[6] .
— Ничего.
— Снова гром в раю?
Стефани пожала плечами:
— Он опять сделал мне предложение.
— И что ты сказала?
— То же, что и в прошлый раз.
— И как он это принял?
— Спокойно. Конечно, снова изобразил, что он сердит и безутешен, но уже через пару дней пришел в норму. Выходные мы провели в Нью-Йорке.
— Почему бы тебе просто не выйти за него?
Стефани пожала плечами:
— Рано или поздно, возможно, я так и сделаю.
— Сестра, это был шанс. Ведь наверняка тебе хотелось согласиться, когда он просил.
— И что? Попросит еще раз.
— Ты так уверена…
— Да. Я соглашусь, когда не останется никаких сомнений в том, что он хочет на мне жениться.
— Он уже трижды делал предложение. Ты еще не убедилась?
— Он всего лишь думает, будто хочет на мне жениться. Бретт из тех парней, которые любят трудности, и сейчас очередная проблема — это я. Следовательно, пока я остаюсь непреклонной, он будет делать предложение. Когда я пойму, что он готов, скажу «да».
— Не знаю…
— Поверь, — сказала Стефани. — Я знаю мужчин. И у меня свои уловки. — Ее глаза лукаво блеснули. — Бретту известно, что я в нем не нуждаюсь, и это его буквально убивает.
— Да уж, ты в нем действительно не нуждаешься.
— Давай сменим тему. Когда ты собираешься вернуться на работу?
— Скоро, — неохотно ответил Тревис.
Стефани полезла в пакетик и сунула несколько орешков в рот.
— Сам знаешь, у папы силы уже не те.
— Да.
— Так что… на следующей неделе?
Тревис не ответил, и сестра скрестила руки на груди.
— Давай поступим следующим образом, поскольку ты, очевидно, еще не совсем собрался с духом, ты начнешь появляться в клинике каждый день и работать там по крайней мере до часу. Это твое новое расписание. По пятницам можешь закрывать в полдень. Таким образом, на долю папы остаются лишь четыре вечера в неделю.
Тревис прищурился:
— Ты долго размышляла?
— Кому-то было нужно этим заняться. И учти, я стараюсь не только ради папы. Тебе нужно снова приняться за работу.
— А если я считаю, что еще не готов?
— Плохо. И тем не менее займись делом. Если не ради себя, то ради Кристины и Элайзы.
— О чем ты?
— О твоих дочерях. Не забыл?
— Я прекрасно о них помню, но…
— И ты любишь их, ведь так?
— Что ты имеешь в виду?
— Если ты их любишь, — продолжала Стефани, пропустив вопрос мимо ушей, — то вновь начнешь вести себя, как подобает отцу. В том числе вернешься на работу.
— Зачем?
— Ты должен показать им: какие бы ужасы ни случались в жизни, нужно двигаться дальше. Таков твой долг. Кто еще объяснит это девочкам?
— Стефа…
— Я и не говорила, что будет легко. Но у тебя нет выбора. В конце концов, ты ведь не позволил им бросить школу? Они по-прежнему учатся? Ты заставляешь их делать уроки?
Тревис промолчал.
— Если ты требуешь, чтобы они выполняли свои обязанности — а ведь им всего лишь шесть и восемь, — то выполняй и свои. Дочери должны видеть, как ты возвращаешься к нормальной жизни. Работа — ее часть. Прости, но по-другому нельзя.
Тревис покачал головой, ощутив возрастающий гнев:
— Ты не понимаешь…
— Прекрасно понимаю!
Он стиснул двумя пальцами переносицу.
— Габи…
Тревис смолк. Сестра положила ему руку на колено.
— Страстная? Умная? Добрая? Порядочная? Веселая? Терпеливая? Такая, какой должна быть жена и мать? Иными словами, почти идеальная?
Тревис удивленно взглянул на Стефани.
— Знаю, — тихо сказала та. — Я тоже ее люблю. Всегда любила. Она для меня не только лучшая подруга, но и почти сестра. Иногда мне кажется, что Габи — моя единственная настоящая подруга. Ты прав, она идеальный вариант для тебя и для детей. Ты бы в жизни не нашел никого лучше. Как ты думаешь, почему я продолжаю сюда приезжать? Не ради нее, не ради тебя. Ради себя. Я по ней скучаю.
Не зная, как ответить, Тревис молчал.
Стефани вздохнула:
— Ты уже решил, как поступишь?
Тревис с трудом сглотнул.
— Нет, — признал он. — Пока нет.
— Три месяца прошли.
— Да.
— Когда ты должен определиться?
— Через полчаса.
Стефани взглянула на брата.
— Ладно. Вот что. Подумай еще немного. А я пока поеду к тебе и навещу девочек.
— Их нет дома. Вернутся позже.
— Ты не против, если я их подожду?
— Разумеется, нет. Ключ лежит…
— …под пластмассовой лягушкой на крыльце. Знаю. И уверена, что большинство грабителей тоже способны догадаться.
Тревис улыбнулся:
— Ты великолепна, Стеф.
— И ты тоже. Ты ведь знаешь, что я здесь ради тебя.
— Знаю.
— И всегда об этом помни.
— Да.
Взглянув на брата, Стефани наконец кивнула:
— Я подожду тебя дома, хорошо? Хочу знать все новости.
— Договорились.
Она встала и взяла сумочку, а потом поцеловала брата в макушку.
