тся тихонько обсуждать события дня, свернувшись под одеялом. Когда Мэтт клал ему руку на плечо, он гадал, рада ли Лиз этому визиту или предпочла бы видеть мужа дома. То же самое было с Лэрдом. Невольно Тревис начинал раздражаться в присутствии друзей. Их проблемы были временными, а он был вынужден постоянно нести невообразимое бремя. Тревис не мог удержаться от гнева, размышляя об этой несправедливости. Он хотел того же, что было у них, и сознавал, что благополучные люди никогда не поймут его потерю, невзирая на все усилия. Он презирал себя за такие мысли и старался скрывать гнев, но друзья чувствовали, как изменилось его отношение к жизни. Постепенно их визиты делались все короче, все реже. Тревис ругал себя и за это – за преграду, которую он воздвиг между собой и друзьями. Он не знал, как с этим справиться.
Оставшись один, Тревис раздумывал о том, почему он злится на друзей и в то же время испытывает безграничную благодарность к их женам. Он сидел на веранде и размышлял. Неделю назад, глядя на ущербную луну, Тревис наконец понял, что знает ответ. Разница была в том, что Меган, Элисон и Лиз изо всех сил старались поддержать девочек, а Джо, Мэтт и Лэрд – его самого.
Дочери нуждались в помощи. А Тревис заслуживал наказания.
Глава 20
Сидя с Габи, Тревис взглянул на часы. Почти половина третьего. В обычное время он бы попрощался с женой и отправился домой, чтобы встретить девочек из школы. Но сегодня Кристина отправилась в гости к подружке, а Элайза – в аквапарк, на вечеринку по случаю дня рождения подруги, так что обеих не стоило ждать раньше ужина. Тревису повезло, что у дочерей были планы на этот день, поскольку он в любом случае намеревался задержаться в больнице. Ему предстояло встретиться с неврологом и главврачом клиники.
Он знал, о чем пойдет речь, и не сомневался, что оба будут говорить сочувственно, сдержанными и ободряющими голосами. Невролог скажет, что врачи больше ничего не могут сделать для Габи, а потому ее придется перевезти в частную клинику. Тревиса заверят, что, поскольку состояние его жены стабильно, риск минимален, каждую неделю ее будет навещать врач. А персонал, работающий в центре, сумеет обеспечить Габи повседневный уход, в котором нуждается пациентка. Если Тревис запротестует, вмешается директор и заметит, что страховка покрывает лишь трехмесячное пребывание в больнице, если только пациент не лежит в реанимации. Также он, вероятно, пожмет плечами и скажет: в клинике просто нет места для Габи, пусть даже она некогда здесь работала. Больше ничего нельзя сделать. Оба, объединив усилия, постараются добиться своего.
И ни один из них не понимает, что не так уж просто принять решение. Пока Габи здесь, в больнице, есть надежда, что она скоро очнется. Поблизости врачи и медсестры, чья задача – немедленно отследить признаки, свидетельствующие об улучшении. Которое, разумеется, не замедлит наступить. Если Габи перевезут в частную клинику, это равносильно признанию того, что надежды нет. Тревис не хотел с этим мириться, хотя, судя по всему, его не собирались спрашивать.
Но у Габи был шанс, и, в конце концов, Тревис не собирался решать, полагаясь исключительно на слова невролога или главврача. Главное – то, что, по его мнению, нужно жене.
Голубь улетел, и Тревис подумал, не отправилась ли птица навестить других больных – словно врач, который совершает обход. И если да – замечают ли пациенты голубя, как он.
– Прости, что плакал, – прошептал Тревис. Глядя на Габи, он видел, как поднимается и опускается ее грудь. – Не удержался.
Тревис знал, что не услышит ответа. Такое случалось только раз в день.
– Знаешь, что мне в тебе нравится? – спросил он. – Помимо всего прочего? – Он с трудом улыбнулся. – Мне нравится, как ты обращаешься с Молли. Кстати, у нее все в порядке. Она по-прежнему любит лежать в высокой траве. Когда я ее там вижу, то вспоминаю первые годы нашего брака. Помнишь, мы брали собак с собой на пляж? Если выходили рано, то спускали их с поводка, и они носились вокруг. Это были такие… спокойные утра, и мне нравилось смотреть, как ты со смехом гоняешься за Молли, пытаясь шлепнуть ее по заднице. Она просто с ума сходила, если вы начинали играть. Глаза так и блестели, когда она ждала твоего следующего движения.
Тревис помолчал, с удивлением заметив, что голубь вернулся. Наверное, птице понравилось слушать, как он говорит.
– Кстати, именно тогда я и понял, что ты будешь отличной матерью. По тому, как ты вела себя с Молли. Даже в самый первый раз, когда мы встретились… – Он покачал головой. – Веришь или нет, но я с удовольствием вспоминаю, как ты влетела ко мне домой тем вечером. И вовсе не потому, что в итоге мы поженились. Ты походила на львицу, которая защищает свое потомство. Человек не может настолько рассердиться, если он не способен сильно любить. Наблюдая, как ты обращаешься с Молли – с любовью, вниманием и заботой, – я понял, что такой же ты будешь с детьми.
Тревис провел пальцем по руке Габи.
