– Вадно, – передразнил его наемник. – А з-за хворостом кто пойдет?
– Пововди немновко, – не переставая жевать, предложил Карадор. – Я фейфаф!
Кончилось дело тем, что Фрозинтар сам сходил и наломал сушняка, сам развел костер, сам растер лошадей жгутом из травы и сводил их к реке напиться. Овса прихватить не удалось – действовать пришлось в страшной спешке, ибо, почуяв его природу, псы в усадьбе просто зашлись истерическим воем, поднимая тревогу. Человеческие собаки всегда так остро на него реагировали… Просто удивительно, как он еще и сумку с припасами, которые конюх взял с собой на дежурство, успел прихватить!
Карадор уснул практически мгновенно, пока наемник еще возился с обустройством лагеря. Вот он еще жует очередной бутерброд – а вот уже спит на голой земле, свернувшись калачиком и подложив под голову ладонь с недоеденным куском.
В полном молчании Фрозинтар смотрел на спящего. Сейчас ничего не стоило выполнить задание – место здесь, несмотря на близость человеческого жилья, глухое, орехи еще не поспели, так что сюда придут только через месяц-полтора. За это время дикие звери успеют как следует поработать над телом. Нужен всего один удар кинжалом – «объект» даже не почувствует, как простой сон превратится в сон вечный. Одежду и прочие вещи можно забрать и сжечь, чтобы никто его не опознал.
Несколько минут наемник разглядывал мирно сопящего носом эльфа, а потом решительно укрыл его лошадиной попоной и подоткнул по краям, чтобы не поддувало.
Старый мастер Неар имел все основания быть недовольным своим последним учеником. Подумать только, как низко он пал! Он, знаменитый в прошлом на весь Архипелаг Неар Рунопевец, прославившийся сочинением баллад и саг, которые распевали даже в землях людей, а «Сагу о доблестном рыцаре Гладроне» вообще считали народной. И сейчас этот знаменитый в прошлом менестрель, учитель и наставник самого Меандара Сладкоголосого, вынужден тратить время и силы на обучение эльфа, лишенного слуха и голоса! Когда-то ему выпала честь разглядеть талант в сыне высокого лорда и убедить знатного эльфа отдать сына ему в обучение. Имя Меандара прогремело на весь Радужный Архипелаг, но несколько лет назад его звезда внезапно закатилась.
Узнав о том, что его лучший и любимый ученик казнен по ложному обвинению Наместником Нефритовым, мастер Неар хотел было навсегда отложить лютню и удалиться на покой. Но лорд Лоредар, при дворе которого и застала его скорбная весть, сам предложил учителю музыки новое дело. Неар Рунопевец не был в восторге от этого предложения – задерживаться на Острове совсем не входило в его планы – но высокий лорд оказался очень настойчивым…
Увы, сказать отцу, что его сын не блещет талантами, старый мастер не мог. В руках лорда Лоредара была сконцентрирована практически вся власть на Острове – озабоченный здоровьем своей единственной дочери, Наместник Калливар фактически выпустил ее из рук. Тут поверишь во все россказни о старинном проклятии, тяготеющем над их родом!
Время очередного урока неумолимо приближалось, и старый менестрель неосознанно стремился оттянуть момент встречи. Он нарочно отправился бродить по дальним углам огромного парка, якобы за вдохновением для новых баллад. В последнее время его преследовало неосознанное чувство страха, выливающееся в неровные строчки:
Придет пора – и последний твой час
Настанет. И все замрет,
Чтобы услышать, как скорбный глас
В бездну миров упадет.
Звезда повернется другой стороной,
Дрогнет земная твердь,
И новорожденный неживой
Родится, чтоб умереть…
Точите мечи! Вам придется молиться,
Чтоб в бой не случилось идти.
Когда закричит пророчица-птица,
Сойдутся в одном все пути.
Точите мечи! Но сталь не поможет
Там, где сил нет у серебра.
Молитесь, чтоб эта тревога ложной
И самой последней была.
Нет, эта песня не годилась для того, чтобы распевать ее у камина в окружении знатных дам. Ей бы родиться лет восемь – десять назад, когда Золотая Ветвь была лишь легендой! Такой песней хорошо тревожить лордов, забывших, с какого конца браться за меч, а не услаждать слух прекрасной дамы! И с чего это его повело на такую мрачную тему?
Придет пора – и не станет слез,
Чтоб выплакать всю боль.
В страну несбывшихся сонных грез
Уйдут доброта и любовь.
Придет пора – и у нас с тобой
Останется только миг…
Дальше песня не шла, как ни старайся. Воображение упорно подсказывало лишь классические рифмы, но старый менестрель чувствовал, что нужно что-то большее.
Вот только для кого придется исполнять эту песню? Лорд Лоредар дал ему четкие указания – сочинить любовную балладу для его сына. Юный Лаотор всерьез намеревался добиться взаимности от леди Каллирель, дочери Наместника. Молодая женщина так упрямо оставалась безразличной к его попыткам ухаживания, что с отчаяния незадачливый воздыхатель решил покорить ее песней, сочиненной в ее честь… То есть сочиненной старым Неаром Рунопевцем, который именно сейчас не может сложить и двух строк о любви, ибо в голову лезет сплошь:
Точите мечи, чтоб пронзить ими грудь
Несчастных детей и жен.
