Миро вышел.
А Люцита с удивлением вдруг почувствовала, что после всех этих склок настроение у нее улучшилось. Наконец-то прошло ощущение брошенности и за-бытости. Надо же, совершенно случайно, само собой, обнаружилось такое замечательное лекарство от сердечных болей.
Все возвращается на круги своя. Сколько шансов было на то, что после всех передряг Максим вернется на фирму? Наверно, один из тысячи, не больше. И надо же было такому случиться, что сработал именно этот один, а не 999 других!
Тамара с ума сходила от злости. Все пыталась успокоить себя, убедить, что хныкать бессмысленно, нужно смириться с тем, что произошло. А уж потом попытаться что-то исправить. Но, видно, что-то в ней изменилось от этого бесконечного и бессмысленного верчения-кручения.
Что-то надломилось.
Так захотелось прислониться к кому-то, кто бы успокоил, обнял, утешил… А во всем мире был только один человек, который мог бы это сделать. И Тамара опять приехала в конторку к Игорю.
Возвращение на прежнюю должность было для него таким счастьем, что на какое-то время он ушел в работу не то что с головой, а, пожалуй, даже еще глубже. Вот и сейчас, когда к нему пришла любимая женщина, он еле оторвал глаза от документов:
— Что случилось?
— Игорь, я так больше жить не могу! Астахов изводит меня!
— Поругались?
— Нет. Пока. Но он опять возвращает в дело Максима. В ущерб Антону! А мальчику так нужна поддержка, именно сейчас.
Игорь отложил бумаги. Наверно, вспомнил о чем-то.
— Мне тоже нужна поддержка…
— О чем ты? Ты же его отец! Я думала, ты поймешь меня.
— То-о-ом, не горячись. Я хорошо тебя понимаю. И тоже переживаю за Антона.
— Правда?
— Правда, Томочка. Я так рад, что мы перестали лаяться. Я так устал от ссор, от криков, от всех этих унижений. Все вернулось. И в жизни, и у нас с тобой. Ты удивительная женщина, и мать из тебя получилась замечательная, — Игорь начал расстегивать ее легкий пиджачок.
— Что ты де-ла-ешь? — шепотом, по слогам, спросила она.
— А как ты думаешь, что я де-ла-ю? — так же спросил он.
— Игорь… Ну перестань.
— Не перестану. Никогда…
— А дверь?
— Закрыта. У нас совещание…
Он снял ее пиджачок, смел со стола все бумаги. И аккуратно уложил ее на освободившееся место…
Заводиться Светкина машина не хотела. Но Антон всегда относился к машинам с уважением. Да и в автосервисе, как ни крути, а простым рабочим поработал. После того как этот ужас остался позади, он всем с гордостью говорил: “Я свою должность заработал не родственными связями, а вот этими руками!”
Так что пришлось поднять капот, повозиться маленько. У-у-у, как все запущенно! То есть до автосервиса этот транспорт, конечно, еще можно отбуксировать. А вот там работягам придется хорошенько потрудиться…
К автосервису Антон подъехал, как всегда, лихо. Пусть видит народ, с кем еще недавно работали бок о бок! Поставил машину на сигнализацию, так же лихо открыл дверь Игорева кабинета:
— Игорь, надо срочно сделать машину..
И тут увидел свою маму, полуголую, разложенную на столе. А над ней нависал Игорь Носков.
— Мама?!.
Тамара оттолкнула Игоря, вскочила со стола, быстро набросила на себя лежавший неподалеку пиджачок.
— Антон…
Антон сжал губы, обозначив на лице жесткие складки. И молча выбежал из конторки, хлопнув дверью.
Тамара выскочила из конторы вслед за ним.
— Антон! Постой! Подожди!..
Но на этот раз Светкина машина завелась с полоборота.
Репетиция промелькнула незаметно. Разгоряченная, с музыкой в крови, Люцита вернулась в гримерку. Едва открыв дверь, почувствовала, что в комнате кто-то есть. Поэтому сразу же выдохнула одно имя (а другого для нее в мире не существовало):
— Миро?..
И тут же увидела Рыча. Обозлилась на себя: “Дурочка наивная! Что, думала, Миро один раз увидел тебя в чужих руках, и тут же прибежал? Думала? Признайся самой себе, ведь думала?” И оттого, что ответ был положительный, злилась на себя еще больше.
Потому и набросилась на Рыча:
— Что же ты меня преследуешь?!
— Ну… Мы тогда не договорили… И потом… Я же сказал, что мы еще увидимся. А я свое слово всегда держу.
— Я тебя больше слушать не собираюсь. Разговор, окончен, — Люцита направилась к выходу, но Рыч захлопнул дверь.
— Нет. Ты — умная девочка, и должна понимать, что наши дела еще только начинаются, — и дважды провернул ключ в двери.
— Не смей запирать дверь.
— Это почему?
— Не в наших обычаях, чтобы девушка запира? — лась наедине с мужчиной.
Рыч грустно усмехнулся — ишь чего удумала., — Не шуми. Сядь. У нас с тобой совсем другие отношения. Я не хочу, чтобы нам помешали, как тогда.
Люцита безвольно опустилась на свое место. Рыч уселся напротив.
— Измученный у тебя вид. Ты всегда такая? Или сейчас только?.. Боишься меня?
“Ну вот, дожила, — подумала про себя Люцита. — Матери моей все говорят: такая молодая! А мне: такая измученная!”
