Нет, ей не жалко его.
Просто противно.
— Максим, пожалуйста, давай уйдем. Я вообще зря втянула тебя в эту историю.
— Не зря… Мы же друзья. Я с ним разберусь. В первый раз, что ли… Только дай мне ключи. Ну пожалуйста.
— Нет, я не хочу его видеть. Да что там — не хочу. Не могу, понимаешь?
— Понимаю. Я тоже не могу. Но нужно. А что делать? Как по-другому?
Света задумалась. Милицию, что ли, вызвать? Нет. Тоже нехорошо. Нельзя. Отец — адвокат. У него свои дела. Он давно еще сказал: “Пусть лучше ко мне пять раз влезут бандиты и заберут все деньги, чем один раз милиция, которая заберет пару бумажек!”
— Знаешь, Максим, пока мы шли сюда, было так хорошо. Так светло. Ну не могу я опять окунаться в эту грязь. Давай еще немножко прогуляемся. В парк зайдем. На вертолетную площадку сходим — Волгой полюбуемся.
— Ты уверена?
— Да, пойдем. Как два школьника, прогуливающие уроки.
— Не-е-ет! — притворно возмутился Максим. — Я так не хочу.
— Почему? — заволновалась Света, не уловив его притворства.
— Потому! Когда мы с уроков сбегали, для взрослости всегда сигареты покупали.
— Хорошо, — улыбнулась она. — Будем как школьники, только без сигарет.
Глава 10
И прогуляли они всю ночь…
Бывает так, что час за часом время летит незаметно.
Вот уже светает. И лишь тогда понимаешь, что ночь прошла.
Максим вновь привел Свету к ее дому. Пошутил:
— Ну что, может быть, и сейчас домой заходить не захочешь?
— Нет, Максим, я уже так нагулялась, что сил никаких нет. Мечтаю только об одном: под душ — ив кровать.
— Я тоже, — подхватил Максим и хотел продолжить: “Главное только, чтобы душ и кровати у нас были разные”, но не сказал, побоялся пошловатой шуткой испортить такую замечательную прогулку.
— Макс, ты меня извини, пожалуйста, что я тебе вчера вот так вот, как снег на голову, свалилась.
— Да ладно. Как говорится, дружба — явление круглосуточное. Знаешь, мне иногда тоже вдруг так хреново станет…
— И что?
— Так мне — проще. У меня всегда Палыч под боком, в смысле, рядом тут, в своей котельной. Скажет мудрое слово от себя или из книжки своей с полочки — сразу легче становится. А за разговором и время летит незаметно.
— Это точно. Мне сейчас даже не верится, что мы всю ночь где-то ходили, — Светка виновато улыбнулась.
— Главное — достойный финал. Пойдем, посмотрим, что там Антон делает?
— Да нет, я думаю, он уже ушел. А если нет, я последую твоему вчерашнему совету: буду взрослой и разберусь с ним сама.
— Тогда я пошел. Ну, пока, — сказал Максим с такой интонацией, как будто говорил: “Я к тебе. Хорошо?”
— Пока. Спасибо большое.
Максим застыл в нерешительности, потом собрался идти. Потом опять повернулся к Свете:
— Да, ну это. В смысле, пока.
— Пока, — в третий раз попрощалась с ним Света и подумала, что, пожалуй, прощание их длится дольше, чем вся предыдущая ночь.
Человеческое сердце так устроено, что сначала ищет счастья, бредит им. А когда его получает, то начинает искать в этом самом вчерашнем счастье какие-нибудь сегодняшние изъяны.
Постепенно, маленькими шажками, приближалась Земфира к своей мечте — Рамиру. Да не всегда близко подходила — иногда и уходила от него подальше. Но потом возвращалась. И вот наконец дело закончилось загсом. Но снова сердце ее было неспокойно. Один вопрос мучил неотступно. Она пряталась, уходила от него. Но ничего не получилось. И вот как-то однажды не удержалась, спросила:
— Рамир! Я спросить тебя давно хотела. Мы ведь не дети зеленые. Так?
— Так.
— Это же им чувства свои месяц проверять нужно. А наши чувства годами проверены. Правда же?
— Правда, — ответил Баро, не понимая, к чему она клонит.
— А почему ты тогда не договорился, не сделал так, чтобы в загсе нас расписали сразу же после подачи заявления? Ведь мог же?
— Мог.
— Так почему? Почему тогда этого не сделал? Баро тяжело вздохнул:
— Есть. Есть одно дело, которое не позволило мне.
Земфира с тревогой посмотрела на него.
— Неужели ты все-таки сомневаешься во мне и решил не торопиться со свадьбой?
— Нет, моя радость, — рассмеялся Баро. — В тебе я не сомневаюсь. И в себе тоже…
— Тогда что? Почему мы не расписались сразу же? Баро замялся.
— Я даже не знаю, как тебе сказать. Есть тайны, которые никому нельзя раскрывать.
— Никому? Неужели даже жене?.. Хотя нет, я же еще не жена, — грустно сказала Земфира.
— Жена! На девяносто девять процентов жена! — вновь рассмеялся Рамир. — Ты права. Жена должна знать об этом. Потому что если не она, то кто же еще? Я — барон. И от предыдущего барона мне оставлено цыганское золото нашего рода. Это и талисман, и оберег на черный день.
— Ах, вот оно что. Слыхала я об этом: от бабок. И сама дочке что-то рассказывала. Но как-то не думала, что муж мой будет таким вот хранителем, — Повезло тебе. Теперь думай. Если: со мной: что случится…
— Нет! Нет! Даже слышать об этом не хочу!
