Гаврюша обиженно замычал, но бушлат Реггана из пасти выпустил. Я, улыбнувшись, явно растерянному виду наемника, уже хотел было выйти из своей «мертвой» зоны, как вдруг из-за другого поворота выскочила бабка Вера.
Я уже, наверное, проникся искренней симпатией к жителям Дубков, кроме того, они мне уже почти как родные… Вот только встречаться с этими родными я предпочел бы… никогда. Поэтому я отступил в тень скрывающих меня кустов, а на поле тем временем начало твориться что-то малоуправляемое.
— Ах ты, ирод! Ты пошто Гаврюшу обидел?! — заголосила бабка, несясь на Рега, потрясая костылем. — Что тебе безвинная животина сделала?! Мало того, что болтаешься здесь и чего-то вынюхиваешь, так еще и живодерством заниматься удумал?! Я вас злыдней за версту чую!
— Да вы что, бабуля, ничего я вашему быку не сделал, это он у меня полкуртки почти съел, — Регган только что сделал очень большую ошибку, очень большую, я бы сказал огромную. Вместо того чтобы извиниться, он начал почти наезжать на бабку. К тому же, сколько бы он помоек не излазил, а аристократизм из него так и не выбили, поэтому он смотрел на деревенских немного свысока, с этаким превосходством.
— Я тебе не бабуля, щенок! — завопила бабка Вера, постепенно переходя на ультразвук. — Ты ишо и оговаривать Гаврюшу удумал! Ах ты ж, божечки, а ты откуда вылезла, подколодная?
Последний вопрос был адресован змее, которая никого не трогала, а выползла на тропинку, погреться на осеннем солнышке. Красивая такая змейка. Огненно рыжая с черными полосами, идущими поперек яркой шкурки. Шкура под солнцем блестела, а сама огневка нежилась под теплыми лучами заходящего солнца. Судя по ее поведению ей было безразлично все происходящее вокруг. Ни бабка Вера, ни Регган, ни пасущийся Гаврюша не мешали ей наслаждаться природой и думать о своих змеиных делах. Я даже проникся небольшой завистью к ней: вот бы так же развалиться где-нибудь на пляже, погреться на ярком солнце и не думать ни о чем, отпуская от себя все навалившиеся на меня проблемы.
Дальнейшее повергло в шок не только меня. Страшный и ужасный Регган Гволхмэй от имени которого многим жителям столичных городов нашего, чудом сохранившегося мира, становилось как минимум не по себе, уставился на бабку выпучив глаза так, что они у него реально заняли половину лица. А я-то наивный завидовал бедной змее. Как же я был не прав. А все потому, что бабка Вера, как и все деревенские ненавидела змей. Она их не просто ненавидела, но и боялась, прекрасно понимая, чем красивее змея, тем она более опасная. Вот только это был очень своеобразный страх, который можно было охарактеризовать фразой «Нет змеи, нет страха, нет проблем». Кроме того, с древних, еще домагических времен в деревнях царило поверье, в которое деревенские верили до сих пор. Гласило оно о том, что тому, кто убьет змею, спишется аж сорок грехов. Я не знаю, как сухонькая старушка, давно разменявшая свой восьмой десяток, смогла, особо не напрягаясь, выворотить этот дрын, бывший недавно молоденькой сосенкой, но она это сделала и, оглашая окрестности криком разъяренного берсерка, понеслась прямо на змею. Если змея и хотела уползти или хотя бы зашипеть, то сделать это она не успела, потому что первый же удар, похоже, перебил ей хребет. Затем бабка Вера принялась планомерно вбивать то, что осталось от змеи в тропинку, на которую неразумное создание выползло в такой неподходящий момент. Могу поклясться, судя по виду Гволхмэя, ему только что была нанесена глубочайшая моральная травма.
Покончив со змеей, бабка Вера заохала, схватилась за поясницу и отбросила в сторону дрын. В это время снова заревел Гаврюша, и она вспомнила, зачем собственно выползла из кустов. Грозно подняв костыль, она повернулась к Гволхмэю, который все понял правильно, и, выставив перед собой руки, принялся медленно отступать от разъяренной бабки.
— Я все понял, бабушка, поверьте, мне очень жаль, что так получилось. Я не хотел обижать вашего быка… — пятился-то он назад, вот только сзади стоял, пережевывая жвачку, Гаврюша, наблюдающий за экзекуцией с явным одобрением. Все-таки что-то от Беора в нем осталось.
Если бы Рег обернулся, то, возможно, дальнейшего можно было избежать, но он не оглянулся и спиной наткнулся на Гаврюшу. К счастью, наткнулся он все лишь на бок быка, а не прямо на огромные рога, которые мало того, что не обрезались, так, похоже, бабка их специально напильником затачивала, чтобы они архиострыми стали, не исключено, чтобы бедное безобидное животное смогло хоть чуточку себя защитить от таких вот «иродов и злыдней» как Регган.
Рефлексы были у Рега на высоте: стоило ему почувствовать за спиной потенциальную опасность, как в одной руке у него появился нож, а на ладони другой замерцали искры боевого заклинания.
На поляне воцарилась тишина. Эта тишина была такая плотная, что ее можно было потрогать. Неуютно стало не только мне. Флегматичный до этого бык перестал жевать и переводил стеклянный взгляд со своей хозяйки на Гволэмея и обратно. Когда напряжение достигло своей кульминационной точки, бык истошно замычал, что бабой Верой было принято знаком к началу боевых действий.
— Ах ты, убивец, проклятый, ты что хотел учинить? Старую бабушку со свету сжить? Надругаться захотел над ней и над бедным безобидным Гаврюшей? — бык пришел в себя еще раз издал какие-то звуки и снова принялся флегматично за всеми наблюдать, пережевывая жвачку. Если честно, я, представив процесс надругательства, вздрогнул. Гволхмэй, похоже, тоже представил себе нечто подобное, потому что его ощутимо передернуло, а на лице отразилось плохо скрываемое отвращение, пополам с растерянностью. Понятно, что ни убивать бабку, ни надругаться ни над ней, ни тем более над ее быком он не собирался. Если бы в нем ни осталось даже зачатков человечности, которые он пытается ото всех скрыть, то абсурдности ситуации просто бы не было. Как не было бы Гаврюши вместе с бабкой Верой. Хотя здесь возможны варианты, одернул я себя, вспомнив растрепанного Темного принца, еле вырвавшегося из рук боевых старушек. Однако Вера расшифровала его гримасы по-своему. — Да еще и рожи корчишь! Шпиен, как есть шпиен! Вот я на тебя, куда надо донесу.
— Да что вы несете, бабушка, — Рег явно устал от нелепости ситуации, но тут Гаврюша снова внес свою лепту: ему надоело просто так стоять, и он двинул вперед, хорошенько толкнув при этом Гволхмэя. Какой бы поразительной реакцией Рег не владел, как бы он не был тренирован, а подозреваю, что его особо никто не тренировал — он скорее самоучка, но удержать все еще готовое сорваться с ладони заклинание и при этом удержать равновесие он не сумел.
В сторону бабки Веры полетела «сеть ножей», я невольно присвистнул. Да, боевой магией Гволхмэй владеет на десять с плюсом, а потом до меня дошло: он же сейчас просто зарежет бабку Веру, и тогда мы точно греха не оберемся с этой проклятой деревней. Плохо понимая, чем же я могу помочь, я бросился вперед, пытаясь… я сам не понял, что я пытался сделать. Вера была от меня слишком далеко, я не успевал даже вытолкнуть ее с траектории полета призрачных ножей.
Моя помощь и не понадобилась, бабка Вера справилась сама, очень грамотно упав на землю, закрыв голову руками. Когда же заклинание пронеслось у нее над головой, даже не задев, она вскочила и понеслась на откровенно запаниковавшего Гволхмэя с костылем, как перед этим неслась к змее. Вот она выучка. Вот она жизнь в деревне на границе в зоне боевых конфликтов. Не удивлюсь, если в ее бурной молодости ей приходилось участвовать в этих стычках, пока не был подписан мирный договор с обязательной большой компенсацией для того, кто его нарушит. Компенсацию платить никому не хотелось, поэтому договор о неприкосновенности пограничных территорий длиться по сей день. Нельзя злить местных бабок, они наверняка умеют убивать и Регган Гволхмэй по сравнению с ними действительно щенок. Я утвердительно кивнул непонятно откуда взявшейся мысли и решил на данном этапе локальной борьбы за честь и достоинство быка Гавриила не вмешиваться в происходящее.
Регган, плюнув на свою гордость, развернулся и бросился бежать. Но тут меня увидел Гаврюша и думы о боевой единице в виде местных бабулек тут же испарились у меня из головы.
Почему-то из всей нашей боевой троицы Гаврюша запомнил только меня. И хотя Ванду с Реем он недолюбливал, меня он панически боялся. Поэтому, как только я появился на горизонте, бык, яростно взревев, бросился от меня убегать.
Сегодня день был явно не Реггана, потому что, убегая от меня, Гаврюша, грозно выставив вперед рога, несся навстречу Гволхмэю.
— А-а-а, да чтоб вас всех! Нейман! Сделай что-нибудь! — заорал Рег, который всегда думал, что очень хорошо бегает. Угу, сегодня его самолюбию был нанесен сокрушительный удар, потому что бабка Вера от него не отставала. Мало того, она умудрилась несколько раз перетянуть его своим костылем. — Ну все, хватит! — Регган резко остановился и грозно уставился на подскочившую к нему бабку. — Хватит! Я не трогал вашего быка! И вас я предпочел бы вовсе никогда не ви…
Договорить ему не удалось. Гаврюша боялся меня, а не Гволхмэя, поэтому расценив наезд Реггана как попытку обидеть обожаемую хозяйку, бык взревел и с удвоенной силой бросился на обидчика.
Кто никогда не убегал от разъяренного быка, выставившего свои огромные рога, на которые спокойно мог надеть даже медведя, если судить по размерам Гаврюши, тот не поймет, что испытал Регган в тот момент. Что-то предпринять знаменитый убийца просто не успевал. Лоб быка пробить — то еще дело. Приготовить заклинание — на это нужно время, нож — это не смешно. Регган сделал то, что сделал бы на его месте каждый — он бросился бежать. В один момент мне показалось, что Гаврюша его задел рогом, но то, что Рег не сбавил скорость, заставило меня думать, что я ошибся. Регган выбрал своей целью злополучную березу, которая уже себя показала в своей боевой красе в противостоянии с Гаврюшей много лет назад.
За Регганом несся вошедший в раж бык, за быком бабка Вера. Я оценил направление их движений и бросился наперерез. Неудачно споткнувшись, я не удержался на ногах, все-таки бежать мне пришлось с приличной скоростью, и покатился по полю кувырком, на некоторое время отключившись от такой увлекательной погони. Когда же я вскочил на ноги…