— Чего ты от меня хочешь?!
— Для начала понять хочу… Я-то старый медведь. Чего только со мной не было. А вот как могла молодая девушка решиться на убийство?
Люцита посмотрела на него с ненавистью: что за порода такая, опять он бьет в самое больное!
— Да успокойся ты! Давай поговорим как друзья. Ведь у нас с тобой много общего.
— Нет у нас ничего общего.
— Есть. И это общее — семейство Зарецких. Я ненавижу Баро, а ты ненавидишь его дочь. Так что если твоя ненависть так же сильна, как и моя, мы просто обязаны объединиться. Чтобы отомстить!
Глава 8
Да что же это за человек такой: Максим Орлов? Сначала Баро думал о нем очень хорошо. Потом очень плохо. А сейчас? Сейчас, пожалуй, и вовсе не знал, что думать. Наверняка Максим все же не так плох, как думалось раньше. И Кармелита за него, и Миро.
Правда, Кармелита что — молодая глупая девчонка. Но ведь и Миро уважительно отзывается. И самое главное — Рыч-то, оказывается, действительно чуть не убил Орлова. Вот так Баро распустил своих людей — творят что хотят. Нужно, нужно сходить к Максиму, поговорить с ним по-человечески, снять камень с души. Пусть он не думает о Баро как об убийце.
В дверь постучали, властно, крепко. Интересно, кто бы это мог быть. Максим открыл дверь. Баро.
— Можно? — спросил вежливо Зарецкий, проходя в номер.
— Конечно. Добрый день.
— День добрый.
И тут Баро увидел портрет своей дочери, висящий на самом почетном месте.
— Кармелита?!
— Да. Я надеюсь, хоть портрет вашей дочери я могу себе оставить? Или это, может быть, тоже противоречит каким-нибудь цыганским законам?
Баро перевел взгляд (тяжелый, надо сказать) с портрета на Максима. Максим выдержал эту зрительную атаку.
— Тебе не нравятся наши законы?
— Ну какое я имею право о них судить! Хотя… если они и меня коснулись, наверно, имею… Они, ваши законы, кажутся мне немного… ограниченными, что ли.
— Ты ничего о нас не знаешь, и не тебе судить об этом.
— Господин Зарецкий, я ведь это с самого начала сказал. Я не понимаю: вы пришли в мой дом поговорить со мной о ваших законах?
— Нет. Я хочу поговорить с тобой о другом. Не-ужелимоя дочь так сильно запала тебе в душу?
— Извините, но об этом я ни с кем не буду говорить. Даже с вами…
— Ты неплохой парень. И если бы все иначе сложилось, мне было бы даже приятно иметь с тобой дело. Но когда дело касается моей дочери…
— Послушайте! Господин Зарецкий, если вы пришли побеседовать со мной о Кармелите, то еще раз повторяю: я не буду говорить об этом.
— Нет, сынок. Я пришел по другому делу. “Сынок”. И совсем другой тон — это прозвучало как-то по-домашнему…
— Максим… За последнее время ты много чего вытерпел по моей вине… И по вине моих людей. Я хочу извиниться перед тобой.
Извинения от Баро?! Вот уж чего Максим никак не ждал…
— Было дело. Тебя ранили ножом, и ты чудом остался жив. И я узнал, недавно, только что… — чувствовалось, как Баро трудно об этом говорить. — Что это совершил один из моих людей.
— Вам Миро рассказал?
— Миро мне ничего не говорил. Я сам сегодня стал свидетелем его разговора с охранником… Послушай, Максим, я хочу, чтобы ты знал: я никому не приказывал тебя убивать. Охранник этот сам все… Прости, Максим, не доглядел я за своими людьми…
— А я думал, это все из-за Кармелиты…
— Когда я с Рычем разговаривал, он сказал мне то же самое… Но я думаю… Мне кажется, тут что-то другое.
— А что же другое? Я, вот лично я, что ему плохого сделал?
— Ты ему дорогу перешел. И не однажды. Хотя этого, конечно, мало. В любом случае, прости… Я никогда не желал и не желаю твоей смерти.
— Спасибо. После ваших слов мне как-то легче дышать стало. Понимаете, устал я от всего этого, устал. Мне хочется жить спокойно, просто…
— Дай Бог. Только… Ты уверен, что в этой спокойной жизни твоя дорога с дорогой моей дочери никогда больше не пересечется?
То, что произошло, было совершенно ужасно.
При всем своем цинизме и — порой — грубости, Антон был еще ребенком. Большим, испорченным, но ребенком. Он мог искренне и даже радостно посмеяться над похабным анекдотом. Мог потом очень хорошо пересказать его. Но мама, как жена Цезаря, у него всегда была выше подозрений.
А тут увидеть ее вот так… И с кем? С Игорем! Тамара прекрасно понимала, как высокомерный принц-наследник Антон относится к поверженному им директору автосервиса.
Игорь сидел за столом, схватившись руками за голову. Спросил, как только Тамара переступила порог:
— Ну что? Догнала Антона?
— Нет… не успела. Он уехал… — Да…
— Что “да”? — взорвалась она. — Какого черта ты не закрыл дверь?
— Черт… Извини. Не знаю, забыл, но откуда мне было знать, что он сейчас заявится… Его здесь давненько не было. А так ко мне без спросу не ходят. И потом… Когда дверь не закрыта… Риск… Адреналин… Азарта больше.