Всё-таки с матерью нужно было поговорить, хотя я и не знал, о чём именно. Моя служба безопасности деликатно за ней наблюдала, поэтому я знал о матери всё, а о себе мне почему-то рассказывать не хотелось. Не по телефону, так точно.
Помедлив, я всё-таки снял с аппарата трубку и переключил звонок на него.
– Здравствуй, мама.
– Дима, почему ты мне не перезвонил? – в голосе матери я услышал нотки беспокойства, от которых мне даже немного полегчало. – Я места себе не находила, когда узнала, что произошло в школе. Даже не знала, жив ли ты, пока Николай вскользь об этом не упомянул.
– Мне было некогда. На меня свалились все дела отца. И ты об этом прекрасно знаешь, – ровно проговорил я. – Я могу тебя поздравить?
– Дима, – она выдохнула и замолчала. – Ты знаешь?
– Разумеется. – Холодно ответил я. – Правда, мне хотелось бы это услышать от собственной матери, а не от начальника моей службы безопасности. Да и как-то странно, что ты меня не только в известность не поставила, но и на свою свадьбу не пригласила. Я бы даже за тебя порадовался и провёл новогодние каникулы с тобой, а не в поместье Демидовых в разгар эпидемии иерсинеоза, – надо же, оказывается, что злость, которую я испытал после доклада Прохорова, уже успела улетучиться. Осталось только чувство лёгкой гадливости.
– Дима, я просто не знала, как ты к этому отнесёшься. Всё-таки смерть Саши стала для тебя таким жутким потрясением…
– Но не для тебя. Могла бы и сразу сказать, что вышла за него замуж, потому что посчитала это очень выгодной для себя сделкой, – я пожал плечами, будто она могла меня увидеть. – Думаешь, я бы расстроился? А вот то, что ты даже не подумала позвонить, пока за тебя не взялся Прохоров, и тайком от меня вышла замуж, меня действительно обидело.
– Всё было не так, – через долгую паузу ответила она.
– Мне так не кажется. Ответь честно, ты просто побоялась находиться со мной в одном доме. Особенно когда, наконец, осознала, кем являлись Лазаревы на самом деле?
– О чём ты вообще говоришь?! Ты мой сын, и всегда им останешься. И я никогда не перестану тебя любить. Я хочу, чтобы ты приехал ко мне во Фландрию, – после ещё большой паузы добавила мать.
– Зачем? – у меня чуть трубка из рук не выпала от такого предложения. – Я отказался тогда, и ты думаешь, что соглашусь сейчас? Приезжай лучше ко мне в поместье вместе с твоим, как его там, Германом. Познакомимся уже по-человечески и обсудим наше будущее, – предложил я вполне разумную мысль.
– Нет, я не вернусь в Россию, – твёрдо проговорила она.
– Тогда нам не о чем разговаривать. Тем более, я тебе сюда переезжать не предлагал. – И я бросил трубку на аппарат с такой силой, что он тренькнул.
Вот знал же, что ещё пока не готов к разговору с ней. Сейчас я как никогда понял, что у каждого из нас своя жизнь. Но, чего греха таить, я всё-таки получил от этого разговора какое-то иррациональное облегчение. Словно все точки были наконец расставлены на положенные им места.
Постояв немного в кабинете, сверля взглядом телефон, я встряхнулся и пошёл обратно в гостиную. Родителей Егора уже не было, зато Громов сидел на своём месте и снова злобно поглядывал на Эдуарда.
– Что хотела Анна? – спросил меня Троицкий. В его голосе послышалось лёгкое напряжение.
– Точно не подарка на свою прошедшую свадьбу, – я усмехнулся. Раскрывать подробности моего конфликта с родной матерью я не собирался и быстро перевёл разговор на другую тему. – Так, что обсуждаем?
– Этапы вашего обучения. Сейчас я представляю вам ваших наставников, помимо тех, кто будет постоянно находиться в поместье, – ответил Громов. – Предлагаю вам всем продолжить изучать целительство под руководством Ахметовой. Она отказалась преподавать в другой школе, поэтому практика будет проходить непосредственно у постелей больных в Главной Тверской Республиканской Больнице.
– Да, это было бы неплохо, – кивнул Эдуард. Если я правильно понял, сейчас они обсуждали кандидаты наставников между собой. Наше мнение в этом вопросе никого традиционно не интересовало. – В нашей Семье проблемы с целебными зельями носят, вероятно, генетический характер, но, кто знает, может быть, за столько лет что-то изменилось. Уж наука никогда не стоит на месте. Кто ещё?
– Третьякова…
– Нет. – Категорически ответил Рокотов, стоявший позади дивана, на котором расположились Егор с Вандой. Сам я встал рядом с ним, что-то насиделся уже по самое не могу. – Я специально пригласил капитана Шехтера присоединиться ко мне в рамках этого трёхгодичного контракта. Залман является высококвалифицированным магом огня, и в отличие от Третьяковой прекрасно понимает, что нужно делать не только с огнём, но и как именно нужно обучать Дмитрия.
– Но…
– Согласен с Иваном Михайловичем, – Троицкий оторвался от своих бумаг, в которых делал какие-то пометки. Подняв голову, он посмотрел на Громова. – Раздражающий фактор может привести к дестабилизации, а нам это совершенно не нужно.
