— Тем более не был бандитом краевед из Твери Гармаш.
— Я его не убивал.
— Его не просто убили. Перед этим его пытали.
— Я его не пытал.
— Это сделал твой напарник? — предположил Косенков. — Кто он?
— Я буду отвечать только за себя.
— Зачем он пытал Гармаша?
— Ему нужны были какие-то документы.
— Он их получил?
— Не знаю. Когда он связал старику руки и включил утюг, я сказал, что не буду участвовать в таком деле, и уехал в Москву.
— На «шестерке», возле которой тебя арестовали после покушения на Бурбона?
Скворцов кивнул:
— Ты не пытался остановить партнера, когда понял, что он намерен прибегнуть к пыткам?
— Я ему не нянька. Он сам знал, что делает.
— Кузнецова тоже убил он?
— Спрашивай про меня. За себя отвечу. А до других мне нет дела.
— Два года назад вместе с Ивановым-Корейцем ты уехал в Штаты. — Где ты там жил — на его вилле в Беверли-Хиллз?
— Нет. Он снял для меня квартиру на Брай-тон-Бич. На виллу он меня иногда вызывал.
— Приказывал тебе Кореец в Штатах устранять людей, которые ему мешали?
— Только один раз.
— Кто это был?
— Какой-то биржевик. Рэй Мафферти.
— Ты принимал участие в убийстве геолога из ЮАР Гарри К. Никитина? Оно произошло четырнадцатого июля в районе парка Пелем-Бей неподалеку от Нью-Рошела.
Скворцов удивленно взглянул на следователя.
— О чем это ты говоришь? Никитин жив и сейчас в Москве. Если его убийство и готовилось, как я мог в нем участвовать? Я вылетел из
— Какой приказ ты получил от Корейца, когда он отправлял тебя в Москву?
— Обеспечивать прикрытие Никитину. И контролировать его.
— Кореец не доверял Никитину?
— Он никому не доверяет.
— От кого ты получил приказ убрать Бурбона? От Никитина?
— Нет, у меня не было с ним прямой связи. Мне позвонили из Нью-Йорка. О'Коннор. Это человек Корейца. Я снимал квартиру в Медведкове. Мой телефон знал только О'Коннор.
Косенков положил перед Скворцовым фоторобот неизвестного, с которым норильский инженер Кузнецов вышел из своего номера в гостинице «Россия» перед убийством.
— Ты знаешь его?
Скворцов кивнул:
— Это тот, кого ты называешь напарником?
— Кто он? Где живет?
— Этого я не знаю. Я называл его Борисом Степановичем, он меня — Павлом.
— Он вместе с тобой прилетел из
— Нет. Думаю, в Штатах он вообще никогда не был.
— Почему ты так решил?
— По вопросам, которые он задавал. О жизни в Америке. Возможно, его обещали отправить туда, когда задание будет выполнено.
— Какое задание? — спросил Косенков.
— Связанное с делом Никитина.
— Тебе известно, зачем Никитин прилетел в Москву?
— Последний вопрос, — сказал Косенков. — Я вижу, что тебе необходимо обдумать все, что сегодня узнал. Но еще одно обстоятельство хочется прояснить. Как ты сам понимаешь, драка в тюрьме Атланты не могла быть случайной. Она была затеяна специально. И лишь с одной целью — убрать Корейца. Ты согласен с этим?
— Чьих рук, по-твоему, это дело?
— Не знаю. Он не рассказывал мне о своих делах. У него в Штатах было много очень сильных друзей. Но много и очень сильных врагов... Хватит, Аркадий, — проговорил Скворцов, заметив, что Косенков хочет еще о чем-то его спросить. — Отправь меня в камеру.
— Как скажешь. Может, у тебя есть какие-нибудь просьбы?
— Нет, — коротко ответил Скворцов.
Когда его увели, Косенков сложил в папку бумаги и выключил внутреннюю трансляцию: все, что происходило в кабинете, было слышно в соседней комнате, где сидел Турецкий и следил за ходом допроса.
— Ну как? — спросил Косенков, когда Турецкий вошел.
— А сам как считаешь?
— Не знаю, — признался Косенков. — Жалко мне его, не повезло парню. Круто не повезло.
— Да, попал в расклад... Ну что, неплохо, Аркадий, — произнес Турецкий, понимая, что Косенков ждет его оценки. — Немало он сказал.
— Жалко, что не под протокол.
— Повторит и под протокол. Может, не сразу. Но на Никитина он так ничего и не дал.
— Думаете, скрыл?
— Вряд ли. Если и скрыл, то немногое. Скорее, сам многого не знает. Чистильщик. Он и не должен многое знать. Как он назвал напарника?
— Борис Степанович.
— Борис Степанович... Кто он? Задача номер два.
— А какая номер один? — спросил Косенков.
— Сам Погодин. Почему он не дает приказ Дорофееву начать скупку акций «Норильского никеля»? Бурбон убран, никто не мешает. А он бездействует.
— Возможно, это как-то связано с убийством Корейца? — предположил Косенков. — Может быть, именно он должен был отдать этот приказ?
— Тоже вопрос не из последних. Кто убрал Корейца? Люди Бурбона? Наверняка нет. Слишком близко по времени стоят эти два убийства. Чтобы инсценировать драку в тюрьме Атланты, нужно было все заранее подготовить, найти исполнителей, внедрить их в тюрьму. Нет, тут рука не Бурбона. В России он мог сделать это без особого труда. А тюрьма в Атланте — это тебе не Бутырка.