— Эх, женщины. То расскажи да расскажи. То слышать не хочу. Теперь слушай, раз жена! Каждый год в полнолуние, следующее после ночи! на: Ивана Купала, я должен совершать обряд над нашим золотом.
— Да как же я могу помешать тебе?
— Ой, Земфира, можешь. Еще как можешь! Ты такая красавица. К золоту я должен идти не просто-так, а с чистыми помыслами…
— Да, да, конечно! Вспомнила! — всплеснула руками Земфира. — Нужно исповедаться, причаститься. И идти после поста и воздержания… в том. числе, и от женщин… Прости, Рамир, а я-то, глупая, уже бог знает что думать начинала.
— Ну, если думаешь, значит, уже не глупая! — нехитро пошутил Баро и посмотрел на нее с нежностью.
Света вошла в дом. По одежде увидела, что Антон все еще здесь. И не один. На столе стояла недопитая бутылка виски.
Антон высунул из-под одеяла красноглазую помятую мордашку и угрюмо спросил:
— Где ты была?
— Гуляла. Не на тебя же, на пьяного, смотреть. Антон привстал, налил полрюмки, опохмелился.
— Ты, Света, что-то путаешь. Вчера я еще был трезвый. И даже помню, что ты пошла к Максиму. Кстати, из-за этого, с горя, и прикупил бутылочку. Такты с ним была? Или как? Интересно…
— Не твое дело. Переночевал? Теперь убирайся.
— Я никуда не пойду. Ты с ним была? Говори!
— Если так уж хочешь знать, то да. Мы с Максимом всю ночь гуляли под луной. Доволен?
— Ага. Дальше некуда. Распирает всего от удовольствия. Гуляли под луной… Быстро же у тебя получается. Ха-ха-ха!
— Что здесь смешного?
— Только не надо мне рассказывать, что Максим тебе всю ночь читал стихи.
— А я тебе этого и не говорила.
— Чем же вы занимались?
— Представь себе, гуляли, просто гуляли.
— Просто гуляли… — Да.
— Надо же… А ты же хотела, чтобы Максим выкинул меня из квартиры. Испугался твой кавалер? Или ты передумала?
— Нет, не передумала. Вот только очень уж мне видеть тебя не хотелось.
— Понятно. Со мной, значит, в этот раз не хотелось. А с ним хотелось. Ну и как? Тебе хоть хорошо с ним было?
Света влепила ему пощечину. Антон потер ушибленную щеку, вылез из-под одеяла (оказалось, что он спал в одежде).
— Света, вообще-то, это вторая пощечина за сутки. Библейскую норму насчет левой и правой щеки я уже выполнил. Предупреждаю, дальше тебе будет больно.
— Антон, мне уже больно. Уйди. Пожалуйста.
— Ладно. Только последний вопрос, самый невинный, можно сказать, детский. Ты спала с Максимом?
И в ту же секунду в комнату вошла Кармелита.
— О! — обрадовался Антон. — А вот и подруга пришла… привет, Кармелита… Да ты не стесняйся. Проходи, здесь все свои. Веселимся, развлекаемся… проходи-проходи… не стесняйся…
Кармелита неуверенно присела в кресло.
— А скучно будет, можем Максима позвать. Правда, Света?
— Замолчи!
— Я-то замолчу, а вот ты расскажи подружке, как ночь с Максимом провела. И как ты после этого в глаза ей смотреть будешь?
Кармелита удивленно поглядела на Свету.
А та уже начинала выталкивать Антона из дома. Он не оченьто сопротивлялся, разве что отпихивался с пьяной развязностью.
И на прощание сказал:
— Счастливо оставаться, девочки. Пока. Счастья в личных жизнях!
— Нажрался, идиот, и несет какую-то ересь! — сказала Света, вернувшись в комнату.
— Ересь? Это ты о чем? О ночи, проведенной с Максимом?
— Ну, Кармелита, кого ты слушаешь! Это же Антон. Он напился, себя не помнит.
— А все-таки? — переспросила Кармелита.
Клин клином вышибают: злясь на Светку, Антон уже и забыл, с чего все началось — со страшного гре~ хопадения матери. И лишь у самого дома в голову ударила та самая картинка, что он увидел, влетая в конторку Игоря.
Антон дал по тормозам и чуть не взвыл от боли.
Мама, мама, ну как же так?
А Тамара при встрече вела себя так, как будто бы ничего не произошло:
— Сынок, присядь, пожалуйста. Антон сел.
Помолчали. Сын первым не утерпел. Опять поднялась злость, замешанная на похмелье.
— Мама, может быть, ты все же объяснишь, что это за странная картина, которую я увидел в автосервисе?
— Антон, а может быть, тебе все показалось? — с улыбкой спросила Тамара.
— За выдержку хвалю, а вот за поведение — “двойка”!
— Сынок, ты же взрослый мужчина. Сам встречаешься с женщинами, влюбляешься, очаровываешься, разочаровываешься.
— Ну? И какое это имеет отношение к тому, что я увидел?
— Антон, ты же не маленький мальчик, чтобы думать, что твоя мама — бесплотное существо, такой вот ангел, только без крыльев?
— Честно говоря, большую часть жизни я так и думал, — по-детски сказал Антон. — Но все равно. Да что “все равно”? Нет, наоборот, именно поэтому так ужасно то, что ты сделала! Что, вот так просто — похоть накатила?
— Нет, Антон. Мы с Игорем действительно любовники.