жное и страшное заклятье? Хотя он никогда не отличался милосердием к окружающим его подчиненным.
Я закрыл глаза. Я не хочу. Я не хочу ничего этого понимать.
— Может, мы начнем уже доставать погибших? — я снова закашлялся. Тела пока еще были где-то там, под завалами. Тела Милтона мы тоже пока не нашли. Про то, что я вот так внезапно стал главой СБ, я мог судить только со слов Эда. И хотя этих слов было достаточно, все-таки у него с этой структурой древняя мистическая связь, но я хотел убедиться. Убедиться в том, что действительно нет другого выхода. — Нужно похоронить достойно, помочь семьям, начать восстанавливать здание — на сегодняшний день это единственное, с чего мы можем начать. Эд, как там Лео? — я снова попытался переключиться от сюреалистичности происходящего на более земные вопросы.
— Лео выздоравливает, — Эдуард прошел вдоль стола, взял папку Гволхмэя и хмыкнул.
— Эдуард, а ты можешь занять пост начальника? — я сделал последнюю слабую попытку увернуться.
— Нет. Дей, я тоже когда-то давал клятвы. И мои клятвы были о том, что я никогда не стану возглавлять ничего, даже таверну. Я не хочу умирать мучительной смертью, попытавшись податься жалости к тебе, нарушив при этом данное очень давно слово.
Я сжал зубы и стиснул кулаки, на меня снова нахлынула волна боли, но не физической, как тогда, когда я на секунду усомнился в правильности моего выбора, а моральной от собственной беспомощности и невозможности что-то исправить.
— Я хочу побыть один, — с этими словами я рухнул на стул и закрыл руками голову.
— Хорошо, но сильно долго не рефлексируй, у тебя нет теперь на это ни времени, ни права, — Алекс поднялся со своего стула и направился к двери. Я посмотрел на него, отмечая, что морщины на его лице стали глубже. Сейчас он как никогда выглядел на свой биологический возраст.
Эдуард и Алекс вышли, а я остался один, переваривая все то, что на меня обрушилось.
Взгляд все время возвращался к делу Гволхмэя. Поддавшись порыву, я схватил папку и открыл ее. Фото Реггана здесь тоже присутствовало, но почему-то ранее я не обращал на него внимания. Он сидел на лавке в каком-то парке и задумчиво смотрел на копошившихся у его ног голубей, которых, похоже, сам и кормил. Гволхмэй практически не изменился с нашей последней встречи, только черты лица стали более резкими, однако глаза на этом фоне выглядели еще более выразительными. Я присмотрелся, да мне не показалось, его глаза стали еще более светлыми. Он был очень красив, но, как и в юности, его красота мало походила на воплощение мужественности и мужского совершенства Эдуарда.
— Интересно, как с такой внешностью ты сумел так высоко подняться там, где просто право на жизнь нужно выгрызать зубами? — пробормотал я, вглядываясь в знакомые черты. — «Ты просто найди правильные слова», — я помотал головой. В этом мертвом здании, мне уже мерещится какая-то чертовщина. — А если бы я нашел правильные слова, что бы ты сделал? Ты стал бы мне другом? Или братом, которым мог бы стать? Или ты стал бы работать на меня? Вряд ли, — я бросил фотографию в папку и закрыл глаза. — Все что мы должны были сказать друг другу, мы сказали давно, тогда, в полицейском участке. И пусть Прекраснейшая будет мне судьей, если я скажу, что ни разу не хотел изменить все, что тогда тебе сказал и сделал. Точнее, не сделал.
— Дей, очнись, как ты? — я открыл глаза и недоуменно посмотрел на Ванду. — Нас Эд прислал, — я с трудом сфокусировался на ней. За спиной Ванды стоял Рейн. Надо же, я так погрузился в себя, что не заметил их присутствия.
— Да, я понял. Он сказал, что я… — я запнулся, не зная, как охарактеризовать сое теперешнее положение.
— Стал начальником? Да, сказал, — Рей устало рухнул на стул. — Но это было предсказуемо, почти шестьдесят процентов. Я был почти уверен, Эдуард только подтвердил мои догадки.
— Целых шестьдесят процентов? А почему ты мне не сказал, когда мы лазили в дыму, пытаясь понять, что же нам сейчас делать? — я спрашивал как-то вяло. На самом деле мне не нужен был ответ, и Рейн это прекрасно понимал, потому что не ответил, просто сел на тот самый стул, с которого недавно встал Алекс, и прикрыл глаза. Никто не хотел нарушать тишину. За небольшое количество времени, что мы провели в этом аду, все вымотались до предела.
— Милтона нашли? — задал я вопрос, ответ на который и так знал. Если бы тела офицеров нашли, то мне сразу бы об этом сообщили. Ванда с Реем отрицательно покачали головами.
— Чем ты занимаешься? — тихо добавила Ванда. Я посмотрел на ее зареванное, бледное личико, на котором ярко выделялся синяк на правом глазу, плавно переходящий на половину щеки.
— Не поверите, думаю, как нам заполучить Реггана Гволхмэя.
— Зачем? — Ванда не стала искать себе стул, она просто села на стол, рядом со мной и подняла фотографию Реггана. Как всегда, когда она на него смотрела, в ее взгляде появилась задумчивая нежность. Я никогда не пойму ее чувств к Гволхмэю, потому что нежность — это последнее чувство, которое он способен вызвать.