— Увидимся, Габи, — попрощалась Стефани, не ожидая ответа.
Она уже была на пороге, когда Тревис спросил:
— Что можно сделать во имя любви?
Стефани обернулась:
— Ты меня уже об этом спрашивал.
— Да… — Он помедлил. — Но теперь я спрашиваю, что, по-твоему, нужно сделать мне.
— Я скажу то же, что и обычно. Это только твой выбор.
— И?..
Стефани казалась беспомощной.
— Не знаю, Тревис. А сам что думаешь?
21
Чуть более двух лет назад Габи повстречала Кеннета Бейкера летним прекрасным вечером, которыми так славится Бофор. Играет живая музыка, к причалу привязаны десятки лодок — идеальное время для того, чтобы повести жену и детей в кафе. Пока они стояли в очереди, Габи намекнула, что видела в одном из магазинов красивый эстамп. Тревис улыбнулся. Он давно привык к ее намекам.
— Сходи и посмотри, — предложил он. — Я пригляжу за девочками.
Габи отсутствовала дольше, чем он ожидал, а когда вернулась, лицо было встревоженное. Позже, когда они приехали домой и уложили дочерей спать, она, явно занятая какими-то размышлениями, присела на кушетку.
— С тобой все в порядке? — спросил Тревис.
Габи заерзала.
— Встретила Кеннета Бейкера, — сказала она. — Пока ты покупал мороженое.
— Да? И как у него дела?
Она вздохнула.
— Ты понимаешь, что его жена седьмой год лежит в коме? Седьмой год. Представляешь?
— Нет, — честно ответил Тревис.
— Он превратился в старика.
— Неудивительно. Кеннет переживает.
Габи кивнула, по-прежнему встревоженная.
— Он злится. Кажется, он обижен на жену. Почти перестал ее навещать. А дети…
Она задумалась и не закончила.
Тревис посмотрел на нее:
— К чему этот разговор?
— Ты будешь меня навещать, если со мной случится нечто подобное?
Впервые Тревис ощутил беспричинный ужас.
— Конечно, буду.
Габи с грустью взглянула на мужа:
— Но пройдет время, и ты перестанешь это делать.
— Я всегда буду тебя навещать.
— Рано или поздно ты начнешь меня винить.
— Никогда.
— Кеннет сердится на Элеонору.
— Но я-то не Кеннет. — Он покачал головой. — И вообще, зачем мы это обсуждаем?
— Потому что я люблю тебя.
Тревис хотел ответить, но Габи перебила:
— Позволь мне закончить. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Когда Элеонору привезли в больницу, никто не сомневался, как сильно Кеннет ее любит. Это было очевидно. Со временем он рассказал мне историю целиком — как они познакомились на пляже вечером, после выпускного бала; как он впервые пригласил Элеонору на свидание, и она отказалась, но он каким-то образом выведал номер ее телефона; как он признался ей в любви на вечеринке в честь тридцатой годовщины свадьбы ее родителей. Кеннет не просто рассказывал — он как будто переживал это снова и снова. В чем-то он походил на тебя.
Габи взяла мужа за руку.
— Ты ведь делаешь то же самое. Я столько раз слышала, как ты рассказываешь приятелям про нашу первую встречу. Пойми меня правильно — мне это нравится. Нравится, что воспоминания живы в твоем сердце и что для тебя они значат не меньше, чем для меня. Когда ты об этом говоришь, то как будто заново переживаешь начало нашей любви. И это самый прекрасный подарок из всех, который ты когда-либо делал. Ну, не считая того, что прибираешься на кухне, если я слишком устала.
Тревис невольно засмеялся. Габи как будто этого не заметила.
— Сегодня Кеннет был таким… озлобленным. Когда я спросила об Элеоноре, мне показалось, что он желает ей смерти. И когда я вспомнила, какие чувства он испытывал к ней раньше… подумала о том, что сталось с детьми… это кошмар.
Габи замолчала, и Тревис сжал ей руку:
— С нами такого не случится.
— Дело не в этом. Просто я не сделала того, что должна.
— О чем ты?
Она коснулась его руки:
— Я так тебя люблю, Тревис. Ты лучший муж на свете. Лучше всех, кого я только знаю. Поэтому пообещай…
— Все, что угодно.
Габи пристально взглянула на него:
— Пообещай: если со мной случится нечто подобное, ты позволишь мне умереть.
— У нас уже есть «Завещание о жизни» [7] , — возразил Тревис.
— Да. Но наш адвокат уехал во Флориду, и, насколько я знаю, никто, кроме нас троих, не в курсе, что я не хочу жить в том случае, если окажусь неспособна сама принимать решения. Это будет нечестно по отношению к тебе и к детям, потому что со временем вы неизбежно начнете меня винить. Ты будешь страдать. Девочки тоже. После встречи с Кеннетом я окончательно убедилась. Не хочу, чтобы когда-нибудь ты сожалел о том, что между нами было. Я слишком люблю тебя. Смерть — это всегда грустно, но неизбежно. Именно поэтому я и подписала «Завещание о жизни». Потому что я всех вас люблю. — Габи заговорила мягче, но еще решительнее: — Я не буду говорить родителям и сестрам о своем решении. О нашем решении. Не хочу искать другого адвоката и переписывать документы. Верю, что ты сделаешь так, как нужно. И поэтому дай слово, что выполнишь мою волю.