– Знаешь, как это важно для меня – видеть, что ты любишь наших дочерей? Даже не представляешь, какое это огромное утешение. – Он склонился к ее уху: – Я люблю тебя, Габи, сильнее, чем ты можешь себе представить. Ты идеальная жена. Ты воплощение всех моих надежд и мечтаний. Ты сделала меня счастливее всех мужчин на свете. И я не хочу сдаваться. Не могу. Понимаешь?
Тревис тщетно ждал ответа. Как всегда – ничего, как будто Бог давал понять: его любви недостаточно. Глядя на Габи, Тревис вдруг ощутил себя старым и усталым. Он поправил одеяло, страдая от одиночества и сознавая, что каким-то образом подвел жену.
– Пожалуйста, – попросил он. – Ты должна очнуться, родная. Пожалуйста. У нас мало времени.
– Привет, – сказала Стефани. Одетая в джинсы и футболку, она мало походила на преуспевающего профессионала. Она жила в Чепл-Хилле и была старшим проектным менеджером стремительно растущей биотехнологической фирмы. В течение последних трех месяцев Стефани проводила несколько дней в неделю в Бофоре. После аварии она оставалась единственной, с кем Тревис мог нормально говорить. Лишь сестра знала все его секреты.
– Привет, – ответил Тревис.
Она пересекла комнату и наклонилась над постелью.
– Привет, Габи, – сказала Стефани, целуя ее в щеку. – Как поживаешь?
Тревису нравилось, как Стефани обращается с его женой. Не считая его самого, сестра была единственной, кто чувствовал себя в присутствии Габи уверенно.
Стефани придвинула стул и села рядом с Тревисом.
– А как у тебя дела, старший брат?
– Нормально.
Она оглядела его с ног до головы:
– Ужасно выглядишь.
– Спасибо.
– Ты слишком мало ешь. – Стефани полезла в сумку и вытащила пакетик арахиса. – Держи.
– Я не голоден. Только что съел ленч.
– Какой?
– Вполне достаточный.
– Сделай, как я прошу, ладно? – Стефани зубами разорвала пакетик. – Съешь орехи, а я обещаю заткнуться и больше тебя не трогать.
– Ты каждый раз так говоришь.
– Потому что ты каждый раз ужасно выглядишь. – Она кивком указала в сторону Габи: – И она наверняка со мной согласна.
Стефани никогда не выражала сомнений, если Тревис говорил, что слышит голос Габи, а если и выражала, то очень спокойно.
– Да.
Сестра сунула ему пакетик:
– Ешь.
Тревис взял пакетик и положил на колени.
– Сунь их в рот, разжуй и проглоти! – Стефани заговорила как мать.
– Тебе никто не говорил, что временами ты чертовски нахальная?
– Мне говорят это каждый день. Поверь, сейчас рядом с тобой самое место нахальному человеку. Я для тебя вроде как дар небес.
Тревис впервые за день искренне рассмеялся:
– Не то слово. – Взял несколько орешков и положил в рот. – Как дела у вас с Бреттом?
Стефани последние два года встречалась с Бреттом Уитни. Это был один из преуспевающих инвесторов – невероятно богатый, красивый и, по мнению многих, самый завидный жених к югу от линии Мейсона – Диксона[6].
– Ничего.
– Снова гром в раю?
Стефани пожала плечами:
– Он опять сделал мне предложение.
– И что ты сказала?
– То же, что и в прошлый раз.
– И как он это принял?
– Спокойно. Конечно, снова изобразил, что он сердит и безутешен, но уже через пару дней пришел в норму. Выходные мы провели в Нью-Йорке.
– Почему бы тебе просто не выйти за него?
Стефани пожала плечами:
– Рано или поздно, возможно, я так и сделаю.
– Сестра, это был шанс. Ведь наверняка тебе хотелось согласиться, когда он просил.
– И что? Попросит еще раз.
– Ты так уверена…
– Да. Я соглашусь, когда не останется никаких сомнений в том, что он хочет на мне жениться.
– Он уже трижды делал предложение. Ты еще не убедилась?
– Он всего лишь думает, будто хочет на мне жениться. Бретт из тех парней, которые любят трудности, и сейчас очередная проблема – это я. Следовательно, пока я остаюсь непреклонной, он будет делать предложение. Когда я пойму, что он готов, скажу «да».
– Не знаю…
– Поверь, – сказала Стефани. – Я знаю мужчин. И у меня свои уловки. – Ее глаза лукаво блеснули. – Бретту известно, что я в нем не нуждаюсь, и это его буквально убивает.
– Да уж, ты в нем действительно не нуждаешься.
– Давай сменим тему. Когда ты собираешься вернуться на работу?
– Скоро, – неохотно ответил Тревис.
Стефани полезла в пакетик и сунула несколько орешков в рот.
– Сам знаешь, у папы силы уже не те.
– Да.
– Так что… на следующей неделе?
Тревис не ответил, и сестра скрестила руки на груди.
– Давай поступим следующим образом, поскольку ты, очевидно, еще не совсем собрался с духом, ты начнешь появляться в клинике каждый день и работать там по крайней мере до часу. Это твое новое расписание. По пятницам можешь закрывать в полдень. Таким образом, на долю папы остаются лишь четыре вечера в неделю.
Тревис прищурился: