И что оставалось? Да ничего, кроме как повторить уже отработанные процедуры с соблазнением.
А потом и в третий раз.
Но только после четвертого раза его донесли до леса. Помогли удержаться возле стручка и даже «собственнолапно» покормили. Потом поставили на ветку возле домиков и упорхнули. Но зато путешественник остался сыт, жутко доволен и невероятно опустошен морально. Так много и настолько обильного сексуального и чувственного удовольствия он не получал еще ни разу в своей жизни.
А так как до наступления ночи оставалось еще около часа, то покалеченный дунит провел его в пристальных наблюдениях за этой частью леса и краем поляны. Особенного или странного ничего не заметил, зато четко увидел ауру вначале одного, а потом и другого пролетающего невдалеке местного Эль-Митолана.
«Здорово! Разя их тут вижу, следовательно, мои навыки во мне остались?! Детища Древних не выжгли их окончательно?! — ликовал молодой Кремон, — Ура, ура! Прекрасно! Значит, я обязательно восстановлю прежнюю форму!»
В самом деле, еще ни разу после тяжелейших ранений в Кремневой Орде его глазам не попадалось что-либо подтверждающее собственный статус Эль-Митолана. Зато теперь замеченные ауры подтверждали врожденные умения владеющего тайнами мироздания.
И когда начало темнеть, уже заползая в облюбованный домик, Кремон подумал: «Конечно, бывать здесь в таком неЧ Выбор Невменяемого трезвом виде — явное излишество. Так и убить могут! Пусть не меня лично, но одного из своих несчастных собратьев. Но, с другой стороны, польза от сегодняшнего путешествия несомненная. Настроение улучшилось, горечь ушла, дополнительные правила и законы осознал и поверил, что моя магическая сущность окончательно не потеряна. Помимо всего — в голову пришла отличная идея… Надо будет заняться ею с самого утра…»
И это утро для него наступило через несколько мгновений.
Глава двадцать восьмаяИНСТРУКЦИИ, ИСПЫТАНИЯ И…
Проснулся Кремон в теле, жутко страдающем после вчерашнего перепоя. Конечно, будь у него выбор, он бы проснулся в другом теле, а это бы пусть себе лежало и трезвело от голода и жажды, но, увы, запасного вместилища для сознания пока еще не придумали. Следовало пользоваться тем, которое имелось в наличии.
А это было трудно: глаза слипались, в горле першило, в желудке бушевала гроза. Тем не менее первое намеченное дело следовало совершить, не вставая с постели. Трясущимися руками Невменяемый дотянулся до прикроватной тумбочки, на которой лежали прижатые намордником-артефактом несколько листов писчей бумаги и карандаш, и поспешно, с сокращениями, записал основные вехи будущего документа. Ну скорей всего и не документа даже, а нечто среднее между «Записками сонного путешественника» и «Советами для начинающих дунитов». Потому что идея заключалась в четком осознании выпустить как можно скорее в свет и довести до всех народов своеобразную инструкцию о поведении в Сонном Мире. Коль скоро сие удовольствие станет доступно по средствам чуть ли не каждому обывателю, то следовало научить людей, таги, сорфитов и даже колабов, как себя вести — что делать можно и что категорически нельзя.
Что-то в душе прямо вопило о незамедлительности издания такого циркуляра, а интуиция подсказывала, что если автором будет именно самый прославленный, авторитетный и знаменитый герой современности, то к каждому слову отнесутся с уважением и сознательностью. Тем более что следовало так умно, интеллигентно и доходчиво описать некоторые слишком уж интимные вещи, чтобы любой взрослый понял недосказанности, а дети, схватившие вдруг по ошибке эти «Советы» в руки, не краснели от стыда или неуместного для них откровения.
Кстати, воспоминания о детях дали толчок новым мыслям. Если плоды из Поднебесного сада вдруг станут такими дешевыми и доступными, значит, никакие строгости или запреты не оградят Сонный Мир от детского любопытства. Значит, надо и на этот счет дать какие-то инструкции или конкретные советы. А откуда их взять? В истории вообще нет ни одного факта посещения детьми мира дунитов. Не случится ли чего страшного, если дети вдруг проявят инициативу в этом вопросе и как-то пострадают? Пусть даже морально?
«Эх! Жаль не догадался на эту тему с Садовниками посоветоваться! — сокрушался Кремон, продолжая писать с максимальной скоростью основные положения будущего опуса. — Уверен, у них имеются сведения по этому поводу. Как-никак там выращиваются фрукты испокон веков. И хоть пару случаев хищения плодов проказниками-детьми наверняка зафиксировали. Но они далеко, а сигналами Маяков через боларов такие проблемы никак не обсудишь. Неужели придется на ком-то из детей испытывать? А на ком? Кого бы отыскать такого ушлого, для начала лет четырнадцати?»
Вопрос повис безответно, рука перестала писать, а тело затекло от неудобного положения. Обстановку резко изменил приход Галиремы, еще пару дней назад горячо и беззаветно любимой Молли. Она влетела в спальню рассерженная, взвинченная и с явным намерением поругаться:
— Ну и где ты вчера целый вечер пропадал?! Мы тебя по всему городу обыскались!