Ведь вряд ли останется кто-нибудь,
Когда разрушится сон…
Бедный Лаотор! У него есть молодость, красота, богатство, древний род, знаменитый деяниями славных предков, он неглуп, не жесток, лишен многих пороков, которыми отмечены его ровесники, с детства живущие в подобных условиях. Но для того, чтобы очаровать женщину, всего этого недостаточно. Ибо и сами женщины порой не знают, чего они хотят от своих избранников. И уж во всяком случае, если женщина обращает свое внимание на мужчину, то не всегда ее выбор падает на самого красивого, умного, богатого…
Старый мастер Неар знал это лучше, чем кто-либо другой. Для эльфа он был слишком мал ростом (всего-навсего четырех локтей), и черты его лица были далеки от идеальных, а уши, наоборот, слишком длинны. Все это ясно говорило о том, что он являлся квартероном – в его жилах текло несколько капель крови светлых альфаров и – ужас, учитывая, в какой седой древности это произошло! – людей. Проще говоря, его мать не была эльфийкой, и то, что она относилась к другой расе, избавило в свое время будущего менестреля от пристального внимания Видящих. А ведь он появился на свет, когда этот Орден только набирал силу и, избавившись от конкурентов в лице прочих магических орденов, всюду разыскивал талантливых мальчиков, чтобы сделать их медиумами.
Сегодня он должен был представить на суд высоких лордов, отца и сына, свою песню, призванную внушить леди Каллирель любовь к сыну советника ее отца. Мастер Неар несколько раз был приглашен во дворец Наместника развлекать молодую женщину и знал, что это безнадежно. Тем более что песня не складывалась, и менестрель все нарезал и нарезал круги по тенистым дорожкам парка, оттягивая момент встречи. Может быть, спеть что-нибудь старое, забытое и выдать за новенькое, сочиненное только что? Вряд ли высокие лорды наизусть помнят весь его репертуар!
Свернув с тропинки, мастер Неар углубился в заросли, шагая напрямик. Невысокий рост и хрупкое телосложение – доставшееся опять-таки от деда-альфара – позволяли ему легко пробираться сквозь густой кустарник. Менестрель лишь придерживал рукой лютню, следя, чтобы ветки не зацепились за струны.
Впереди развиднелось, и он прибавил шагу, но оказалось, что это не полянка, а всего лишь перекресток – одна широкая, для конников, тропа разделялась тут на две. У развилки стояла мраморная статуя – фигурка обнаженной юной девушки, стыдливо прикрывшей лицо руками.
Как это его сюда занесло? Мастер Неар успел обойти почти весь парк, окружавший поместье-столицу и даже многие ее окрестности, но здесь не бывал. Что там, в конце узкой, почти заросшей ползучими растениями тропинки, которая убегает куда-то в заросли? Какое-то здание…
Старый менестрель не отличался любопытством, но сейчас что-то сильнее осторожности заставило его направиться в ту сторону. Привычным движением перебросив лютню за спину, чтобы инструмент не мешал, он зашагал по тропе.
Старинная часовня оказалась очень красивой. Само здание было довольно простым, без лишнего декора, колонн и лепнины – лишь ровные четкие линии и полукружия ложных окон. Вот только шпиль на крыше размещался не точно посередине, а был слегка сдвинут в сторону. Двухцветный серо-розовый с прожилками мрамор кое-где покрывали пятна мха и лишайников, что скрывало часовню от посторонних глаз надежнее отводящих глаза заклинаний. Прошлогодняя опавшая листва собралась у ее подножия, ползучие растения карабкались на стены, цепляясь усиками за малейшие трещины и выбоины.
Старая, рассохшаяся от времени дверь была чуть приоткрыта.
Уже взявшись рукой за бронзовую ручку, мастер Неар почувствовал холод и удивился – металл ручки казался ледяным, словно сейчас была зима. Толкнув дверь, он переступил порог, и сразу почувствовал, что здесь намного прохладнее – изо рта даже вылетело облачко пара.
Под ногой что-то хрустнуло. Старый менестрель опустил взгляд.
Пол был покрыт тонким слоем льда, и его башмак раздробил льдинки, пустив во все стороны паутину мелких трещинок. Во льду были и стены, а с потолка свисали сосульки. Тут и там зоркий глаз различал небольшие комочки – трупики забежавших сюда и замерзших мелких зверьков.
Мастер Неар невольно сжал руки в кулаки, дохнув на них – чуткие пальцы уже начали коченеть. Мелькнула мысль, что инструмент тоже может пострадать на таком холоде. Но откуда тут взялся мороз? До первых осенних заморозков еще месяца два, не меньше. А тут прямо-таки лютая стужа…
Продолжая согревать пальцы дыханием, менестрель сделал несколько осторожных шагов, прислушиваясь к неприятному хрусту льдинок под ногами. В глубине часовни обнаружилась огромная глыба льда, вернее, нечто, вмерзшее в лед. Сквозь толщу застывше