– Наставники-маги нам не требуются, – немного лениво проговорил Эд. – Я в состоянии обучить каждого, включая Егора. И не только боевой магии. Единственный, кто нам будет нужен – это дуэнья для Ванды, или как они здесь сейчас называются. Так уж получилось, что в поместье сейчас много мужчин, и ни одной женщины, за исключением пары горничных. А воспитывать девушку, чтобы она могла в любой момент войти в высшее общество, должна всё-таки женщина, обладающая определёнными навыками. Я попрошу об этом Гомельского, вам не нужно беспокоиться.
Пристально посмотрев на Великого Князя, Громов кивнул и захлопнул папку, поднимаясь на ноги.
– Если это всё, то документы на подпись я оставлю вам, а Вячеслав Викторович мне их передаст, когда всё будет подписано. А сейчас мне хотелось бы поговорить с Дмитрием наедине, по поводу его каникул в поместье Демидовых.
Больше ни на кого не глядя, он вышел из гостиной в сопровождении материализовавшегося дворецкого. Николай проводил нас в кабинет и вышел, прикрыв за собой дверь.
– Вы не слишком довольны появлением Эдуарда, – сказал я сразу, как только мы остались наедине.
– Это было неожиданно. И, давайте говорить честно, не слишком приятно, – поморщившись, ответил Громов, садясь за стол в кресло гостя. – За пять минут нашего общения он разнёс меня и мою службу безопасности в пух и прах. Словно я лично, за пятьсот лет этого его странного стазиса, развалил его детище до того состояния, в котором оно сейчас находится, – и Андрей Николаевич раздражённо стукнул кулаком по столу.
– Его детище? – я удивлённо моргнул.
– А вы разве не знали, что Службу Безопасности основал Великий Князь Эдуард Лазарев?
– Нет, – я медленно покачал головой. – Он мне об этом не говорил.
– Ну вот, теперь знаете, – Громов усмехнулся и покачал головой. – И теперь его высочество очень недоволен тем, во что превратилась некогда самая могущественная имперская организация. Особенно он недоволен, что на каком-то этапе были упразднены: служба внутренней безопасности и специальное подразделение силовой поддержки. Как будто это я их упразднил!
– Ну-у-у, – протянул я. – Даже не знаю, что на это ответить.
– Ладно. Это дела давно минувших столетий. А сейчас мне бы хотелось задать вам, Дмитрий Александрович, несколько вопросов.
Я кивнул, обдумывая слова Громова. А через минуту мне уже было не до мыслей об Эдуарде. Потому что началось подробное обсуждение того, что же произошло в доме Демидовых. Мне пришлось ответить на уйму вопросов, смысла которых я не слишком пока понимал. Например, во что были одеты напивающиеся господа в количестве четырёх штук. Или: нервничали ли некоторые дамы перед проведением дезинфекции. И тому подобную, на мой взгляд, чушь.
Когда этот бессмысленный для меня разговор закончился, наступил вечер. Я выполз из кабинета с больной головой, надеясь, что это от духоты и напряжения. А вовсе не оттого, что, после прекращения тренировок с полковником, мои проблемы с ментальной магией начали возвращаться.
Глава 17
Я спустился вниз в подвальное помещение. Прошёл по длинному коридору мимо всяких складов и технических сооружений и вошёл в сектор, отгороженный от остальной части поместья очень сильными чарами. Эти чары были здесь изначально, а Эдуард их обновил, да ещё и усилил.
Сюда ход был воспрещён абсолютно всем, кто не имеет отношения к Тьме. Мы с Эдом угробили два дня, пытаясь здесь всё отмыть, отчистить и привести в относительный порядок. Было видно, что ритуальным покоем не пользовались уже… никогда! Похоже, Лазаревы в этом доме ни разу не входили сюда, чтобы прикоснуться к самому сокровенному, что мог предоставить нам наш страшный дар. Сейчас шли последние приготовления, и уже сегодня… Так, думать над тем, что будет происходить, когда мы закончим, пока не хотелось.
– Почему здесь нельзя применять магию? Если уж универсальное моющее средство, называющееся «горничная», мы не можем применить? – пробурчал я, вытирая грязной рукой лоб, стирая с него пот и, похоже, оставляя чёрную, грязную полосу на коже.
– На настолько тупые вопросы я даже отвечать не буду, – ответил Эд, на секунду оторвавшись от мытья пола.
– Это был риторический вопрос, а не тупой, – огрызнулся я и снова взялся за тряпку. – Эд, а почему Громов, эм, тебя слегка в штыки воспринимает, но всё равно выполняет твои немногочисленные просьбы? – я решил поговорить, потому что звук голосов разгонял гнетущую, жутковатую тишину, царившую здесь.
Эдуард бросил тряпку в ведро с водой и тыльной стороной ладони вытер лоб, убрав заодно выбившиеся из хвоста пряди длинных светлых волос.
– Полагаю, это проявление профессионального уважения, – спустя минуту ответил он, отжал тряпку и снова начал отмывать линии стационарной пентаграммы. – Он меня недолюбливает, ты прав, но выполняя мелкие просьбы, Громов пытается всеми силами оттянуть неизбежное.
– Уважение к тебе, как к создателю Службы Безопасности? Ты ведь её с нуля создавал, – пропыхтел я, подпрыгивая, чтобы сбить паутину, которую наглый паук развесил довольно высоко от пола.