— Чего меня искать? Тем более — где? Там, где весело и шумно, там и наша компания гуляла…
— Компания?! Да ты собрал вокруг себя самых оголтелых смутьянов, недоумков и раздолбаев! — кипела Молли, от негодования опустившись до жаргонных словечек. — Они все позор своих отцов и стыд своих матерей! Ни на что, кроме пьянок, не годные бузотеры, грубияны и скандалисты. Как ты себя ведешь?! С кем связался? До чего докатился?!
На такие обвинения следовало отвечать сразу и со всей возможной жесткостью. Даже не привстав на кровати и только сейчас заметив, что сапоги не сняты, Невменяемый по возможности как можно строже воскликнул:
— А ты где была? И почему не занимаешься нашей дочерью?! Почему ее заперли в помещении и не выпускают гулять в парк или сад?
Смутить красавицу удалось однозначно. Но не до конца.
— Она наказана за плохое поведение…
— Наказывают ребенка не таким способом! Может, ты ей еще и есть не дашь?
— Ну что ты…
— За что конкретно она наказана?
— Закатывает истерики и не слушается нянечек.
— Тогда почему ты здесь, а не с Паулой? Меня воспитывать уже поздно и бесполезно, а вот дитя нуждается в ежечасной и постоянной опеке своих близких. Особенно в таком возрасте.
— Ха! Тебе легко говорить! — Гал ирема не приближалась к кровати, нервно расхаживая по спальне. — Думаешь, легко растить наше сокровище? Ты бы с ней и часа не выдержал!
— Приведи, посмотрим.
— Сразу и сейчас? Тебе пора на процедуры! Неужели непонятно?
— Да, на процедуры я пойду — Невменяемый встал и быстро принялся переодеваться в свежую рубашку. — Но ты мне так и не ответила, где сама находилась этой ночью.
— Увы! Пришла за тобой почти следом, но тут уже стоял такой перегар, что чуть не задохнулась. Поэтому сразу сбежала к себе.
— Ага, ага… Пошел второй этап…
— Что ты там бормочешь?
— Ничего. Потом как-нибудь все растолкую…
Молли попыталась изменить направление своего движения и заглянуть в исписанные листки. И явно обиделась, когда они были спрятаны в поясную сумку:
— У тебя появились от меня какие-то секреты?
— А у тебя?
— Ты осмеливаешься мне дерзить? — опять она повысила голос.
— Может, мне вообще нельзя с тобой разговаривать без выпрошенной заранее аудиенции?
— Все остальные даже об аудиенции не мечтают!
— Каждому свое, — философски пожал Кремон плечами. — Да и я давно не «каждый».
— Ну-ну! Посмотрим! — с угрозой воскликнула Галирема и почти бегом покинула спальню. Посмотрев ей вслед, молодой Герой печально вздохнул:
— Ну вот и первая ссора… Странно… что так рано.
В отведенную для процедур комнату уже входили Файналия и еще одна Галирема. И Невменяемый не постеснялся с ходу нажаловаться на Молли, пересказать все слова из ссоры и со страшными стенаниями перейти к обсуждению печальной участи маленькой Паулы. Он буквально требовал надлежащего ухода за ребенком и соответствующего нормальному развитию движения.
— Погода стоит преотменная, а малышка просиживает в закрытых помещениях. Так нельзя, надо заставить Молли буквально не отходить от ребенка.
Понятно, что умеющие быть в курсе всего и вся правительницы прекрасно знали о последнем интимном увлечении своей общей любимицы. Наверняка и ругали ее, наверняка и какие-то наказания последовали. Но защитить свою коллегу и немного оправдать они все-таки попытались.
— Она еще так молода, своенравна, а Паула и в самом деле очень трудный ребенок, — рассуждала Файналия, водя ладонями над телом Кремона. — Даже с нашим опытом мы бессильны хоть в чем-то противоречить этой куколке. Поэтому немножко и разбаловали.
— Следует принимать во внимание, — вторила ей другая Галирема, — что Молли приходится в последнее время тратить массу времени на опекунство над твоей персоной. Ты должен это учитывать и быть благодарен…
— Да я благодарен, не сомневайтесь! — восклицал пациент, чуть не корчась от покалывания амулета на лодыжке, — Но ребенок! Как можно его оставлять без опеки и родительской ласки? Это же кощунство и неоправданное разгильдяйство!
— Не надо так волноваться. Паула сейчас под надзором самых лучших преподавателей, какие только у нас есть. Успокойся, поспи…
— Уснешь тут! Тем более что я ночью выспался, нахожусь в преотменном состоянии и после Сонного Мира чувствую в себе массу сил и энергии.
— Мы так и подумали… — Старшая принцесса подбородком указала на поясную сумку, из которой виднелись сложенные листы бумаги, — Решил заняться мемуарами? Или переквалифицироваться в писатели?
— Куда мне до писателей! Ни времени нет, ни таланта. Но вот заработать на издании определенной литературы я тоже не против.
— Ох! Ты талантлив во всем! — с еле уловимым сарказмом польстила Файналия. Но Невменяемый продолжил как ни в чем не бывало:
— Конечно! Попытаюсь и в литературе след оставить.