— Кто же это сделал? И главное — зачем?
— Вот тут ты прав, — согласился Турецкий. — Главное для нас сейчас не «кто», а «зачем». И если бы нам удалось получить ответ на этот вопрос, остальное здорово бы прояснилось.
Затренькал городской телефон. Косенков привычно потянулся к трубке, но тут же, словно спохватившись, вопросительно взглянул на Турецкого.
— Бери уж, — кивнул Турецкий. — Наверняка тебе звонят, а не мне. Что это мой номер, все уже давно, наверное, забыли.
— Слушаю, — бросил Косенков в трубку и обернулся к Турецкому. — Если и забыли, то не все. Вас.
Звонил Денис Грязнов. Голос у него был возбужденный.
— Дядя Саша? Вы можете сейчас приехать в «Глорию»?
— Приехать не могу. Мне быстрей дойти.
— Так приходите. Есть важные новости.
— Какие?
— Придете — расскажу. А самая главная вот какая: с нами хочет встретиться начальник службы безопасности Народного банка Анатолий Андреевич Пономарев...
2
Две новости, которыми Денис Грязнов встретил Турецкого, едва тот переступил порог его кабинета в «Глории», были любопытными, но далекими от сенсации. Первая касалась котировки акций «Норильского никеля»: за последние два дня цена их стабилизировалась и даже обнаружила слабую тенденцию к росту. Об этом Турецкий прочитал еще утром в ставшей для него привычной газете «Коммерсантъ дейли». Эксперты «Ъ» объясняли это некоторой стабилизацией обстановки в Норильском промышленном регионе в связи с погашением задолженности по зарплате. Но погашена была отнюдь не вся задолженность, никаких мер по улучшению снабжения города не наблюдалось, а уж о переговорах премьера с забастовочным комитетом речь и вовсе не заходила. Из чего Турецкий заключил, что полковник Грязнов знает жизнь лучше, чем сам Турецкий: ничего они не сделают. А если сделают, то не то. Или не так. Или не тогда.
Но у Дениса было свое объяснение.
— Вы поняли, дядя Саша, что происходит? Кто-то начал понемногу скупать акции «Норильского никеля». Это только начало. Мне один знакомый, брокер Московской товарной биржи, объяснил: много акций сразу скупать нельзя, цена обязательно прыгнет.
— Кто скупает? Народный банк для Никитина?
— В том-то и дело, что нет.
— «Менатеп»? Альфа-банк? Мост-банк?
Тоже мимо. Какая-то никому не известная холдинговая компания «Стройинвест».
— Кто ее финансирует?
— Понятия не имею. Я дал Максу задание залезть в их компьютеры, но там у них такая защита — почище чем в ядерном центре НАСА! Подождем. Макса это за живое задело — сутки из-за компьютера не вылезает, даже похудел. Вторая новость — из самого Народного банка. Там прекратили все операции с «короткими» деньгами, отказываются от всех выгодных сделок, связанных с инвестициями.
— Что это значит?
— Аккумулируют свободные средства. Это значит — операция с «Норильским никелем» вот-вот начнется.
— Резонно, — согласился Турецкий. — Что ж, послушаем, что нам скажет Пономарев...
Начальник службы безопасности Народного банка прибыл в «Глорию» на своей «вольво» минута в минуту, как и договаривались. Поздоровался с Турецким и Денисом, разместился на казавшемся хрупким для его фигуры офисном стуле и сразу взял быка за рога:
— Вы подозреваете меня в том, что я шпионю за Дорофеевым и работаю на его конкурентов. И не пытайтесь это отрицать.
— Давайте сначала определимся в терминах, — предложил Турецкий. — Мне не нравится слово «шпионить». Я предложил бы другое: «наблюдать». «Работать на конкурентов» — эти слова тоже кажутся мне неточными. Двоякий смысл: можно работать на конкурентов, принося заведомый вред вашему работодателю, а можно и просто делиться с кем-то информацией, не нанося при этом никакого вреда. Вы совершенно правы: мы знаем, что вы ведете систематическое наблюдение за генеральным директором Народного банка. Но работаете ли вы при этом на конкурентов в худшем смысле этого слова — в этом у нас нет ни малейшей уверенности.
— Но если я не работаю на конкурентов, на кой черт мне за ним шпионить?
— Вы все-таки не уловили разницы в терминах. Мы, например, ведем наблюдение за вами, но разве это приносит вам вред? Или выгоду вашим конкурентам, если они у вас есть?
— Значит, вы признаетесь, что шпионите за мной?
— Пусть будет по-вашему, — сдался Турецкий. — Шпионим. Как и вы за Дорофеевым. Только мы это делаем, выполняя контракт, заключенный агентством «Глория» и Народным банком. А для чего вы шпионите за Дорофеевым — интересно бы узнать.
— В свое время, пять лет назад, поступая на работу в «Народный банк», я взял на себя обязанности по обеспечению безопасности банка, а не его генерального директора. Личная безопасность Дорофеева — это лишь часть моей работы. Как я ее понимаю. Дорофеев или кто-то другой — для меня это значения не имеет. В банке средства государства и людей. Следить за их безопасностью — вот моя главная задача.
— Поэтому вы к нам сегодня и пришли, — предположил Турецкий.