, чтобы «объект» догадался о том, что больше всего на свете ему сейчас хочется умереть и остаться здесь навсегда – рядом с той, которая, пообещав ждать вечно, через некоторое время вышла замуж, родила ребенка – и, судя по смыслу надписи, умерла при родах.
Отъехав от города на пару лиг, Келлегор остановил коня и, свернув к обочине, достал карту.
Он еще никогда не уезжал из столицы в одиночку, кроме того, ему предстоял долгий и полный опасностей путь в неизвестное. Разведка Тайной службы донесла, что Карадор Шутник остался жив. Он не погиб под развалинами старинного здания в Ветхом городе, а, несколько часов спустя замеченный на кладбище, покинул Альмрааль в компании какого-то странного эльфа. По описаниям, это был тот самый наемник, который взял у короля аванс в сто серебряных подковок, подрядившись вернуть бывшего наследника Аметистового. Та же Тайная служба донесла, что парочка выбралась из города именно через северные ворота, а значит, их путь, скорее всего, лежал либо в Геронту, либо еще дальше, в Эвларию и сопредельные государства. О том, что беглецы могут повернуть на северо-восток и двинуть через Предболотье и Ничейные земли в сторону Радужного Архипелага и Империи Ирч, речи не шло – официально Карадор Аметистовый был изгнан оттуда и вряд ли решился бы рисковать своей жизнью, бросаясь из огня да в полымя.
Следовательно, и его путь тоже лежал на северо-запад, поближе к Эвларии – стране с богатой и сложной историей и такими же сложными внутренними и внешними отношениями. Достаточно вспомнить Черную ночь, которую принц Гертикс устроил несколько лет назад. А ведь он, женившись на средней дочери королевы Гвельдис, теперь стал почти родственником Паннорской династии! И в какой-то мере родственником самому Келлегору!
«Как бы мне пригодился толковый прорицатель!» – с некоторой долей тоски подумал подросток. Сложность заключалась в том, что среди его народа способностью к ясновидению обладали только женщины – не зря же Орден Видящих получил именно это название: дескать, мы видим будущее! А у дядюшки Карадора был такой непоседливый и непредсказуемый нрав, что даже, кажется, и пророки могли бы запутаться. Иногда Келлегор сам себе казался старше своего беспутного родича.
Быстрый топот копыт и чей-то окрик заставили его оглянуться. Сам юный полукровка пустился в путь в одиночку, но сейчас его нагоняли два всадника – по виду рыцарь и его оруженосец. И этого рыцаря по иронии судьбы Келлегор хорошо знал.
– Ох, – воскликнул тот, осаживая коня, – успел… Думал, не догоню!
– Милорд! – Келлегор кивком головы ответил на поклон. – А что вы здесь делаете?
Граф Ройдар делль Марс неожиданно смутился и опустил голову.
– Я… Вы позволите сопровождать вас, милорд? – выпалил он, решившись.
– Что?
– Я понимаю, что навязываю вам свое общество, а это крайне невежливо. – Сэр Ройдар чуть ли не через каждое слово кусал губы, но решимость возвращалась к нему с каждым словом. – Вы отправились в опасный путь, а я чужой для вас человек, хотя и считаюсь членом династии… Это, если можно сказать, ваше семейное дело и присутствие постороннего… Но поймите, у меня нет другого способа как-то произвести впечатление на вашу сестру!
– Что-о? – Келлегору показалось, что он ослышался. Прожив почти полгода вдали от родственников, он как-то упустил из виду многие события.
– Я люблю деллу Исмираль, – воскликнул сэр Ройдар. – А она не обращает на меня никакого внимания! Но я знаю, как ваш отец относится к вашему дяде, сэру Карадору, и мне подумалось, что если… если я приму участие в его судьбе, то смогу с большим основанием просить у лорда Даральда ее руки!
Юный полукровка внимательно смотрел на гриву своего коня.
– Кроме того, вам может понадобиться спутник, – продолжал граф, черпая уверенность в его молчании. – Спутник, на которого вы сможете положиться…
Келлегор в удивлении вскинул на него глаза.
– Да, – без слов понял его вопрос сэр Ройдар, – это мы с вами знаем, что вы на самом деле на три года старше меня. Для всех, если судить по внешнему виду, вы еще ребенок! Вам на вид не дашь и шестнадцати лет! Вы практически ровесник моего оруженосца. – Он показал головой на плечистого паренька, над верхней губой которого уже начала пробиваться щеточка первых усов. – Конечно, ваши магические способности и то, что вы действительный выпускник Дома Ящера, дают вам определенные права, но…
– Я вас понимаю, граф, – кивнул подросток. – И буду рад, если вы разделите со мной мой путь!
Сэр Ройдар просиял и протянул Келлегору руку для пожатия.
Они скакали до тех пор, пока лошади не стали ронять пену с губ и спотыкаться. Только после этого, щадя животных, всадники свернули с тропы и углубились в заросли орешника на склоне какой-то реки. На противоположном берегу сквозь густые кусты просматривались дома – небольшой, дворов на десять, деревеньки. Звучно шлепали по воде лопасти водяной мельницы, доносились крики петухов и далекий шум – с пастбища возвращалось стадо, и хозяйки окликали нетерпеливо мычащих любимиц. До ближайшего к реке огорода насчитывалось примерно десятка четыре саженей, так что при желании все было хорошо видно и слышно.
– Мы туда пойдем? – поинтересовался Карадор.
– Нет, – коротко ответил Фрозинтар, расседлывая своего еле дышащего коня. Тот мелко дрожал всей шкурой, чувствуя, что нес на себе не простого всадника, но слишком устал, чтобы сопротивляться, и молча покорился судьбе. Лошадь «объекта» тоже устала, но выглядела не в пример лучше.
– А почему?
– П-потому. Собери хворост для костра.
– Мы что, прямо тут будем ночевать? – ужаснулся эльф. – Но я есть хочу! Я со вчерашнего дня нормально не ел! С тех бутербродиков…
– На, – сжалился над «объектом» наемник, бросил ему седельную сумку. – Ужинай!
– Ой, как здорово! – Забыв про хворост, тот шлепнулся задницей на траву и двумя руками полез в сумку. – Та-ак, что тут у нас? Хлеб, сало, лук… И все?
– Есть еще орехи.
– Давай!
Вместо ответа наемник указал глазами наверх – на ветках орешника тут и там виднелись уже вполне крупные, но еще не дозревшие орехи. Год выдался урожайным, и их тройные и парные гнезда виднелись повсюду.
– Угу. – Оценив количество предлагаемого угощения, Карадор мгновенно соорудил бутерброд и запустил в него зубы. – А фы не фофеф? – поинтересовался он с полным ртом.
– Нет, – качнул головой Фрозинтар.
– А… Ну, товда вадно, – как ни в чем не бывало продолжил эльф. – Я эффо шебе вдеваю, вадно?