— Не знаю, — я опустил голову на руки, лежащие на столе. — Меня, похоже, зациклило на нем. Просто я пытался найти хоть один ответ, а дело Гволхмэя оказалось последним, над которым работал Милтон, вот я и… Ребята, остановите меня, — попросил я тихо.
— А зачем нам тебя останавливать? — так же тихо спросил Рей. — Тебе все равно нужно будет новый штат набирать, и это даже хорошо, если в этом штате будет присутствовать кто-то столь опасный как Регган Гволхмэй. Тем более с такими людьми нужно все равно налаживать контакт. Гораздо безопаснее, если они будут под твоим присмотром с готовностью сотрудничать. Я смотрю у Милтона в свое время начал получаться подобный контакт. — Рейн просматривал дело и уцепился взглядом за пометки по делам, к которым Рег был привлечен. Глаза его округлились, но своего удивления он больше ничем не выдал. — Рубес Дерн, интересно. Мы расследовали его, такое так вовремя возникшее самоубийство.
— И как успехи? — Ванда отложила фотографию и задумчиво посмотрела на своего друга.
— Никак. Мы зашли в тупик на слове самоубийство. Самое классическое, ни к чему придраться и подкопаться. Так и закрыли. А Алекс был хитер, очень мастерски притворялся, что переживает.
— Вот только я практически уверен в том, что не стану работать как Милтон, — я глубоко вздохнул. — Ну как, как мне мыслить как начальник СБ, если я не понимаю где та грань, которую стоит перейти, чтобы привлечь такого, как Регган к какому-нибудь делу, а потом делать вид, что ни при чем, еще и давать указания и топать ногами, негодуя, что это дело не раскрыли?
— Ты всему научишься.
— А может, я не хочу этому учиться.
— А может, тебе придется, — хором произнесли мои друзья. Как бы я не отрицал этого я и сам понимал, что придется.
Мой разум зацепился только за фразу о том, что мой бред — это, в общем-то, хорошо. Резко сев прямо, я снова посмотрел на папку.
— И что нам сделать, чтобы приблизиться к нему?
— А ты не пробовал для начала просто с ним поговорить? — предложил Рей. — Мне всегда казалось, что ты очень близок с Гволхмэем. Только ты и Дефоссе, больше он никого к себе близко не подпускал.
— Нет, — я покачал головой. — Его нужно будет связать и примотать к стулу скотчем, чтобы он хотя бы меня выслушал. У нас с Регганом очень непростые отношения, основанные на хороших отношениях к нему моего отца. Ко мне же он относился как к щенку, который вечно встревает в неприятности, и которого нужно выручать.
— Чего? — Ванда даже перестала глазеть на фото Рега и удивленно посмотрела на меня.
— Это очень сложно, — неуверенно попробовал объяснить я наши действительно непростые отношения с Регом.
— Да уж, сложнее — просто невозможно придумать. И что тогда делать? — Ванда бросила фотографию на стол и легко соскочила на пол.
— Думаю, что Гволхмэя будет убедить сотрудничать гораздо сложнее, чем их почти родственные взаимоотношения с Деем, — Рей задумался. — Предлагаю действовать по плану.
— По какому плану? — я посмотрел на друга. — У нас есть план?
— Будет, когда мы добудем достаточно информации, причем от самого Гволхмэя.
— И что для этого нам будет нужно?
— Сначала все-таки нужно, чтобы с ним кто-то из нас поговорил. Ты отпадаешь, на меня он действует как «Два дубка» в миниатюре, — поморщился Рей. — Мой дар рядом с Гволхмэем просто с ума сходит и выдает совершенно противоположные результаты.
— Ванда, попробуешь? На тебе будет камера и микрофончик. Нам же нужно будет знать, на что можно будет надавить, или наоборот не надавливать, а пригласить профессиональную массажистку и застать расслабившегося Гволхмэя врасплох.
— Мне его провоцировать? — тихо спросила Ванда.
— Можно, — кивнул я. — Только не увлекайся.
— Когда начнем?
— Прямо сейчас, чтобы осталось время все проанализировать и, возможно, повторить попытку, только с учетом тех данных, которые ты добудешь.
— Да, хорошо. — Ванда закрыла глаза. — Мой кабинет практически не пострадал, так что я сейчас экипируюсь, занесу вам часть оборудования, чтобы вы смогли меня видеть и слышать, и выдвинусь. Уж лучше это, чем… — на ее глазах снова появились слезы. Ванда смахнула их рукой, и побежала за своими игрушками. Нам же с Реем оставалось только ждать.
Я посмотрел на друга. Внезапно на меня обрушилось понимание: а ведь сейчас большую часть времени я буду ждать. Ждать, кусая губы в кровь, заламывая руки за закрытыми дверями кабинета. Я буду ждать возвращения агентов, ответа на письма, да просто кофе придется дожидаться. Я тряхнул головой, ну уж нет, от по-настоящему серьезных дел они меня хрен отстранят.
Когда я почти договорился сам с собой, в кабинет вошла Ванда, тщательно вставляя себе в ухо крошечный наушник. Затем она передала нам небольшое устройство, на котором мы сразу же увидели самих себя, как только Ванда синхронизировала камеру с микрофоном. Интересно, куда она камеру пристроила? Я окинул ее взглядом, если судить по углу изображения, то где-то в районе пышной груди.